Юлий Цезарь - Гульельмо Ферреро

Сразу разразившаяся дикая борьба честолюбий вызвала ряд скандалов. Рим никогда не видал ничего подобного. Все должностные лица требовали от конкурентов денег за свое содействие.[225] Оба консула заключили правильный договор с Меммием и Кальвином, обязуясь помочь им при условии, что, если те будут избраны, они с помощью искусного подлога дадут им желаемые провинции, а в случае неудачи — заплатят им 400 000 сестерциев.[226] Подкуп скоро превзошел все виденное до сих пор. Один кандидат обвинял в подкупе своего соперника, другие следовали его примеру. Скоро все одновременно стали обвинителями и обвиняемыми.[227] Остолбеневшая, испуганная публика спрашивала себя, что же произойдет в день выборов. По мере приближения дня комиций обвинения, нападки, угрозы делались все сильнее, а подкупы наглее; в день выборов кровь неизбежно должна была потечь рекой по Марсову полю. Но никто не предпринимал ничего, кроме жалоб. Катон, бывший претором, кончил тем, что приказал всем кандидатам в трибуны дать ему на руки миллион сестерциев, угрожая конфисковать его в случае подкупа избирателей.[228] Помпей, раздраженный и негодующий, предоставил вещам идти своим порядком; сенаторы не хотели брать на себя опасной инициативы, и хотя долго и усердно заседали, не могли прийти к соглашению.[229] Наступила сильная летняя жара; все говорили, что никогда не было так жарко[230] и что нужно бежать в деревню. Сенат отложил консульские выборы до сентября, надеясь, что избирательная лихорадка пройдет, пока будут разбирать процессы.[231]

Цицерон также отправился в Арпин, чтобы найти там прохладу и наблюдать за постройкой красивой виллы и другими важными работами, организованными его братом Квинтом, который употребил на это деньги, приобретенные в Галлии.[232] Для Цицерона, нежно любившего своего брата, британская экспедиция была причиной более сильного беспокойства, чем положение в Риме.[233] Но произойдет ли она в самом деле? В начале июля Квинт писал ему, что Цезарь уже готов отказаться от своей мысли. Узнали, передавал он, что британцы приготовились к очень сильной защите и что завоевание не принесет ни драгоценных металлов, ни ценных рабов.[234] Но и другая причина, которую Квинт не знал или не осмелился доверить брату, заставляла Цезаря колебаться: внутреннее положение Галлии.[235] Примирение с национальной партией не удалось. Национальные учреждения очень плохо функционировали под римским контролем и вместо того, чтобы утверждать мир и порядок, вызывали всякого рода неожиданные затруднения. Мероприятия, внушенные лучшими намерениями, давали результаты совершенно противоположные тем, которых ожидали.

Таким образом, немедленно после возвращения в Галлию Цезарь вынужден был сделать короткую экспедицию в область треверов, которые, как часто случалось в эпоху независимости, были готовы вести междоусобную войну из-за выборов главного должностного лица. Цезарь остановил войну, назначив царем Цингеторига, одного из двух конкурентов. Не приобретя этим вмешательством признательности народа, он оттолкнул от себя всю партию другого конкурента, Индутиомара, который, не будучи разбитым, не мог примириться с отказом от борьбы. Британская война, это явное отвлечение галльской знати, не привела к ожидаемому результату. Многие знатные не одобряли ее, а Думнориг уговаривал их не идти, утверждая, что Цезарь хочет погубить всех во время путешествия.[236]

Обеспокоенный этим глухим недовольством, Цезарь одно время спрашивал себя, не благоразумнее ли отказаться от предприятия, и, быть может, окончательно оставил бы свой проект, если бы ожидания экспедиции не были так живы в Италии и приготовления не зашли бы уже так далеко.[237] Он тем не менее свел все предприятие к самым скромным размерам, назначив для него только пять легионов и две тысячи всадников, сам для личных услуг беря всего трех рабов,[238] и оставляя три легиона в Галлии под начальством Лабиена, — одним словом, принимая все меры для быстрого возвращения и надзора за Галлией в свое отсутствие. Приняв все эти предосторожности, Цезарь направил свои легионы и сопровождавших его галльских вождей в гавань, которую трудно найти на современных картах, и, как только стали дуть попутные ветры, начал сажать легионы на корабли. Но еще ранее произошло очень важное событие: Думнориг исчез вместе со своей конницей из эдуев. Опасаясь общего мятежа, Цезарь послал всю свою кавалерию преследовать беглеца и приказал убить его, прежде чем тот успел сдаться. Прочие вожди галлов, устрашенные, согласились следовать за Цезарем, и в последних числах августа[239] Цицерон из письма своего брата узнал, что армия без всякого серьезного приключения ступила на британскую почву. Это было, следовательно, в конце июля,[240] потому что письмам надо было быть в пути около двадцати восьми дней, чтобы из Британии попасть в Рим. Цицерон успокоился: раз Цезарь мог высадиться, победа казалась ему обеспеченной.[241]

В это время, около конца августа или начала сентября, умерла Юлия, жена Помпея, вскоре после смерти своей бабушки, уважаемой всеми матери Цезаря.[242] Молодое поколение было так хрупко, и ранние смерти так часты, что никого более не удивляли. В этом же году умер и Катулл, едва достигнув тридцатитрехлетнего возраста. Но смерть Юлии вызвала в Риме очень живое волнение, ибо молодая женщина в течение четырех лет соединяла двух самых знаменитых людей той эпохи. Все задавали вопрос, не отразится ли эта смерть на политическом положении.

Новые скандалы скоро заняли публику. Тщетно надеялись, что отсрочка выборов успокоит умы. Вновь начались свалки, беспорядки, подкуп вместе с продажностью и насилием. Меммий, поссорившийся с Кальвином, публично в сенате прочитал договор, заключенный с двумя консулами.[243] Банды кандидатов стали вести правильные битвы, и каждый день бывали смертные случаи. Испуганное общество желало только одного: немедленных выборов для прекращения этих беспорядков. Но когда наступил назначенный день, народные трибуны снова отложили выборы. Меммий, боясь, что после скандала его ждет неудача, хотел ожидать возвращения Цезаря из Галлии для того, чтобы иметь его поддержку, и подражал тому, что в прошлом году сделали Красc и Помпей.[244]