Наслаждение и боль - Барбара Делински

Тихий стук в дверь прервал его размышления. Сорвавшись с постели, он бросился к двери и распахнул ее, почувствовав, что кровь в его жилах быстрее заструилась по телу, как только она переступила порог. Еще не успев захлопнуть дверь, он схватил ее в объятия и припал к ее губам с таким же жадным нетерпением, с каким умирающий припадает к живительному источнику. От нее приятно пахло мятой. Он впился в ее губы, словно стараясь слиться с ней воедино, но поцелуй, каким бы глубоким и чувственным он ни был, не мог дать ему этого ощущения. Сгорая от желания поскорее оказаться внутри нее, он поспешно расстегнул молнию на брюках и одним быстрым движением поднял ей юбку до талии. Трусиков на ней не было.

Не отрываясь от ее губ, он усмехнулся: «Ай да моя девочка!» — и одним мощным, тяжелым толчком ворвался в нее. Запрокинув голову, он закрыл глаза и замер, упиваясь поднимавшейся в нем волной наслаждения. Она была такой тугой. Ему это безумно нравилось. До него у нее почти не было мужчин. И это тоже ему нравилось. С ее губ сорвался слабый стон, свидетельствующий о том, что она почти достигла пика возбуждения, и он пришел в восторг. Ему нравилось, что она так быстро заводится.

Желая услышать его снова, он просунул руку между ее бедрами и принялся ласкать ее до тех пор, пока не почувствовал, что просто не в силах больше сдерживаться. То, что произошло потом, было похоже на ослепительный взрыв. За секунду до того, как кончить, он услышал ее ликующий крик и зажмурился, чтобы не ослепнуть.

Через мгновение он уже раздевал ее. Потом, не отрывая глаз от ее тела, разделся сам, разобрал постель и бережно уложил ее на нежно-сиреневые простыни. Она призывно замурлыкала, и он принялся ласкать ее. Смотреть на нее было истинным наслаждением — полные, тугие груди, восхитительно округленный живот, — и это тоже ему нравилось. Ему вообще нравились пухленькие женщины. В этом отношении он был даже слегка старомоден.

— Ты такая красивая, — шептал он, уткнувшись лицом в прохладную ложбинку между ее полных грудей. Жадно втянув запах ее тела, он слегка сжал губами ее сосок, лизнул шелковистую кожу, потом слегка подул на него и стал ласкать его губами, пока не почувствовал, как ее бедра призывно задвигались. Откинувшись назад, он вновь ворвался в нее, ни на минуту не отрывая от нее взгляда, и думал при этом, что никогда еще у него не было женщины, которая бы так неудержимо влекла его к себе. Она вдруг забилась и вскрикнула, а он все смотрел на нее — и не мог оторваться. Во всем, что она делала — как, не в силах сдержать наслаждения, выгибалась дугой, как прятала лицо в подушки, как клала руку на грудь — ощущалась не выразимая словами чувственность.

Он кончил так же быстро и бурно, как и в первый раз. Чувствуя, как сердце гулко колотится в груди, едва не разрывая ребра, он широко ухмыльнулся. Потом перекатился на спину и одной рукой прижал ее к себе.

— И как ты себя чувствуешь?

— Намного лучше.

— Доктор доволен?

— Да.

— Он ведь нездешний, не из города?

— Господи, конечно нет! Я же не дура!

Он улыбнулся и кончиком пальца коснулся ее губ.

— Нет, конечно. Ну что ты! — Потом провел подушечкой пальца вдоль ее прямого, аккуратного носа, пригладил тонкие, изящно изогнутые брови. Она была блондинкой. Он всегда был неравнодушен к блондинкам. — Сколько в твоем распоряжении времени?

— Немного. Кто-то наверняка обратит внимание, если я не вернусь в скором времени. Все решили, что я отправилась в супермаркет.

— В общем, где-то они правы. Тоже своего рода пища, разве нет?

Она усмехнулась его шутке, но он успел заметить, как в ее глазах, прежде чем она успела отвести их в сторону, мелькнул невысказанный вопрос.

— Ты уже разговаривал с ней?

— А что я ответил тебе, когда ты спрашивала об этом в последний раз?

— Что ситуация очень деликатная. Но ведь и время поджимает, верно?

— Она — моя жена. Она раньше появилась в моей жизни. И потом, все это как-никак касается не только ее и меня. Это коснется всей семьи. Так что я поговорю с ней, но только когда придет время.

— Так ведь это может быть бог знает когда…

— Не волнуйся. Ситуация и так постепенно накаляется. Будет тебе, малышка. Не дави на меня. Видит бог, мне этого и дома хватает. А с тобой я отдыхаю душой.

Она жадно впилась в него глазами:

— Но ты любишь меня?

— Конечно. И ты это знаешь.

Какое-то время она пристально вглядывалась в его лицо. Потом кивнула и улыбнулась.

Глава 7

Незадолго до того, как школьный автобус остановился возле здания школы, Аманда свернула на повороте и двинулась к тупичку, в конце которого стоял ее дом. Рабочий день Аманды еще не был закончен — позже ей придется вернуться в школу, где на сегодняшний вечер было намечено сразу два родительских собрания. Но учащиеся уже разбрелись по домам, а она сама чувствовала, что устала как собака. Оставалось только надеяться, что ей удастся хоть немного передохнуть, перед тем как возвращаться обратно в школу.

Но, если честно, домой она заехала в основном потому, что надеялась застать Грэхема. С той самой минуты, когда он, хлопнув дверью, утром выскочил из кухни, они не обменялись ни словом. И каждый раз, как она думала о муже, внутри у нее словно что-то переворачивалось.

Но на дорожке перед домом не было знакомого грузовичка. Она бы заметила его еще от самого угла.

Небо было сплошь затянуто тучами, но даже тусклый серенький день не мог скрыть того, что почки на ветках начинают понемногу набухать, зеленый цвет травы с каждым днем становится как будто гуще и сочнее, а тюльпаны заметно подросли даже со вчерашнего дня. Все вокруг расцветало, в отличие от нее самой, а она, видит бог, чувствовала себя какой-то застывшей, словно оплывшая, давным-давно потухшая свечка. Ничто не могло заставить ее загореться — ни три сорокаминутных беседы с учениками, ни шесть других более коротких, ни целый ворох писем, который она обнаружила в своем электронном почтовом ящике.

Но от Квинна по-прежнему не было ни строчки. Правда, ей удалось побеседовать с его матерью — Аманда позвонила ей сама, — но в разговоре с ней Марджори Дэвис была не более приветлива, чем накануне вечером, когда они встретились в кабинете директора. «Каждый мальчишка в этом возрасте хоть раз да попробует спиртное, — упрямо твердила она. — В конце концов, подростки есть подростки, тут уж ничего не поделаешь. Администрация школы и так заняла неоправданно жесткую позицию. Так что прошу вас не вмешиваться в это дело!»

А у Аманды перед глазами стояли трясущиеся руки Квинна. Он все хрустел и хрустел пальцами, и этот хруст не давал ей покоя… Но она была бессильна. Она ничего не могла сделать — только если мальчик сам придет к ней за помощью. И эта беспомощность вкупе с овладевшим ею отупением, а также сознание того, что ей опять не удалось забеременеть, заставили ее почувствовать себя абсолютно никому не нужной и бесполезной, как никогда в жизни.

Однако, похоже, не ее одну мучили черные мысли. Свернув на повороте, она рассеянно разглядывала их тупичок и вдруг заметила Карен. Та, устало ссутулившись, сидела на краю тротуара — видимо, ждала школьный автобус. Аманда уже собиралась приветственно помахать ей рукой, когда прямо перед ней вывернула машина Джорджии. Судя по всему, та возвращалась из аэропорта. Точнее, из Техаса.

Аманда свернула на дорожку, ведущую к ее собственному дому, выбралась из машины и пошла к дому Лэнгов. При виде Джорджии, которая выпорхнула из своей машины, такой элегантной и вместе с тем деловой — в черно-белом костюме, с простой и изящной стрижкой и драгоценностями, с первого взгляда говорившими не только об утонченном вкусе, но и о тугом кошельке их обладательницы, Аманда почувствовала легкий укол зависти. Правда, ей пришлось тут же признать, что сама она вряд ли смогла бы выглядеть в черно-белом столь же ослепительно, как Джорджия. Ей шли совсем другие тона — впрочем, того же требовал и характер ее работы. В ее профессии предпочтительнее были более теплые оттенки — мягкий зеленовато-желтый, лиловато-голубой или алый, ее любимый. В этот день на Аманде была персикового оттенка блузка и слаксы. Это был ее собственный стиль, стиль, который она предпочитала. Но сейчас, приветливо улыбаясь приближавшейся Джорджии, она не могла не завидовать ей, отчетливо сознавая, что та, как женщина, намного привлекательнее ее самой.

— Привет. Смотришься просто сногсшибательно, — кивнула она. — Потрясающе! Как это тебе удается?! Полдня в самолете, а выглядишь так, словно собираешься выйти на подиум. Поделись своим секретом.

— Само собой получается. — Обняв ее, Джорджия на мгновение прижалась щекой к щеке Аманды. — Расс уже рассказал мне. Аманда, мне так жаль!

— Мне тоже, — пробормотала Аманда, благодарная за эту дружескую поддержку. Как бы она смогла обойтись без друзей — она, единственный ребенок в семье, да еще в такой, где родители без конца ругались между собой?!