Наслаждение и боль - Барбара Делински

Ей нечего было возразить. В общем, примерно так оно и было. На мгновение Карен вдруг почувствовала острый укол вины, но быстро задавила в себе это чувство. Ли обладал поистине поразительной способностью перекладывать вину с себя на нее, Карен. Но она не позволит ему вывернуться.

— Да, — невозмутимо кивнула она. — И что? Учитывая твою собственную активность в постели, я предоставляю всю инициативу тебе. Только вот в последнее время эта твоя хваленая активность что-то резко снизилась. И я гадаю, с чего бы это?

— Жду от тебя сигнала, — усмехнулся он.

— Правда? Что же ты раньше этого не делал? Ты возвращался домой, а на уме у тебя всякий раз было только одно — секс. Жаль, что я к вечеру устаю как собака и у меня просто нет сил весело щебетать. Но увы, в отличие от тебя у меня ненормированный рабочий день. За день нужно переделать столько дел, что у меня иной раз просто голова идет кругом.

— Скажи спасибо, что ты не работаешь.

Карен моментально ощетинилась:

— Я не работаю?!

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

— Нет. Не понимаю. Жаль, что ты не замечаешь, что я кручусь как белка в колесе. Ты, между прочим, неплохо устроился, Ли. Да я вкалываю как негр! А пойди я «работать», как ты только что сказал, то ты бы это мигом почувствовал, верно? Так стоит ли рисковать тем, что имеешь, и бегать налево?

— С этим покончено, — рявкнул он, вытянувшись так, что стал даже как будто выше ростом. — Я дал тебе слово, и я его сдержу. Или ты считаешь, что у тебя есть причины сомневаться?

— Пока не было, — покачала головой Карен. Естественно, это было не совсем так, но ей не хотелось отвлекаться. — До этой истории с Гретхен.

— Говорю же тебе — у меня с ней ничего не было.

Карен смотрела на мужа. Два чувства боролись в ее душе — отчаянное желание поверить ему и страх. Ведь он столько раз ей лгал.

Ее молчание заставило его окончательно взбеситься.

— Нет, это просто потрясающе! — загремел Ли. — Что бы я ни делал, что бы ни говорил, как бы я ни вел себя — ничего тебя не устраивает! Проклятье, да надень я пояс целомудрия, ты и тогда нашла бы, к чему придраться!

— Ш-ш, — прошипела Карен, бросив предостерегающий взгляд в сторону двери.

— Черт возьми, ты мне рот не затыкай! Захочу — так буду орать на весь дом! Дети имеют право знать, что их родители ссорятся. Больше того — они должны знать, что их мать швыряется обвинениями, в которых нет ни слова правды! Это грязная ложь, Карен, и тебе это известно. И поэтому тебе придется взять свои слова обратно и извиниться. Запомни это хорошенько, Карен. Тебе придется это сделать.

Он вылетел за дверь. Через мгновение на кухню ворвалась неугомонна Джули:

— А где папочка?

— Ему пора на работу.

— Он даже не поцеловал меня перед уходом, — обиженным голосом прошептала девочка.

«Меня тоже», — хотелось сказать Карен. Она не понимала, обидело ее это или нет. Увы, она не чувствовала ничего. Годы бесконечных разочарований сделали свое дело — все чувства в ней как будто притупились. Это было невеселое открытие.

Едва переступив порог школы, Аманда уже догадалась, что худшие ее опасения сбылись — по школе поползли слухи. Ученики, сбившись в тесные группки, о чем-то тихонько шушукались между собой и украдкой поглядывали в ее сторону, и вдруг ей показалось, что они говорят:

«У нее не может быть детей…»

«Возится с чужими детьми, потому как не в состоянии иметь своих…»

«Своих-то у нее нет, вот и учит чужих…»

Конечно, на самом деле они обсуждали совсем другое.

— Ладно, ребята, — громко сказала Аманда, подойдя к одной из таких групп. — Так что вы слышали?

Группа, к которой она подошла, состояла из одних мальчишек. Все они были новенькими.

— Неужели мистер Эдлин действительно позвонил в полицию? — опасливо спросил один.

— Нет. Полиции ничего не известно об этом происшествии.

— Один черт — если его исключат из школы, — хмуро проворчал другой, — все равно все это будет в его личном деле.

— Его никто не собирается выгонять, — нахмурилась Аманда. — Квинна всего лишь на месяц исключили из команды. И если в течение следующего учебного года у него не будет замечаний, то никакой записи в личном деле тоже не будет.

— Его предки пообещали подать иск на школу, — добавил третий.

— Мне ничего об этом не известно. Мистер Эдлин сам расскажет вам обо всем на собрании, которое будет на первой переменке. И скажет, что правда, а что нет.

— А как насчет того, что честно, а что нечестно?

— И об этом тоже скажет. Идет?

— Идет.

Она прошла в свой кабинет и плотно прикрыла за собой дверь. Нужно было еще позвонить в клинику — сообщить, что у нее для них плохие новости. Конечно, нужно было бы еще позвонить и Грэхему, но при одной только мысли о том, что ей придется с ним разговаривать, ее охватила паника.

Эти звонки могут подождать. Есть и более срочные. Сначала она позвонит лично Мэгги Додд — убедиться, что в деле Квинна не произошло никаких изменений. Потом — директорам двух других средних школ в этом районе, учащиеся которых уже наверняка были в курсе происходящего. Ей нужно присутствовать на общем собрании, которое состоится на первой перемене, а на второй — встретиться с одним из учеников, и все это — до десяти. Остаток дня у нее был забит другими не менее важными делами, но для Аманды это было спасением.

Пока Аманда, побеседовав с первым из тех, с кем у нее была назначена встреча, решила использовать несколько свободных минут, которые еще оставались в ее распоряжении до появления второго, чтобы заглянуть в компьютер и проверить свою электронную почту в поисках очередного послания от Квинна, Джорджия, наскоро проведя в техасском отеле утреннее совещание, поспешно собрала свои чемоданы и села в такси. Машина не успела проехать и двух кварталов, как угодила в пробку. Впереди, насколько хватало глаз, тянулся длинный хвост машин. Не прошло и нескольких минут, как точно такой же выстроился и позади такси, в котором сидела Джорджия. Водители и пассажиры, выглядывая из открытых окон, нетерпеливо переговаривались, обмениваясь новостями. «Авария», — предположил кто-то. «Ремонт дороги» — таково было мнение другого. Джорджии было, в сущности, плевать, из-за чего пробка, лишь бы она из-за этого не опоздала на самолет.

А пока Джорджия обливалась потом, поскольку в техасскую жару салон такси здорово смахивал на раскаленную духовку, Карен тоже обливалась потом, только совсем по другой причине. Ей было хорошо знакомо это состояние — она и раньше испытывала его не раз — жгучее желание обшарить весь дом, вывернуть наизнанку карманы брюк, порыться в письменном столе, в папках, стопкой сложенных в углу, даже в носках буквально не давало ей покоя. Вытащив пачку счетов, она принялась лихорадочно листать их в поисках подозрительных трат, проверила последние счета за телефонные разговоры и даже выписала незнакомые ей номера, по которым звонили несколько раз подряд. И тех и других было изрядное количество — сказать по правде, и подозрительных трат, и таинственных звонков оказалось куда больше, чем она могла себе представить. Она даже растерялась. С чего начать?

Он расплатился наличными и рано поднялся в комнату, зная, что придется ждать, но он нисколько не возражал против этого. Предвкушение также было частью игры. И по мере того как текло время, он чувствовал, как нарастает в нем возбуждение.

Квартирка, где он сейчас находился, появилась совсем недавно. Расположенная в самом конце обсаженной примулами улочки, она была скрыта от любопытных глаз, но при этом казалась ничуть не менее оригинальной и, уж конечно, намного изящнее других, стоявших ближе к Инн и построенных почти за столетие до нее. Выдержанная в кокетливых лиловых и нежно-голубых тонах, с удобными плетеными стульями, подушки на которых удачно гармонировали с портьерами и модным одеялом в стиле пэчворк[10], она радовала глаз, и общей картины не портили даже огромный, во всю стену, просто невероятных размеров красочный плакат с ядовито-зеленой лягушкой и такая же исполинская стеклянная джакузи, красовавшаяся на самом виду.

Это было настоящее любовное гнездышко, предназначенное для тайных романтических свиданий, и даже конторка для регистрации предусмотрительно размещалась так, чтобы не бросаться в глаза. Любой из его знакомых, узнавший его машину, припаркованную за Инн, тут же решил бы, что он просто обедает в одном из многочисленных крохотных зальчиков, где в это время подавали ленч. Что, кстати, обеспечивало ему первоклассное алиби.

Да, это было настоящее любовное гнездышко, иначе и не скажешь, хотя самому ему и в голову никогда не пришло бы назвать его так. Но, если они бывали тут вот уже много месяцев подряд, как тогда назвать то, что происходит между ними, — роман? Наверное. Нет, наверное, не просто роман, а гораздо больше. Это была настоящая любовная связь. Он ловил себя на том, что постоянно думает о ней. Она была ему небезразлична. Она стала для него своего рода эликсиром, без которого он уже не мыслил себе ни покоя, ни душевного равновесия.