Вот это жизнь! - Михаил Леккор

— Там у тебя, кажется, небольшое поместье? — ненароком спросил князь.

Даша незаметно для него поморщилась. Хозяйственное состояние Дмитрия его отцу не нравилось больше всего. Но тот приятно его разочаровал, поделившись новостью:

— Государь соизволил поместье считать вотчиною, да еще добавил полста крестьянских хозяйств, чтобы не выглядел совсем бедным и не плакался от бедности.

— Да ты у нас зажиточный вотчинник! — воскликнул князь. Впрочем, в возгласе было и немало иронии. Ему, имеющему от предков большие вотчины и богатства, с княжеской спесью глядящего на радости мелкого вотчинника, было смешно смотреть на такое «обогащение».

Спасибо, конечно, князюшка. Впрочем, другой бы давно вышвырнул вон. Этот еще терпеливый. Пусть князь исходит спесивым смехом. А все-таки стало больше на сколько-то мужиков, да еще бабы да детки. При правильном хозяйствовании можно так развернуться!

Князь Александр, между тем, справившись с эмоциями, ласково спросил:

— Лечиться в вотчине собираешься?

Дмитрий, не зная, чего хочет князь, простодушно ответил, что да, хотел де на природе поправить здоровье и попутно обустроить возросшее хозяйство.

Князь согласно кивнул, мысль показалась ему здравой. Они немного перекусили пирогами с квасом, потом Александр Никитич предложил пойти в трапезную, поужинать. Дашенька тут же подхватилась, поспешила посмотреть, все ли готово. Затем отправились и мужчины.

Уже выходя из кабинета, князь Хилков как бы между делом негромко сказал, от чего Дмитрий чуть не подпрыгнул:

— Поможешь мне с увеличением производства пороха, скажешь слово доброе перед государем, мешать с дочерью не буду. Живите с богом!

Глава 13

Какое уж там лечение доброй русской природой и сытной деревенской едой в свежайшем виде в родимой его вотчине! Ведь здесь Дашенька так ласково и многообещающее, да что уж там, откровенно влюблено смотрит. А главное препятствие — ее грозный и порою грубый отец — практически смирился со свадьбой и лишь требует помочь ему с надоедливой работой. Ну не нравится ему она и все тут. Раньше князь считал, что эта рабочая должность ему как привесок к званию думского дворянина. Но новый государь все переправил и он уже не знает, как справится с такой большой «честью».

И вот теперь просит–требует помочь. И ведь даже неизвестно, что важнее — близость Дмитрия к царю и очень даже неплохая, или его прекрасные для XVIII века знания технологий. А как поди ж откажешь — донельзя родовитый и очень богатый тесть. Но самое главное — он еще отец красавицы и лапушки Дашеньки.

Пришлось вместо быстрой поездки прямо домой Дмитрию — в свое теперь уже бывшее поместье, а ныне крепкую вотчину отправиться на пороховую казенную мельницу, находящуюся на реке Яузе. Это было совсем недалеко, в данное средневековое время сама огромная потом Москва жалась вокруг Кремля, а о таком чуде-юде, как МКАД, никто и не мечтал. Впрочем, и так можно жить, нужно лишь юлой вертеться.

Вот и получается, вчера ты сын боярский и твое прямое дело сабельный бой и постоянная кровь. А сегодня ты уже… м… зять князя и чиновника (это то что ж такое?), и тебе надо бечь на промышленное производство. Вот не хрена себе залез!

М-да! Порох Дмитрий в прошлой жизни в XXI веке никогда не производил, но теоретически все же, как историк, знал, как его делать. И черный, и бездымный. С учетом того, что окружающие его россияне ХVIII века представляли еще меньше и в теоретическом, и практическом разрезе, то уже вполне мог считать себя крупным научным экспертом. А, значит, арбайтен на пороховом производстве и не возражать!

Вот он и остался у Хилковых на целую ночь. Особняк, разумеется, большой, комнат здесь много, от огромных до малюсеньких, он уже здесь был, гм, спал. Правда, скорее приходил в себя от страшной пьянки. А сейчас трезвый, причем с четкой ориентацией на Дашу. Не боишься отец за любимую дочь?

А еще так сказать общественное мнение. Вообще-то присутствие девушки делало наличие Дмитрия ночью в усадьбе не очень приличным. Пусть даже и отец дома. Но ведь могут сказать нехорошее. Сыну-то боярскому все равно, а вот девушке не очень. Хотя он вроде бы хотел и сам жениться на ней, ох! Как быть?

Однако, когда новоявленный моралист Кистенев заговорил о ночлеге в недалеком постоялом дворе (на самом деле речь шла в лучшем случае о доме у его знакомого Мишки Хвостова), князь без затей махнул рукой и попросил быть у них по-простому. Видимо, он действительно считал его уже зятем и не боялся близости к дочери.

— Посуди сам, Дмитрий, — рассудил он, лукаво улыбаясь, — ты за меня поручился перед самим государем. А ведь это весьма чревато опасностями. Если уж Петр Алексеевич так разгневался, что грозит расстрелом, то сильно может попасть и поручателю. А ты смело бросился за меня. Теперь, почитай что почти родственник, — князь хитро усмехнулся, — и пока дальше не будем.

Давай лучше пообсудим, как нам быть с порохом. Я уж ближнего дьяка на мельнице предупредил, что ты скорее на мельнице будешь, указал, что б во всем слушался и не чурался.

— А хитер князюшка! — Дмитрий улыбнулся про себя, — уже и не он делает порох, а мы вместе. Как он меня прикрепил между делом, ха!

Впрочем, если бы тебе самому на хвост наступили, да еще тяжелым кованым сапогом, да еще дополнительно не на ногу, а на промежность, ты бы тоже только так и заговорил, и даже заверещал. Чувственным фальцетом и очень громко.

И сам-то лучше — когда тебя Петр спрашивал о порохе, ты ведь совсем о Хилковых не думал. Больше выпендривался перед его величеством. Но получилось неожиданно здорово!

Разговор закончился как-то двусмысленно — оба мужчины сказали очень много и в то же время почти ничего. Ждали, как нерешительные женщины, что кто-то заговорит твердо и бесповоротно за себя, а еще лучше даже сделает, чтобы затем понять и ответить.

Дипломаты, блин. Одна Даша показала твердо — да, любит, да, выйдет замуж и только за тебя, целуй! А остальное все пофигу, лишь бы был милый рядом!

Положили его в отдельной комнате в мужской стороне, все же подальше от Даши. А то дело молодое, а потом на всю жизнь слава нехорошая будет.

Дмитрий, впрочем, в лице Саши атаками на интимном фронте сегодня заниматься не собирался, не молодой уже, глупый и бестолковый. Все сбудется еще и после венчания! Зато