Пища любви - Энтони Капелла

Tartufo — это шоколадное мороженое в форме трюфеля, но свое название оно получило не только из-за этого. Приготовленное из яичного желтка, сахара, молока, шоколада «криолло» и небольшого количества перца чили, tartufo Бруно выглядело так же сексуально, как и гриб, в честь которого оно названо. Даже еще сладострастней.

Появление на столе tartufo вернуло гостям интерес к еде. Некоторое время в столовой царило молчание — все ложка за ложкой отправляли в рот твердое мороженое и зримо отдались наслаждению.

Молчание нарушила Констанца Феррара.

— Замечательно, — изрекла она. Все энергично закивали. Во всяком случае, настолько энергично, насколько могли. Томмазо скромно улыбнулся. — После такого угощения — продолжила Констанца, — мы обязательно должны устроить сиесту. — Она грациозно поднялась со стула. — Пойдем, Альдо.

Доктор Феррара вздрогнул, заставил себя оторваться от стула Лауры и встал из-за стола. Он был похож на солдата, которого выгнали из безопасного окопа навстречу тревожной неизвестности.

— Я тоже подустал, — объявил Андреа, когда хозяева ушли, и многозначительно посмотрел на Карлотту — Томмазо, все было просто волшебно. Мне даже стали тесны мои брюки.

— Будем надеяться, — пробормотала Карлотта, — Лаура, если вы с Томмазо тоже захотите подремать, там есть свободная комната.

Минут через пятнадцать квартира наполнилась приглушенными вздохами и стонами — три пары разными способами предавались страстям, порожденным изысканным обедом. Доктор Феррара, который уже несколько лет не занимался любовью с женой, едва дышал: супруга столь энергично подпрыгивала на нем, что ножки кровати опасно разъезжались. Томмазо и Лаура отдыхали в свободной комнате. Их одежда была разбросана по полу. Наконец Лаура отодвинулась от Томмазо и прошептала:

— У меня есть одна идея.

— У меня тоже, — ответил Томмазо. — Давай попробуем по-быстрому, как кролики. А ты о чем подумала?

— О мороженом.

— Хм… Сначала осуществим мою, а потом твою. Идет?

Но Лаура уже выбралась из постели.

— Подожди.

Надев футболку на случай, если кого-нибудь встретит, она прокралась на кухню, где в холодильнике покоились останки tartufo, и принесла коробку в комнату.

— Закрой глаза, — сказала она, забираясь обратно в постель — И лежи смирно.

Томмазо послушно зажмурился. Лаура зачерпнула мороженое ложкой и положила его на левый сосок Томмазо.

— Ой, — вздрогнул он. — Холодно.

— Скоро согреется, — успокоила Лаура и положила другую порцию на его правый сосок. Томмазо снова вздрогнул.

— Хорошо?

— Ну… — протянул он, дрожа от холода.

— А теперь сюда, — сказала Лаура, выгружая третью порцию ему на живот, чуть пониже пупка. — Какое же мне съесть в первую очередь? — прикидывала она. Мороженое уже начало таять. Темно-коричневые струйки текли по груди Томмазо. Лаура наклонилась и слизала мороженое с его живота. Томно вздохнула.

— О-о…

Потом провела языком по струйке на груди.

— О-о…

У Лауры закружилась голова. Она уже не могла сказать, где у нее вкусовые рецепторы, а где нервные окончания. Лаура начала слизывать растаявший шоколад с бедер Томмазо. Когда ее теплый язык покончил с последней капелькой, Томмазо уже извивался от наслаждения. Лаура больше не могла ждать. Молниеносным движением она запрыгнула на него и выгнула спину, почувствовав, как он двигается внутри нее.

— О-о…

Она плотнее прижалась к нему, чтобы он вошел поглубже, и наклонившись, поцеловала его холодными и сладкими от мороженого губами.

— О-о…

Томмазо тоже застонал. После мороженого тепло ее тела и губ обжигало, как огнем.

— О-о…

Вдруг Лаура поняла, что чего-то не хватает. Ее рот опустел. Мороженое. Она схватила коробку и зачерпнула оттуда целую ложку. Да… Лаура закрыла глаза от наслаждения. Еще ложечку и еще… Ложка мелькала все чаще и чаще — от коробки ко рту, наконец Лаура отшвырнула ее в сторону и стала запихивать мороженое в рот рукой.

Движения стали синхронными. Каждый раз, когда Томмазо входил в нее, она хватала мороженое. А когда выходил, тянулась за очередной порцией. Она поставила коробку на грудь Томмазо, чтобы не тянуться далеко. Томмазо задрожал от холода, но Лауру это уже не волновало. В этот момент она запихивала в рот очередную порцию мороженого.

Бруно тем временем возвращался домой, пытаясь думать о выпечке хлеба, чтобы не грустить о Лауре. Каждый раз, когда он отвлекался от хлеба, перед его мысленным взором возникали болезненные эротические образы. На остановках ему казалось, что боковым зрением он видит улыбающуюся обнаженную Лауру Картина исчезала только тогда, когда он, нажав на газ, мчался прямо на нее.

Зря он приготовил tartufo. Это был перебор. Несколько минут назад он съел одну порцию и пришел в ужас от того, насколько сильным оказалось ее действие. Конечно, все дело в перце чили. Этот рецепт он позаимствовал из мексиканской кухни. Замаскированный ледяным молоком и сладостью шоколада, он оставляет легкое жжение на языке и губах, которое постепенно становится все сильнее.

Получалось, что каждый раз, когда он готовит для Лауры, меню становится все более действенным, все более подходящим для нее. Чтобы хоть немного успокоиться, Бруно положил в рот кусочек теста. Это не помогло. Стало только хуже.

Андреа тихонько посапывал. Карлотта лежала рядом, но не спала. Ей вдруг пришла в голову мысль, она не давала покоя.

Карлотта думала о том, что в холодильнике на маминой кухне еще осталось это волшебное tartufo. За обедом все шестеро хорошенько к нему приложились, но мороженое оказалось таким сытным, густым и насыщенным шоколадом, что прикончить его они не смогли. Карлотта прекрасно помнила, что его осталось вполне достаточно для одного, и эта порция настойчиво манила. Когда Андреа, как обычно, заснул, утолив желание, этот призыв стал еще громче, потому что Карлотта не испытала удовлетворения, и сексуальная неудовлетворенность странным образом превратилась в страстную потребность съесть еще ложечку приготовленного Томмазо великолепного десерта.

Откинув одеяло, Карлотта натянула халат и на цыпочках вышла за дверь. В квартире было тихо. Она прокралась на кухню и замерла.

Ее мать, тоже в халате, входила через другую дверь.

Мать и дочь посмотрели друг на друга, и каждая сразу же догадалась, зачем пришла другая. Холодильник располагался на полпути между ними. Сделав вид, что идет к раковине за стаканом воды, Карлотта скользнула к холодильнику.

Навстречу, тоже к холодильнику, с безразличным видом шла ее мать.