Смерть в апартаментах ректора. Гамлет, отомсти! (сборник) - Майкл Иннес

Как я и говорил, в этой ситуации трудно высказывать какие-либо суждения. Амплби постоянно печатался, причем печатался, очень редко ссылаясь на Рэнсома. Однако следует помнить, что Амплби организовывал и координировал работу нескольких людей с их согласия и в большой мере к их благу. Хочу прямо заявить, мистер Эплби, что Амплби никогда не присваивал себе чужую интеллектуальную собственность для повышения своего статуса в ученом мире.

Заявление звучало довольно смело, и Эплби, вспомнив свой скепсис касательно высказанных Хэвелендом обвинений в плагиате, сразу же засомневался в его правдивости.

– «Для повышения своего статуса»… Вы не могли бы объяснить подробнее?

– Вы увидите, мистер Эплби, что вскоре объяснение появится само собой. Если вкратце, то Амплби нравилось раздражать людей. Если он сам пришел, скажем, к решению Икс, он вполне мог приложить большие усилия к тому, чтобы убедить, положим, коллегу А в том, что решение Икс является достижением коллеги А. И все лишь для того, чтобы получить удовольствие, вызвав раздражение коллеги А якобы похищением у него чуть позже решения Икс.

– Понимаю, – сказал Эплби. «А что же, – с интересом спросил он себя, – из всего этого вынес бы Додд?»

– Теперь я вновь вернусь к своей основной мысли, – продолжил декан, – более не подчеркивая тот факт, что Амплби не был дружелюбным и легким в общении человеком. Когда он узнал, что Рэнсом, являвшийся его учеником с самого начала, которого он все еще считал таковым, выражал недовольство (за его спиной, как он сказал) уже описанным мной образом, он пришел в ярость. Ситуация оставалась чрезвычайно напряженной, пока Рэнсом не уехал за границу четыре года назад. Через два года он вернулся, и обстановка снова накалилась. Случались сцены, лучше сказать, инциденты, и в конце концов Амплби поступил, по общему мнению, чрезвычайно своевольно. У него находились некие ценные документы, которые всегда считались плодами трудов Рэнсома. Когда я говорю о ценных документах, вы, очевидно, понимаете, что речь идет об их научной ценности. В них содержался почти законченный материал по расшифровке неких надписей, имевших огромное значение. Я не стану вдаваться в академические подробности. Амплби просто оставил их у себя. «Когда Рэнсом, – сказал он, – снова уедет за границу, он, возможно, их получит». Присутствие Рэнсома здесь выводило его из себя, и это был единственный способ избавиться от него. Так вот, Рэнсом уехал и с тех пор не возвращался. Именно это и послужило причиной моей ссоры с Амплби, о которой я упомянул вчера вечером.

Теперь Дейтон-Кларк был полностью поглощен своим рассказом: от замешательства и велеречивости не осталось и следа. На смену им пришел порыв, направленный на достижение полнейшей ясности. Эплби обратился в слух.

– Несколько месяцев назад я получил от Рэнсома письмо, где говорилось, что документы до него не дошли. Там также содержался намек, который побудил меня кое-что выяснить. Вскоре я, к своему великому огорчению, обнаружил, что Амплби предлагал напечатать в одном научном журнале материалы, относившиеся к расшифровке надписей. Мне это под большим секретом сообщил редактор журнала, сэр Теодор Пик, и я тотчас же обратился к Амплби в частном порядке. Однако дело никоим образом не разрешилось. Тогда я счел своим долгом официально вынести его на заседание Ученого совета. Это не совсем соответствовало процедуре, но я все-таки решился. Прозвучало множество резких слов. На первый взгляд дело не представлялось очень серьезным, просто не совсем корректный спор между коллегами по научному вопросу. Но в сути своей оно содержало ужасный намек на плагиат или даже присвоение чужих результатов. Пожалуйста, имейте в виду, что это очень непростая сфера. Я нисколько не сомневаюсь, что Амплби мог куда успешнее работать над этими надписями, нежели Рэнсом. Однако с учетом того, что Амплби поступил своевольно и несправедливо, воспользовавшись результатами изысканий другого человека или их частью, дело принимает запутанный и чуть ли не скандальный характер.

– Но был ли в него вовлечен кто-то кроме Амплби, Рэнсома и Кэмпбелла?

– Да, конечно. Сейчас я к этому подойду. С самого начала казалось, что это ужасное дело произвело на ректора удручающее впечатление. Мне думается, он был своенравным человеком. И когда он начал понимать, что в этом деле мнение Ученого совета колледжа склоняется не в его пользу, то повел себя наперекор ему. По крайней мере, мне так кажется. Повторяю, подобные дела крайне сложно распутать. Амплби поссорился с Хэвелендом. Полагаю, что основой ссоры стало то, что он дразнил Хэвеленда, в каком-то смысле издевался над ним: «В следующий раз я украду твои работы». Разумеется, Хэвеленд от этого нервничал и злился, что нравилось Амплби. В конце концов он убедил себя в том, что это некая занимательная интеллектуальная игра. Ему нравилось с сарказмом, иронией постоянно заставлять колледж строить догадки относительно его научной честности. Он завязывал новые ссоры. Он создавал группировки. Например, он вошел в альянс с Поуноллом против Хэвеленда, а потом, чтобы уравнять силы, понудил Титлоу поддерживать Хэвеленда. А совсем недавно Амплби решил, что будет гораздо забавнее (мне очень горько говорить об этом) сразиться с ними одному. В результате этого он спровоцировал бурный конфликт с Поуноллом.

Для Амплби это стало своего рода забавой, но он никогда не переступал определенных границ и, можно сказать, не нарушал им же придуманных правил. Ректор всегда вел себя чрезвычайно учтиво, и мне кажется, что по сути своей он был бесстрастным и даже отстраненным человеком. Он просто устраивал себе несколько извращенное интеллектуальное развлечение. Однако в колледже создалась нездоровая атмосфера. И «актеры» рангом пониже вели себя не столь хладнокровно и невозмутимо. Мне кажется, что, в частности, Поунолл и Титлоу несколько увлеклись соперничеством. Боюсь, что между ними возникла настоящая вражда. Во взаимные склоки были в разной мере вовлечены и остальные: Эмпсон, Чалмерс-Патон и даже Кёртис – милейший старик! Вот на таком фоне, мистер Эплби, и разыгралась эта жуткая трагедия!

Дейтон-Кларк закончил свой рассказ. Словно в подтверждение этого он откинулся на спинку стула и начал отрешенно изучать слабо освещенный серебристо-голубой потолок. Эплби закончил писать и столь же безучастно воззрился на обюссонский ковер. Вскоре декан заговорил снова:

– Теперь, если у вас есть вопросы по сказанному мной или о чем-то еще, задавайте их.

Однако в планы Эплби пока не входило подвергнуть гостеприимного хозяина перекрестному допросу. Он обратился к обстоятельству, никак не упомянутому в разговоре.

– Хотелось бы знать, не могли бы вы пролить свет на эту затею с заменой ключей от Садового сквера? Инициатива принадлежала доктору Амплби?

– Да. На последнем заседании Ученого совета он сказал, что это весьма желательно и он сам отдаст необходимые распоряжения. Наш казначей недавно скончался, и ректор взял на себя большую часть административной работы.

– Как вы считаете, не скрывалось ли за решением заменить ключи что-то еще? Например, желание Амплби каким-то образом обезопасить себя?

Лицо Дейтона-Кларка выразило недоумение.

– Едва ли, – ответил он. – Амплби считал, что существуют незаконно изготовленные дубликаты ключей. Именно это и стало причиной замены, и мне, разумеется, никогда не приходило в голову, что в этом присутствовал его какой-то личный интерес.

– Однако он был, так сказать, наиболее уязвим именно со стороны Садового сквера? Например, его кабинет со стороны переулка защищен решетками, а двери в Епископский дворик и в профессорскую каждый вечер запираются. Но вот из Садового сквера проникнуть в его апартаменты довольно легко.

На мгновение лицо Дейтона-Кларка просветлело.

– Это подразумевает, – произнес он, – что Амплби опасался нападения со стороны кого-то, кто не входил в число «законных» обладателей ключей? То есть кого-то извне, кто заполучил дубликат старого ключа?

Эплби кивнул. Пару секунд Дейтон-Кларк размышлял, а затем покачал головой.

– Нет, – с сожалением сказал он. – Не думаю, что за этим что-то крылось. Я уверен, почти уверен, что озабоченность Амплби заключалась именно в том, о чем он и сказал. Он действительно беспокоился, и, должен признаться, весьма сильно. Однако исключительно за репутацию колледжа. Возникли неприятности касательно тайных отлучек студентов, и он твердо решил положить им конец. Амплби, кстати, родом из небогатой семьи и отличался довольно строгими консервативными взглядами. Ему нравилось, что в колледж Святого Антония поступают выходцы из определенных слоев общества, а ничто так не отпугивает респектабельные семейства, как скандалы и сплетни. Я считаю, что вся его озабоченность этим вопросом была обусловлена только этим. Не думаю, что ректор тревожился за свою безопасность только из-за некоего «незаконного» обладателя ключа.