Наслаждение и боль - Барбара Делински

— Не знаю. Откуда мне знать, с кем она встречается. Я за ней не слежу.

— Она не бегает на свидания.

— Откуда тебе знать? Мало ли с кем она может встречаться в городе?

— Она безвылазно сидит дома все вечера.

— И что с того? Детей, знаешь ли, делают и днем! — насмешливо бросил Грэхем.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Знаю. Но вовсе не обязательно иметь постоянного приятеля, чтобы он сделал тебе ребенка. Для этого иногда достаточно и пяти минут — в коридоре, например. Потрахались, так сказать, и разбежались. Доставили друг другу удовольствие — и порядок.

— Точно.

От арки, где он стоял, веяло арктическим холодом. А потом последовал взрыв.

— Тебе же ничего не известно, Аманда! Ты абсолютно ничего не знаешь о Гретхен — ровным счетом ничего! И знать не хочешь! Все, что волнует тебя, — это ребенок. А ты не допускаешь возможности, что это может быть ребенок Бена? А может, они взяли у него сперму и законсервировали ее! А может, она сделала искусственное осеменение, и у нее все получилось! — Это было последнее, что она услышала.

Аманда не шелохнулась. Когда в комнате вновь воцарилась тишина, в ее ушах вновь прозвучали ее собственные злые слова, и она вдруг поняла, что Грэхем абсолютно прав. То же самое могла бы сказать и ее мать. Аманда и в самом деле выросла в доме, стены которого содрогались от обвинений в супружеской неверности, и, надо признать, большинство из этих подозрений имели под собой почву. И отец и мать то и дело изменяли друг другу, всякий раз мотивируя это тем, что так, мол, мстят за неверность другого. Аманда до сего дня не знала, кто же из них, собственно, первый начал. Ей довелось выслушать доводы обеих сторон, но при этом каждый из них упорно объяснял собственную неверность именно тем, что первым изменил другой.

Если бы ее родители обратились к ней как к специалисту, она бы без тени сомнений посоветовала им развестись. Когда между супругами уже не осталось и капли доверия, как можно надеяться спасти любовь?

Увы, она не была их семейным психотерапевтом. Она была их дочерью, и каждый упрек, брошенный ими друг другу, жестокой болью отзывался в ее сердце.

И вот, полюбуйтесь, как низко пала она сама — обвиняет собственного мужа в неверности, притом без всяких на то оснований. Ужас! И это при том, что Грэхем был одним из тех людей, на чью непоколебимую верность можно было всегда положиться. Именно это когда-то и заставило ее отдать ему свое сердце. Насколько ей известно, до нее у него был всего один роман, завершившийся браком. Верность — семейная черта всех О’Лири. И еще одно очко в пользу Грэхема. Точно такими же были и все его братья — однолюбами. Раз признавшись в любви своей избраннице, все они радостно и охотно надевали на себя супружеские узы и растили многочисленное потомство. О разводах в этой семье и слыхом не слыхивали. Ни один из них не развелся — исключая самого Грэхема, — но в этом не было его вины. Аманде были хорошо известны все подробности их брака с Меган. Она была его подружкой, жившей по соседству, с которой они дружили с детских лет, и юношеская влюбленность стала естественным продолжением их детской дружбы. Все годы их брака Грэхем хранил ей верность и не заикнулся бы о разводе, если бы Меган первая не предложила расстаться.

Аманда никогда не сомневалась, что Грэхем любит ее. Куда больше ее сейчас волновало другое. Грэхем был страстным мужчиной, и ей это было отлично известно. Аманда чувствовала, как сильно его влечет к ней, но… только не в последнее время. Увы, то, чем они теперь занимались в постели, не имело к страсти ни малейшего отношения. Это больше смахивало на какой-то механический акт, в котором не было ни любви, ни вожделения.

А через дорогу жила Гретхен Танненволд — ставшая одинокой чрезвычайно соблазнительная и волнующая молодая женщина, при этом во многом до такой степени похожая на Меган, что Аманда с Грэхемом даже нередко подшучивали над этим.

Подумать только, когда-то они над этим шутили! Сейчас, когда Гретхен была беременна, Аманда невольно задумалась, уж не она ли сама была предметом этих шуток?

И тут же мысленно выругала себя дурой. Опять в ней заговорила ее мать. Господи, нужно немедленно положить этому конец!

Гадая, где может быть Грэхем, она отправилась на кухню. Там его не было. Впрочем, как и наверху в спальне. Она даже не поленилась заглянуть в ту комнату, где они когда-то предполагали устроить детскую, но его не было и там.

Какая-то часть ее рвалась на поиски. Скорее всего, он вернулся к себе в кабинет.

Но, вспомнив о его недавней холодности, Аманда благоразумно решила держаться от него подальше. Забредя в маленькую гостиную рядом со спальней, она вытянулась на диване, натянула до подбородка шерстяной теплый плед, устало закрыла глаза и постаралась обо всем забыть. Она дышала глубоко и ровно. И не заметила, как провалилась в сон.

Грэхем не стал ее будить. Он до утра просидел на кухне — сжав губы так, что они превратились в тонкую линию, большие ладони обхватили кружку с кофе. Тяжелый взгляд зеленых глаз встретил Аманду еще на пороге.

Глава 6

Прежде чем один из них успел сказать хотя бы слово, зазвонил телефон. И хотя Аманда была ближе, Грэхем вскочил со стула и первым схватил трубку.

— Да? — ответил он. Через мгновение лицо его просияло. — Эй… и как дела?

Аманда зябко сунула руки в карманы. Ей был хорошо знаком этот взгляд, впрочем, и этот тон тоже. Только она так давно не видела его таким, что даже успела забыть, как это бывает. Лишь теперь она поняла, как ей не хватало этого!

— И как оно? — спросил он. Свет, сиявший в его глазах, уже померк. Отвернувшись от нее, он приглушенно сказал в трубку: — Нет, не сейчас… Да… Может, в двенадцать? — Склонив голову на плечо, молча выслушал, что ему ответили. — Нет, не могу. У меня уже назначена встреча. В час? Ладно, идет. — Повесив трубку, он обернулся. В глазах его стоял вызов.

Кто это мог быть? Аманда уже открыла было рот, чтобы спросить, и тут же захлопнула его. Что-то не похоже было, чтобы он собирался ей рассказать. И все равно лучше не спрашивать, решила она. Он наверняка почувствует в ее голосе подозрительность. А подозревать было не в ее характере. Снова в ней заговорила ее мать.

Поэтому она предпочла сделать вид, что ничего не слышала.

— Надо было разбудить меня, — недовольно буркнула она. — Я бы перебралась в постель.

— А зачем? И к тому же я был зол. Впрочем, и сейчас тоже. Мне не нравятся, когда меня обвиняют без всяких на то оснований, Аманда. Тем более в подобных вещах. Я не изменял тебе.

— Я знаю.

— Тогда для чего было вчера морочить мне голову?

— Прости… я не хотела.

— Господи, мне казалось, я слышу твою мать! Ее излюбленные интонации. От тебя я раньше этого не слышал. Честно говоря, меня это напугало. Я ведь женился не на твоей матери, Аманда — я женился на тебе. С твоей матерью я бы жить не смог. И если ты собираешься брать с нее пример, то у нас будут проблемы.

— У нас и так будут проблемы, — покачала головой Аманда. Несколько часов сна сделали свое дело — она отдохнула, и мысли у нее прояснились. За те несколько минут, что она провела в ванной, ей удалось заново прокрутить в голове ту ситуацию, в которой они оказались.

— Да, — мрачно подтвердил Грэхем. — Моя предполагаемая неверность.

— Нет. То, как мы оба к этому отнеслись. Вот в чем, по-моему, состоит проблема, с которой мы сейчас столкнулись. И нужно признать, мы оба показали себя не с самой лучшей стороны.

— Ну, меня, будь добра, оставь в покое. Это ведь ты обвинила меня, не так ли?

Аманда опустила голову. Немного помолчала, набрала полную грудь воздуха и взглянула ему прямо в глаза:

— Нет, ты меня не так понял. Это вышло случайно… видишь ли, я просто не в состоянии все время думать только об одном — о ребенке. По-моему, пришло время подумать о нас с тобой.

Грэхем молча смотрел на нее. Аманда пыталась по выражению его лица догадаться, о чем думает муж, но этого выражения она не знала. И от этого холодок пополз у нее по спине. Что это — гнев? Разочарование? Презрение?

— Послушай, я вовсе не призываю тебя отказаться от надежды иметь ребенка, — торопливо сказала она, постаравшись сделать это как можно мягче, словно разговаривала с больным или с ребенком. — Все, о чем я прошу — это небольшая передышка…

Грэхем сложил руки на груди:

— А ты подумала о том, что я скажу своей семье? Я так надеялся, что на дне рождения матери смогу всех порадовать.

— Я тоже надеялась. Что же поделать — не получилось. Мы же не виноваты, верно? И, если честно, мне сейчас гораздо больше жаль нас, а не их. В конце концов, это ведь не их жизнь. А наша!

— Они не меньше нашего хотят, чтобы у нас был ребенок.

— Конечно. Но они — не мы.

— Ты ошибаешься. Они — это и я тоже. Мы — семья. Я не могу отделить себя от семьи.