Полихромный ноктюрн - Ислав Доре

Пугало осмотрелся в уродливой винокурне, чтобы исключить возможность внезапного нападения.

В углу помещения — сосуд чудовищного аперитива. Венозные нити свисали с дугообразных костей. На пронзающих крючьях висел бесконечный неизвестный и безымянный. Под весом собственного тела кожа оттягивалась — принимала форму чаши. Зримое очертание ей помогала удерживать бледно-оранжевая многопалая длань из мяса. Сосуд безумного сервиза заполняла зловонная жидкость. Внутренние органы ненужным мусором валялись рядом. Едва выносимый смрад вился повсюду, пытаясь ржавыми кузнечными клещами вцепиться в ноздри.

Провел факелом, узрел гроздь точек, они соединялись ломаной линией под алтарём.

«Арбалетчик. Нет — лучник», — подумалось ему, и напускной туман филантропии развеялся, обратился стеклянной пылью, что затерялась в огнях звёздного неба. Несмотря на открытие, не показывал ни капли волнения или любой другой эмоции.

— Ничего особенного, — спокойно сказала туманница. — Обычное убранство обычной комнаты. Такие есть у каждого. Не трать свое время. Мы уже близки к моменту нашего воссоединения, — выдержав короткую паузу, ойкнула. — Смотри-смотри. Кто это? Неужели…

— Да, — откашлял её спутник. — Это Лицлесс. Вернее… воспоминания подвала о нём.

Возле чаши образовалось бесформенное вертикальное пятно. Воспоминание подковыляло к пленнице, тут же обнажило нож. Образ попытался проткнуть её горло. Руки дрожали, сопротивлялись: они точно обрели собственную волю, которая противостояла намерениям хозяина. Поняв тщетность усилий, сдался и направил остриё уже на свою шею. Оружие пролетело мимо, провело черту на брюхе пленницы. Вытащив оттуда маленькую косточку, просунул желеобразное ядро под фату.

— Семнадцать, — прошипел Лицлесс и рассмеялся.

Он исчез, но вскоре появился возле чаши. Поднял над ней нечто искореженное и погрузил в мертвецкую жижу. От чего точки стрелка вспыхнули, сам неописуемый цвет начал облизывать часть трупного сервиза. Лакал и лакал, пока не раздался смешок маленького человека.

— Столько крови ушло для вскармливания, но всё же вот она! Шутка свежевателя! Жевешу! — радостно завопил Лицлесс. — Она присоединиться к столу, будет приносить угощения! Присоединится вместе с витрувианцем! Разве это не магия?! Она самая в своём первичном смысле! Разложение даёт новую форму! Яства потекут рекой. Уже скоро увидим сияние Далёких огней… уже скоро наша история изменится. И мы помогаем открыть новую страницу, — кричащий истязатель упал на колени, изо всех давил пальцами на место чуть ниже кадыка, — Будь они прокляты. Эти астр…

— Ой, он разрыдался, что ли? — съязвила Гильона. — Астр? Чем ему астры не угодили? А, точно! Ромашка же…

Лицлесс опустил руки, прислушивался.

— Что я слышу? Неужели падальщики пробрались в наш Дом? Пойдём, мой отпрыск, окажем им радушный приём. Соберём всю семью. И наивную овечку, и брата твоего позовём. Покажем пернатым силу древа нашего рода, — и тут эхо затихло, тени растаяли.

Около одного из четырёх зеркал зашуршало нечто. Пугало заметил это. Напротив других трёх сидели люди, всматривались в свои отражения без лиц. Всматривались в своё естество без масок, без всякой отличительной мишуры.

— Говорят, если смотреть во мраке на своё отражение, можно увидеть что-то захватывающее. Интересно, а можно ли таким образом увидеть прошло или будущее? — произнесла облачённая в утреннюю мглу. — Впрочем, всё это обман, а теперь поспеши!

Двуногая ищейка уловил след — рванул к гладкой поверхности, где заискрились светлячки. Языки пламени вырвались из камина, выстрелами показали несколько фигур. Он и она стояли напротив вломившихся в их дом головорезов, которые надеялись найти лёгкую добычу. Однако довольно быстро осознали опрометчивость выбора добычи и пожалели об этом, когда хозяин дома подхватил серп и набросился на наглых вторженцев. Гильона пыталась остановить, удержать Феля от кровопролития. Но разве легко вырвать кусок мяса из пасти изголодавшегося хищника? Девушка с коричневыми волнистыми волосами выскочила перед ним прямо после замаха. Свист и два перста упали на пол. Несмотря на её старания, запах железа всё же перекрыл собой аромат можжевельника, гвоздики и петрушки.

— Тебе было тяжело отпустить их. Я помню это, как вчера. Тогда я поступила глупо. Должно быть, вино ударило в голову. Сам знаешь, мы становимся слишком чувствительными после него, — мягко произнесла Гильона, а потом голос изменился, стал двойным: — Тебе следовало вывернуть их наизнанку. Ты так не думаешь? Ведь именно они окропили простынь моей кровью…

— Ты поступила так, как считала нужным, правильным. В этом вся ты. Время, проведённое с тобой, показало мне другой мир, невероятный мир, — утвердил он, вспоминая былое. — И знаешь что? Когда я зашёл так далёко и вижу всё со стороны, мне кажется странным…

— Что же? Как по мне, всё предельно понятно.

— Как я мог не услышать их шагов, приближающихся к нашей постели? Как не услышать твою боль, когда железо вошло в твоё сердце? Прокрасться мимо меня и сделать такое… немногие способны на это.

— Специальный отдел Министерства не причём. Хексенмейстеры не делали этого, не они держали клинок, — сообщила она с полной уверенностью, поняв его намёк.

— Садоник лично посетил наш дом, — падая в ранее закрытую яму осознания, вспомнил пугало. — Наместник лично постучался в дверь. Даже не дождался рассвета. Всё произошло быстро… Совпадение? Мне тяжело думать. Пытаюсь, но не могу. Будто плыву под льдом замёрзшей реки. Не могу пробить корку. Но скитаясь по слоям этого мира, я понял, что случайности не всегда случайны…

— Садонику была нужна твоя помощь. Но, в итоге, сам предложил её тебе. Не нужно подозревать его доброту. Сейчас в тебе говорит дурман, влияние Хора. Не позволяй сбить себя с верного пути. Ты говоришь безумные вещи. Хотя бы потому, что Наместник не мог подослать убийц, чтобы перетянуть тебя на свою сторону. Да и… даже они не смогли подобраться так близко к тебе. Верь мне!

— А те опарыши, они разве могли? — спросил Фель и посмотрел в глаза Гильоны.

От зеркала начали расползаться различные многоногие гады. Бежали от чего-то или же к кому-то. В отражении завился поток червей. Бескостные собирались воедино, изображали человеческий контур. Налетел рой чёрных мух и обволок его, после чего испарился, оставив только плетёного человека. Тут эссенции вломились в подвал, новое поле их битвы — в подвале.

Туманная фигура попятилась, сделала несколько шагов назад, где к ней подошло безликое существо с бесчисленным множеством бездонных всёпоглощающих глаз. Их взгляд хоронил необъяснимый страх под песками забвения; и являл на его место нечто иное. Подобное нельзя описать, а можно только почувствовать. Чудовища зарычали и сразу разбежались как тараканы от огня свечи. Квинтэссенции, несмотря на раны и измождённость, выпрямили спины и торжественно подняли оружие, поприветствовали салютом. Оно схватило туман за