Пища любви - Энтони Капелла

— Ну… по-моему, на втором.

— Я заберусь в квартиру, которая находится на втором этаже, каким-то образом проскочу на кухню, а потом буду готовить обед, и меня никто не заметит.

— Точно. Бруно, ты мастерски ухватил суть! Это значит, что ты сможешь все продумать и осуществить.

— Видишь ли, Томмазо, рано или поздно нам придется во всем признаться. Тебе это не приходило в голову?

— Конечно приходило. Тогда нам придется драпать со всех ног, а потом мы будем очень громко смеяться. Meglio un giorno da leone che cento da pecora[28], как любил говаривать мой отец, упокой Господь его душу.

Ален выбрал себе на кухне такое место, откуда хорошо был виден стол кондитеров. Он явно искал повод повысить одного из них до статуса другого.

Замесив сдобное тесто и протерев абрикосы через сито для приготовления сиропа, Бруно заметил, что пюре получилось с комочками. Он очень удивился и снова пропустил его через сито. В нем опять оказались кусочки мякоти и даже косточки. Бруно взял в руки сито и хорошенько его осмотрел.

Кто-то в нескольких местах проткнул решетку чем-то острым, и дырочки стали слишком широкими.

Бруно молча отложил сито в сторону и осмотрел остальное оборудование. Рабочее место повара — его святая святых, и каждый окружает себя собственным набором инструментов, ножей, специй и разных приспособлений. Во время готовки повар берет нужный предмет не глядя, привычным движением. Он уверен, что миска с кремом на столе та самая, которую он некоторое время назад достал из холодильника, что уксус того самого сорта, которым он всегда пользуется, а сахар — это действительно сахар…

Бруно опустил палец в банку с сахаром и облизал его. Кроме вкуса сахара здесь явно присутствовал и другой вкус. Кто-то подмешал в него соль.

Почувствовав прилив страха, Бруно попробовал свой уксус. Вместо него в бутылке оказалась лакричная вода.

У Бруно подогнулись ноги. Сколько же испорченных блюд он уже отправил в зал? Слава Богу, пока никто не пожаловался, хотя странно, что посетители «Темпли» не возмутились, обнаружив в своих сладких десертах соль вместо сахара.

Бруно твердым шагом подошел к Хуго Кассу, который стоял в окружении своих помощников, и заставил его обернуться, довольно грубо похлопав по плечу.

— Это ты все перепутал у меня на столе? — спросил Бруно.

— Конечно нет, — бросил Хуго.

Один из помощников хихикнул. Для Бруно это стало последней каплей. В нем закипела ярость. Отведя руку назад и сжав пальцы в кулак, он врезал французу по подбородку так, что тот рухнул на ящики с овощами. Карл, видевший всю эту фантастическую сцену с противоположной стороны кухни, тут же направился к Бруно и от имени Алена Дюфре сообщил ему о понижении в должности. Отныне и впредь он поступает в распоряжение Хуго. Кроме того, Ален просил передать, что если Хуго будет недоволен его работой, Бруно вылетит из ресторана.

Лауре позвонил портье пансиона — для нее принесли посылку. Она спустилась вниз и была очень удивлена, увидев весьма странный букет.

При ближайшем рассмотрении выяснилось, что букет сделан из конфет — рыжих, голубых, розовых, покрытых сахарной глазурью и похожих на маленькие ириски.

Записки не было, но Лаура знала, что прислать такой подарок мог только один человек. Она уснула, чувствуя на губах сладость ириски, и ей снился ее римский любовник со страстными сумасшедшими глазами.

Бруно стоял возле кухонного окна и смотрел на спящий город. Потом взял маленькую конфетку и поднес ее к губам. Когда во рту сделалось сладко, он подумал: она сейчас чувствует то же самое, потому что ест мой подарок. Он представил себе, как Лаура сосет конфеты, и сердце его запрыгало от радости. У них во рту сейчас один и тот же вкус. Как будто его поцелуй долетел до нее над крышами домов.

Бруно подумал и решил: единственный способ притвориться, что весь обед в доме родителей Карлотты приготовил Томмазо, — это сделать все заранее. Он придумает что-нибудь простое, но впечатляющее, что можно привезти с собой и разогреть у них на кухне. А поскольку самым простым и впечатляющим блюдом является свежая паста, именно на ней он и остановил свой выбор.

Бруно положил на разделочный стол большую деревянную доску. Домашнюю пасту не готовят на мраморе. От его холода черствеет тесто. С одной стороны от Бруно возвышалась горка «Типо 00» — муки высшего сорта, в верхушке которой он проделал лунку наподобие кратера вулкана. Вылил туда яйца. Самой тоненькой вилочкой он начал смешивать муку с яйцами. Вскоре Бруно отложил вилку и дальше уже мешал руками. Мука и яйца быстро превратились в однородную массу, мягкую и упругую. Но Бруно продолжал месить до тех пор, пока тесто не стало нежнейшим. Он вымыл и вытер руки, чтобы можно было проткнуть тесто большим пальцем, и проверил, не прилипает ли оно к коже.

Ребром ладони Бруно раскатал тесто и перевернул его. Потом еще и еще раз. Раскатал — перевернул. Приготовление пасты — это ритуал, состоящий из замешивания и раскатывания. Одни и те же отточенные движения рук повторяются снова и снова, как у штукатура или пианиста. Бруно месил тесто минут восемь. Это была тяжелая физическая работа, и Бруно быстро вспотел, но тесто стало эластичным, а его поверхность гладкой, как кожа Лауры.

Во время готовки Бруно не мог не думать о Лауре. Физическое напряжение повлияло на мысли, и они приняли эротический характер. Раскатать, перевернуть… Руки ныли от желания обнять ее, а тело наполнилось неутолимой страстью. В воображении плясали безумные картины. «Я приготовлю для нее такой десерт, что у нее закипит кровь, — думал Бруно. — Я сделаю так, что она почувствует то же, что чувствую я». Конечно, он все время помнил о том, что совсем не он, а Томмазо сможет воспользоваться его трудами, но желание выразить себя в кулинарии было непобедимо.

После таких упражнений и тесту, и повару требовался отдых. Бруно принялся за secondo. На сей раз это был saltimbocca — классический римский сандвич с тонкими ломтиками телятины, prosciutto[29] и листьями шалфея. Заранее приготовленный saltimbocca разогревается почти мгновенно, и тут уж даже Томмазо ничего не перепутает.

Через несколько минут Бруно снова взялся за тесто: немного расплющил его и достал скалку. Она была длинной, как меч (если быть точным — восемьдесят сантиметров), и гораздо тоньше обыкновенной скалки, поэтому крутилась гораздо быстрее. Главная хитрость — не применять силу. Тесто нужно не раздавить, а ласково раскатать по поверхности стола, как глазурь по поверхности торта.

Когда раскатанное тесто стало размером с пиццу, Бруно перешел к другому движению — как бы растягивал скалкой края, распределяя давление от центра. Это самое трудное. Бруно знал, что у него это получается хуже, чем у какой-нибудь домохозяйки из Эмилии-Романьи, которая занимается этим всю жизнь, изо дня в день, но осторожничать было некогда. Если замешкаешься, паста получится сухой и начнет ломаться прежде, чем будет готова. И Бруно понемногу растягивал тесто, пока оно не стало тонким, как шелк. Пора было остановиться и порезать его на tortellini.