Из Харькова в Европу с мужем-предателем - Александра Юрьева

Я все еще была в приподнятом настроении, когда приехала в отель «Савой». Последние несколько дней были переполнены событиями, и мне предстояло начать новую жизнь среди совершенно незнакомых людей. Я чувствовала себя очень одинокой и испуганной тем, что мне предстояло пережить еще одно новое событие — остаться наедине с моим мужем.

Отель «Савой» находился в центре города, вблизи Большого театра, и был доступен исключительно иностранцам. Я сказала дежурному, что я госпожа Квислинг и спросила номер нашей комнаты. Он позвонил, и Видкун сразу же спустился вниз. Лифт не работал, и нам пришлось подниматься по лестнице на один из верхних этажей.

Вечерело, и в полутьме наша большая гостиная выглядела довольно-таки угрюмой, но роскошной. Видкун с гордостью показал мне обшитую деревянными панелями комнату с бархатными шторами, восточными коврами и множеством маленьких статуэток, ваз и других безделушек. Там же была ниша с темно-коричневой бархатной занавесью, частично скрывающая кровать или софу, прикрепленную к стене. Кажется, в самой спальне стены были красного цвета, но мое взволнованное состояние не позволило мне заметить это. Отдельной уборной не было.

После этого краткого осмотра мы спустились вниз для нашего первого ужина вместе, который занял много времени, так как Видкун заказал особые блюда, и обслуживание было неспешным. Но я должна сказать, что такие деликатесы я не видела с раннего детства. Говорил больше Видкун, рассказывая мне о планах нашего путешествия. Сначала мы должны были ехать в Петроград, затем в Финляндию, а оттуда на некоторое время в Ригу, где у него были хорошие друзья. Мы могли бы провести церковное венчание там, и по прибытии в Норвегию будем мужем и женой перед Богом, людьми и, что важно, в глазах его родителей.

У меня разболелась голова, в тот вечер мы оба очень устали. Но ни я, ни он не торопились вернуться в нашу комнату. Я думаю, что мы боялись остаться наедине как муж и жена и откладывали этот момент. Ресторан практически полностью опустел к тому времени, как мы вернулись в нашу комнату. К моей головной боли присоединилась еще и боль в животе, но я считала, что все это возникло из-за напряжения. Я все же сказала Видкуну, что чувствую себя нехорошо. «Ничего, — ответил он. — Ты лучше ложись. Утром, хорошенько выспавшись, ты будешь чувствовать себя намного лучше». И мы решили, что я проведу ночь в спальне, а он — на кушетке в гостиной.

Казалось, что он, так же как и я, был доволен тем, что эту ночь мы проведем раздельно. Думая об этом теперь, мне кажется, что он как сын пастора не считал нашу гражданскую церемонию действительной до того, как она будет благословлена в церкви. И теперь я уверена, что, несмотря на то, что я была очень наивной в этих вопросах, в то время у Видкуна было еще меньше опыта в интимных отношениях, хотя он был почти в два раза старше меня. Мы оба почувствовали облегчение, отложив это испытание до того времени, когда познакомимся ближе друг с другом. К тому же, я думаю, он действительно хотел мне помочь, видя мое напряженное состояние и плохое самочувствие. Видкун уже говорил мне о своем опыте общения с женщинами, который был так же мал, как и мой опыт общения с мужчинами, но по другой причине. Он рассказывал, что, будучи еще совсем молодым человеком, был сильно влюблен в одну девушку и хотел, чтобы она стала его женой. Когда, наконец, он уже мог жениться на ней, то купил ей обручальное кольцо и сделал официальное предложение, которое было холодно и унизительно отвергнуто. С того дня, по его словам, он не хотел иметь ничего общего с женщинами.

На следующее утро меня разбудил стук в дверь. Это была горничная: «Le bain est prêt, madame!» («Ваша ванна готова, мадам!»). Какая роскошь! Горничная приготовила мне ванну, и она даже говорит по-французски. Несмотря на то, что мне пришлось идти в ванную по коридору, я предвкушала удовольствие.

Видкун уже был полностью одет, когда я вошла в гостиную. Я увидела множество бумаг на его столе, и решила, что он работал всю ночь без сна. Сразу же после завтрака он ушел, сказав, что будет отсутствовать большую часть дня.

Глава 9. ПРОЩАЙ, РОССИЯ

Есть люди, которые считают, что Александра вообще никогда не была замужем за Квислингом, полагая, что торговое представительство не имело права регистрировать брак и выдавать паспорта. Но, во-первых, у них уже были российские документы, подтверждающие, что они женаты, когда они обратились в Норвежское торговое представительство в Москве, а в отношении выдачи паспорта необходимо отметить следующее:

«Со 2 сентября 1921 года Норвегия имела взаимное торговое соглашение с Россией, разрешающее этим странам иметь свои торговые представительства в другой стране. Когда это соглашение было расширено и утверждено 15 декабря 1925 года, в статье 1 указывалось, что уже существующие консульские учреждения продолжат свою работу. К лету 1922 года Ф. Якхеллн уже имел официальный титул “уполномоченный представитель королевского норвежского правительства в России”»[58].

Великобритания не признала Советский Союз де-юре до февраля 1924 года, хотя с 16 марта 1921 года имела торговое соглашение с СССР, иными словами, за шесть месяцев до того, как такое же соглашение подписала Норвегия. Статья 8 этого первого британского соглашения, которое, по-видимому, представляло собой достаточно стандартную форму для такого документа, гласила[59]: «Паспорта, документы, удостоверяющие личность, а также доверенности и тому подобные документы, выданные уполномоченными представителями каждой из сторон с целью установления торговли в соответствии с этим соглашением должны признаваться каждой из стран».

Также имеется подтверждение рассказу Александры о приеме в норвежской миссии и гражданском браке с Квислингом, заключенным в Харькове в августе 1922 года, который, кроме всего прочего, давал ей право на норвежский паспорт и обязывал Квислинга включить Александру в свой военный регистр как жену сразу же по возвращении в Осло[60]. В конце января или в начале февраля 1930 года консул Л. Гренволд в норвежском консульстве в Шанхае вспомнил, что присутствовал на приеме в честь Александры и Видкуна в августе 1922 года[61]. По возвращении домой в Осло «господин и госпожа Квислинг» получили рождественские поздравления от Эдуарда Фрика, близкого коллеги Нансена, который, несомненно, был вполне осведомлен, что Квислинг жил в доме на Эрлинг Скалгссонсгат, 26 как женатый человек[62]. Здесь также следует упомянуть некую русскую женщину, старше Александры на несколько лет, которая появится позже в этой книге. Она разрешила использовать сведения, которые она мне сообщила, но на основе анонимности — обычная практика русских беженцев в США[63]. Я взяла интервью у Л. Т. в 1983 году, узнав, что она работала в отделе посылок в харьковском Помголе в 1922–1923 годах. Поскольку я всегда искала подтверждение своим предположениям, используя поиски архивов и других источников, Александра одобряла связь с Л. Т. как свидетельницей этого периода ее жизни. Она вовсе не подозревала, что этот рассказ будет полон восхищения Квислингом (который так отличился в своей работе по оказанию помощи на Украине, что Л. Т. отказалась верить во что-либо плохое о нем) и ядовитых сплетен о ней. Александра отнеслась к сообщению Л. Т. спокойно, так как оно дало ей возможность узнать о главном источнике сплетен о ней как тогда, когда она вышла замуж за Квислинга, так и по их возвращении в Харьков в следующем году.