Круче, чем скорость (СИ) - Гетта Юлия

— Да нет, вроде не похож.

— Я очень хорошо зарабатываю, Ольга Евгеньевна. И могу себе это позволить.

— А вдруг деньги фальшивые окажутся?

— Так вы их в банк отнесите, да проверьте. Если фальшивые окажутся, имя и фамилию мои вы знаете, можете в полицию сообщить.

— Ну хорошо, — вздохнула она после недолгих раздумий. — Вижу, парень ты не глупый. Может, и правда зарабатываешь хорошо. Времена сейчас действительно другие. Давай свои сто тысяч. Так уж и быть, попробую тебе помочь.

— Имейте в виду, если не получится — деньги придется вернуть.

— Получится, — махнула рукой докторша. — Есть у меня знакомая одна. В архиве сейчас работает. Но учти, максимум, что я смогу узнать, это имя и фамилию усыновителей. Где они, как они — тут я тебе уж точно ничем не помогу.

— Понимаю, — кивнул, достал из кармана заранее заготовленную пачку купюр, и положил перед ней на стол вместе со своей визиткой. — Тут мой телефон. Позвоните сразу, как только появятся новости.

— Позвоню, не переживай, — пробурчала себе под нос женщина, хватая со стола деньги и жадно осматривая их. — Думаю, уже завтра к вечеру. Ты пока вторые сто тыщ готовь.

Аня

Среда наступила очень быстро, словно и не было этих двух дней, которые помимо работы были полны хлопот, связанных с переездом. Решив не испытывать судьбу, на следующее же утро после нашего не самого теплого расставания с Тимуром я съехала из отеля. Быстро, по тихому, не прощаясь. Можно сказать, сбежала.

Стыдно в этом признаваться, но причина такого побега крылась далеко не в том, что я не хотела его больше видеть. Как раз наоборот, как ни старалась бороться с собой, но если чего мне больше всего и хотелось в этой жизни, так это увидеть его и поговорить с ним еще хотя бы разок. Вот так, против всякой логики и здравого смысла. Мне безумно хотелось, чтобы он снова вломился в мой номер без стука, забив на свое обещание, чтобы снова прижал к стене и поцеловал в своей наглой манере. А потом мы бы снова занялись сумасшедшим сексом, после которого и умереть не страшно…

А что будет после — казалось, не так уж и важно. Как быстро он уедет, как скоро меня забудет, в конце концов, какое это имеет значение? Все равно уедет, и все равно забудет.

Меня настолько крыло, что я даже после работы собиралась сама пойти к нему, но, к счастью, не знала, в каком номере он живет.

А на утро, когда отпустило, пришла в ужас от того, что чуть было не сделала. Молодец Аня, ты превратилась в Марику. Еще немного, и он отошьет тебя так же, как её, завидев на горизонте новую цель, поинтереснее. Хотя, до этого вряд ли дойдет. Еще раньше он свалит в свою Москву, и навсегда забудет о твоем существовании, едва его низкопрофильная резина оставит прощальные отметины на асфальте нашего города.

Едва осознав это, я бросилась собирать вещи, боясь, что в любой момент со мной может снова приключиться приступ слабоумия. Пока спускалась вниз и сдавала ключи от номера, без конца оглядываясь по сторонам, будто воровка, в страхе еще раз случайно с ним пересечься.

На этот раз с поиском квартиры повезло куда больше — спустя всего пару часов поисков, я заселилась в небольшую уютную студию в элитном доме, неподалеку от своего клуба.

Во вторник все свободное время посвятила наведению порядка и уюта в своем новом гнездышке. Настроение значительно улучшилось, как только угроза нового столкновения с Тимуром перестала нависать над моей головой.

А сегодня вечером я обещала заехать к родителям, поговорить с мамой, помириться. Еще, наверное, никогда в жизни мне не хотелось так сильно забить на свое обещание. Но подвести папу я не могла, поэтому, когда пришло время, собралась и поехала.

Как я и предполагала, ужин в семейном кругу прошел напряженно. Мама была со мной подчеркнуто холодна, и на мои извинения за грубость только сдержанно кивнула. Она все еще была обижена на меня, и даже не понимала, что я обижена на нее не меньше. Как же это тяжело, когда у тебя с близким человеком слишком разные религии, и донести свою позицию до него нет ни единого шанса.

Но, тем не менее, на прощание мы обнимаемся, и она крепко, искренне прижимает меня к себе, и меня от этого внезапно накрывает очень сильными эмоциями. В сердце невыносимо щемит, на глаза до боли в горле наворачиваются слезы. Хочется сказать ей, как сильно я её люблю, несмотря ни на что, но не поворачивается язык.

— Не занимайся ерундой, возвращайся домой, — недовольно бурчит она, прижимая меня к себе еще сильнее, но я, глотая слезы, отстраняюсь от нее и отрицательно машу головой.

Мама раздраженно вздыхает, разворачивается и уходит в комнату. Я коротко обнимаю папу на прощание, и пока он не начал отчитывать меня за упрямство, торопливо выскакиваю за дверь.

Покинув родительский дом, я сразу иду к калитке, нервно дергаю ее на себя, но когда оказываюсь снаружи, растерянно замираю.

Рядом с моей ласточкой припаркован легендарный мустанг «Шелби Кобра», в открытом окне которого я наблюдаю Тимура, дымящего сигаретой.

В голове в одно мгновение проносится миллион мыслей, в то время как в груди предательски екает. Что он здесь делает? Следит за мной?! Какого черта курит в машине? И почему вообще вдруг курит, я ведь раньше ни разу не видела его с сигаретой?

Я иду к нему в полной растерянности, глупое сердце начинает бешено колотиться в груди, а в руках ни с того ни с сего возникает противная дрожь. Черт, да что со мной такое?

Тимур замечает меня почти сразу, и неотрывно следит взглядом, пока я приближаюсь к его машины. Когда я подхожу вплотную, тушит сигарету об пачку и прячет её туда же, после чего выходит из машины.

Его лицо мне кажется бледным, и вообще он выглядит сегодня как-то иначе. Не так, как всегда. Нет привычной легкости, небрежности, он не ухмыляется и вообще ничего не говорит. Просто смотрит на меня каким-то напряженным взглядом, и меня это не на шутку удивляет и настораживает. Может, это вообще не Тимур, а его двойник? Или он до такой степени огорчился моим побегом из отеля? Да ну. Не может быть.

— Что ты здесь делаешь? — интересуюсь сухо, опустив приветствие.

— Так, мимо проезжал, и машину твою заметил, — кивает он на мою ласточку, тоже не здороваясь, и так же сухо продолжает. — Тот же вопрос. Что ты здесь делаешь?

— Здесь мои родители живут, я в гости к ним заезжала.

Его челюсть плотно сжимается, на скулах туда-сюда ходят желваки, после чего он задает еще один вопрос.

— Как зовут твоих родителей?

— Света и Николай, — растерянно отвечаю я, не представляя, почему он об этом спрашивает. — А что?

Тимур игнорирует мое «А что», и требовательно уточняет:

— Фамилия?

— Миролюбовы. А почему ты…

Но договорить я не успеваю, потому что он как-то зловеще, с совершенно неадекватным блеском в глазах усмехается, так, что мне даже становится не по себе.

— Почему ты спрашиваешь?!

— Сколько тебе лет, Аня? — снова проигнорировав мой вопрос, совершенно не в тему интересуется он.

— Да что за допрос? — возмущаюсь я. — С чего вдруг такой резкий интерес к моей скромной персоне?

Вместо того чтобы ответить, Тимур вдруг больно хватает меня за запястье и сжимает его так, что я едва не жмурюсь.

— Сколько тебе лет?! — отрывисто произносит, гневно глядя мне в глаза.

— Двадцать семь! — со злостью отвечаю я, с силой выдергивая свою руку из его захвата.

Но он уже не держит меня. На лице сначала появляется очередная безумная усмешка, а потом и вовсе он начинает ржать, будто я чем-то дико его рассмешила.

Я с минуту смотрю на него в полном недоумении, после чего меня вдруг осеняет.

— Ты что, пьяный?!

Он успокаивается, снова смотрит на меня как-то странно, а потом вдруг опускается вниз, садится на корточки, и закрывает ладонью лицо.

— Эй, тебе что, плохо? — я тут же сажусь напротив, и пытаюсь оторвать от лица его руку. — Тимур! Ну-ка посмотри на меня! Дыхни!