Время и снова время - Бен Элтон

Зачем он это сказал? Невероятная, несусветная, невозможная глупость.

Три слова. «Прости меня, пожалуйста». Он прошептал их за мгновение до выстрела.

Зачем? Зачем он это сказал? Какой в этом толк? Никакого.

Просто он хотел унять свою совесть, потому что совершал злодеяние. Несчастная девушка стала жертвой его самолюбования. Чрезмерными чаевыми он выставлялся перед хорошенькой цветочницей, ему было приятно, что может заставить ее улыбнуться. И вот теперь она мертва, а он, возможно, сорвал свою миссию, ибо ввел в уравнение стрелка-дылду, которого полиция сочтет седьмым заговорщиком. Стрелка, у которого пули, каких ни один эксперт в жизни не видел. Стрелка-англичанина.

Можно ли больше напортачить?

Самая трудная часть миссии еще впереди. Он спас эрцгерцога и ликвидировал конкретный повод Великой войны. Но осталась ее главная причина – прусская верхушка, жаждавшая бойни, и лично германский император. Он не сможет убить кайзера, если его как боевика «Черной руки» будут допрашивать в сараевской следственной тюрьме.

Стэнтон посмотрел в окно – трамвай шел на восток. Отель «Европа» совсем рядом.

Полиция вряд ли кинется искать сербского террориста в первоклассном отеле, построенном австрийцами.

А вот англичанина – кинется.

Английские романтики-идеалисты вечно влезали в чужие националистические разборки. В прошлом веке эту моду ввел лорд Байрон. И романтик непременно остановится в лучшем отеле.

Все зависело от того, известна ли национальность стрелка.

Кто-нибудь его услышал?

В тот момент всех ближе к нему была герцогиня. Женщина культурная и образованная, аристократка. Если кто и мог распознать английский язык по трем словам шепотом, так только она.

Стэнтон заплатил кондуктору и вышел из трамвая. На тротуаре стояли двое полицейских, но до раций было еще далеко, и они никак не успели получить описание стрелка. Еще есть полчаса, не меньше, прежде чем вся городская полиция будет уведомлена о рослом мужчине в твидовой куртке.

Через пять минут Стэнтон был в отеле «Европа».

В номере скинул одежду и постарался отыскать в рюкзаке совершенно иной наряд. Проездом в Лондоне он кое-что прикупил и сейчас облачился в белые спортивные брюки и синий пиджак с медными пуговицами. Наверное, выглядит пугалом, зато добился разительного контраста с прежним одеянием. Стэнтон затолкал старый костюм в наволочку и спрятал в рюкзак, чтобы позже выбросить.

Теперь надо срочно принять решение: остаться или бежать?

Первая мысль – бежать. Вещи в охапку и делать ноги, прежде чем полиция начнет прочесывать отели в поисках англичанина. Самый быстрый способ покинуть город – уехать поездом, но пока доберешься до вокзала, полицейские его уже оцепят.

Стэнтон знал, что в городе есть единственная контора по прокату автомобилей. Но там потребуют кучу бумаг. Кроме того, на обоих сносных шоссе уже наверняка выставлены блок-посты.

Бежать сломя голову слишком рискованно. Лучше затихнуть и надеяться, что герцогиня София обладает не особо острым слухом.

Опыт учил: лучше всего прятаться, оставаясь на людях. Мышки-норушки привлекают внимание. Наглость – второе счастье, и если уж решил сыграть роль рубахи-парня, нечего тянуть.

Спустившись в бар, он заказал скотч и во всеуслышание провозгласил на английском:

– За здоровье его королевского высочества эрцгерцога Фердинанда и герцогини Софии. Да хранит их Господь и будь прокляты их недруги!

– Хорошо сказано, сэр! – подняв стаканы, откликнулись англичане за столиками.

Следующие два часа Стэнтон изображал из себя путешествующего британца – ярого монархиста, преданного империи, и полного идиота.

– Обычно я не пью до обеда, – сообщал он всем, кто соглашался его слушать, – но после того, что пережили королевские особы, нельзя не выпить за их здоровье. Ура!

Все вокруг говорили об эрцгерцоге, чудом избежавшем смерти. В отеле было много англичан и американцев, и Стэнтон легко находил собеседника. Свое знание немецкого и французского он оставил при себе. Лучше выглядеть туповатым британцем.

– Невероятное везение.

– Возмутительная подлость.

– Эти сербы зашли слишком далеко.

– Храни Господь эрцгерцога и герцогиню Софию!

Стэнтон не преминул сообщить, что сам тянул военную лямку и частенько попадал под огонь:

– Главным образом, в Афганистане. Там эти горные племена…

Это было правдой, но только в ином измерении пространства и времени.

Он упомянул, что недавно оказался совсем рядом с местом взрыва.

– Только последний трус кинет бомбу, когда вокруг невинные люди! Конечно, я делал что мог. Поднял упавших дам, собрал малышей и отыскал их родителей. Кое-кого здорово посекло осколками. Но тут я бессилен, я не врач.

То и дело в бар просачивались свежие новости о происшествии, в основном слухи и домыслы. Их живо обсуждали, и каждая история тотчас обрастала невероятными деталями:

– Едва убийца вынул пистолет, как некий человек его пристрелил.

– Да нет, этот трус сам застрелился.

– Говорят, стрелял переодетый полицейский.

– Стреляли солдаты. Там была жуткая перестрелка.

– Девица, видать, тоже замешана.

– Бессовестный злодей прикрылся ею, как щитом.

– Нет, она сама террористка. Эти скоты вербуют и женщин.

Судачили о бородатых анархистах в плащах, зловещих оттоманах и роковых женщинах под вуалью. Вовсю курсировали всевозможные версии подноготной нынешнего покушения. Наибольшей популярностью пользовалась такая гипотеза: террористов подослал австрийский император, которому не терпелось избавиться от наследника, вступившего в возмутительный брак. К громадному облегчению Стэнтона, англичанин не фигурировал ни в одной из версий.

Хью чуть-чуть расслабился. Если б по трем словам, которые он имел глупость прошептать, герцогиня распознала английскую речь, эту новость давно бы обмусолили.

Выпуски вечерних газет развеяли последние сомнения. Он вне подозрений. С немецкой газетой Стэнтон укрылся в туалете. Хорошо информированный репортер излагал толково: второе покушение на эрцгерцога совершили два террориста – неизвестный в твидовой куртке и девятнадцатилетний серб Гаврило Принцип. Неизвестный хотел убить эрцгерцога, но промахнулся и смертельно ранил напарника, изготовившегося к стрельбе с противоположного тротуара. К несчастью, под перекрестный огонь боевиков попала юная цветочница: ее сразила та же пуля, что убила Принципа. Газета цитировала герцогиню, находившуюся близко от неизвестного: перед выстрелом тот что-то прошептал. Как будто на сербском. Что-то вроде «Да здравствует Сербия».

Сославшись на дела, Стэнтон покинул бар. Ему снова повезло, он вышел сухим из воды. Но огромные серые глаза маленькой цветочницы будут его преследовать вечно.

24

Утром Стэнтон уехал с того самого вокзала, на который сутки назад прибыл эрцгерцог со свитой.

В газетном киоске Хью купил местную немецкую газету и «Нью-Йорк геральд». Под шапкой «Геральда» значилась дата: понедельник, 29 июня.

Стэнтон уже видел этот номер – оцифрованный, он хранился в памяти компьютера. В 1914-м всё делали обстоятельно, о чем свидетельствовали длинные газетные заголовки:

ЭРЦГЕРЦОГ ФРАНЦ ФЕРДИНАНД И ЕГО СУПРУГА, ГЕРЦОГИНЯ ГОГЕНБЕРГСКАЯ, УБИТЫ В БОСНИИ ВО ВРЕМЯ ПРОЕЗДА ПО УЛИЦАМ САРАЕВО.

Этой новости тогдашний «Геральд» отдал всю первую полосу и лишь в правом нижнем углу поместил маленькую заметку о пароходной аварии. Схожим образом на событие откликнулись все европейские газеты. Даже в изоляционистской Америке «Нью-Йорк таймс» посвятила ему половину первой страницы. Всякий, у кого было хоть какое-то чутье истории, понимал, что убийство наследника австро-венгерского трона грозит большой бедой. Но вряд ли кто-нибудь представлял, насколько большой.

А сейчас в газетах, вышедших в судьбоносный день, не было ничего существенного. «КАЛИФОРНИЯ» ПРИСТАЛА К БЕРЕГУ НЕПОДАЛЕКУ ОТ ОСТРОВА ТОРИ, сообщала первая страница «Геральда», а подзаголовок уточнял: У лайнера поврежден нос, два трюма залиты водой. Это была та самая заметка, которую в прежнем варианте газеты тиснули в уголке. В аварии, случившейся у берегов Ирландии, никто не погиб и даже не пострадал. Шторма не ожидалось, шесть британских эсминцев, прибывших к месту происшествия, в случае необходимости были готовы благополучно эвакуировать команду и пассажиров.

Вот что было центральной темой газет в день завершения визита эрцгерцога – морское происшествие без единой жертвы. В новом двадцатом столетии, сотворенном Стэнтоном, понедельник 29 июня 1914 года оказался чрезвычайно бедным на сенсации.

Безусловно, поломка парохода попала на первые страницы лишь потому, что еще очень свежа была память о гибели «Титаника» два года назад. Умопомрачительная морская катастрофа пока что оставалась крупнейшим событием века. Даже во времени Стэнтона история «Титаника» откликалась в сердцах. Несмотря на прошедшие десятилетия, беспрецедентные войны и геноцид, та страшная беда все еще будоражила людей. И вот теперь вполне могло статься, что благодаря Стэнтону гибель холодной ночью полутора тысяч душ так и останется крупнейшим событием века, ибо в последующие сотню лет ничто не сможет соответствовать этому мерилу человеческой трагедии.