Рама II - Артур Кларк

Николь закончила отчет и по линии связи, соединяющей корабли, перевела файл на компьютер в военном аппарате Борзова. Она была крайне осторожна в выборе слов и причину конфликта усмотрела в «межличностных отношениях», а не в поведенческой патологии. С точки зрения Николь, все было как на ладони: Уилсона с Брауном ссорила ревность, древнее и примитивное зеленоглазое чудище.

Она понимала, что Уилсона с Брауном лучше не посылать на Раму в составе одной группы, и ругала себя за то, что сама не подняла этот вопрос перед Борзовым: все-таки и наблюдение за психическим состоянием экипажа входит в ее обязанности. Но как-то не могла представить себя в роли психиатра на корабле. «Должно быть, я избегаю подобных вопросов, потому что здесь критерии субъективны, — думала она. — Нет еще таких датчиков, что могли бы изменить душевное состояние».

Николь спустилась в общий зал жилого помещения корабля. Она не отрывала от пола сразу обеих ног — невесомость уже сделалась привычной. Было приятно, что создавшие «Ньютон» инженеры так хорошо потрудились, сумев свести к минимуму различия между обычными земными условиями и космическим бытом. Это упрощало труд космонавта, и экипаж мог беспрепятственно отдаваться своим основным обязанностям.

Комната Николь находилась в конце коридора. На корабле у каждого из космонавтов было собственное помещение, добытое после жарких баталий экипажа и инженеров; последние настаивали на парных каютах, полагая, что в таком случае помещения корабля будут использоваться более эффективно. Но отспоренные каютки оказались тесными и небольшими. Восемь кают были размещены на большом корабле, звавшемся среди экипажа «научным». Еще четыре крохотные спальни располагались на «военном» аппарате. На обоих кораблях имелись залы для упражнений и кают-компании с удобной мебелью и различными развлекательными устройствами, не помещавшимися в спальнях.

Проходя мимо комнаты Яноша Табори к тренировочному залу, она услышала характерный смешок венгра. Дверь, как всегда, была распахнута настежь.

— И ты думал, что я разменяю ладьи и оставлю твоих слонов распоряжаться на середине доски? Нет, Сигеру, пусть я не мастер, но все-таки способен учиться на своих ошибках. А за это ты уже наказывал меня в одной из предыдущих партий.

Табори и Такагиси после ужина, как обычно, были заняты шахматной партией. Каждый «вечер» (экипаж держался привычных 24-часовых суток по гринвичскому среднеевропейскому времени) час перед сном оба они отдавали игре. Такагиси обладал квалификацией мастера, а еще — мягким сердцем и стремился подбодрить Табори. Так что почти в каждой партии, заработав верное преимущество, он позволял ему исчезнуть.

Николь заглянула внутрь.

— Входите, красавица, — ухмыльнулся ей Янош. — Поглядите, как я побью нашего азиатского друга в псевдоумственном поединке. — Николь начала уже объяснять, что идет в тренировочный зал, когда между ее ногами в комнату Табори прошмыгнуло странное существо размером с крупную крысу. Она невольно вздрогнула, а игрушка — наверное, так — направилась прямо к мужчинам.

Эй, черный дрозд, эй, черный хвост,Оранжевый носок,И сладкозвучный певчий дрозд,И крошка королек.note 28

Запел робот, подкатываясь к Яношу. Опустившись на колени, Николь принялась разглядывать забавного незнакомца. На человеческом тельце сидела ослиная голова. Робот пел. Табори и Такагиси, оставив игру, дружно хохотали… Николь замерла в изумлении.

— Ну же, — проговорил Янош. — Скажите ему, что любите его. Как это сделала прекрасная королева Титания…

Николь передернула плечами. Маленький робот на мгновение смолк. Янош настаивал, и Николь пробормотала «Я люблю тебя», обращаясь к 20-сантиметровому роботу.

Миниатюрный Основа повернулся к Николь.

— Думается, для этого у вас, мистрис, мало ума, но, честно говоря, любовь и рассудок в наши дни уживаются редко.

Николь была потрясена. Она уже протянула руку, чтобы подобрать крошечную куколку, но остановилась, услышав другой голос:

— Боже, насколько глупы эти смертные. Где же этот актеришка, превращенный мной в осла? Где же ты, Основа?

В комнату вступил робот в одеждах эльфа. Увидев Николь, он подпрыгнул над полом и несколько секунд парил в воздухе на уровне ее глаз, отчаянно трепеща крылышками.

— Я — Пэк, прекрасная дева, — объявил он, — мы еще не встречались. — Робот опустился на пол и умолк. Николь потеряла дар речи.

— Что же это… — начала она наконец.

— Ш-ш-ш… — Янош требовал от нее молчания. Он показал на Пэка. Основа прикорнул в уголке возле кровати Яноша. Пэк уже отыскал его и посыпал лежащего тонким порошком из крохотного мешочка. На глазах троих людей голова Основы начала преображаться. Конечно, Николь видела, как перемещаются небольшие пластмассовые и металлические детальки, образующие голову осла, но метаморфоза просто завораживала. Пэк отскочил в сторону, когда Основа пробудился уже с человеческой головой и завел речь:

— Ну и чудной же сон мне приснился. Такой сон, что не хватит ума человеческого объяснить его. Ослом будет тот, кто станет рассказывать этот сон.

— Браво, браво, — воскликнул Янош, как только робот умолк.

— Омедето note 29, — добавил Такагиси.

Опустившись в единственное свободное кресло, Николь поглядела на своих коллег.

— Только подумать, — проговорила она, качая головой. — Я-то говорила командиру, что оба вы в здравом уме, — она помолчала две-три секунды. — Может быть, кто-нибудь объяснит мне, что происходит?

— Это все Уэйкфилд, — ответил Янош. — Невероятно талантливый человек и в отличие от многих гениев еще и очень умный. А кроме того, пылкий поклонник Шекспира. У него целая семейка этих игрушек, только, по-моему, кроме Пэка никто не летает, а кроме Основы никто не меняет личину.

— Пэк тоже не летает, — сказал Ричард Уэйкфилд, появляясь у двери. — Он едва способен висеть в воздухе, и то недолго. — Уэйкфилд казался смущенным. — Я не предполагал, что вы здесь, — обратился он к Николь. — Случается, устраиваю каверзу этим бойцам во время сражения.

— Да, — согласился Янош, пока Николь оставалась безмолвной. — Однажды вечером я только что сдался Сигеру, когда мы услышали шум за дверью. И буквально через секунду сюда ввалились Тибальт и Меркуцио, перебраниваясь и звеня шпагами.

— Это ваше хобби? — спросила Николь, движением руки показав на роботов.

— Миледи, — вмешался Янош прежде, чем Уэйкфилд успел ответить. — Никогда, никогда не называйте страсть хобби. Шахматы для нашего уважаемого японского коллеги тоже вовсе не хобби. А этот молодой человек, уроженец Стратфорд-он-Эйвона, родного города барда, создает своих роботов далеко не для развлечения.