С огнем не шутят - Джулия Тиммон

Себастьян поднял руки, показывая, что сдается и принимает ее условие.

— Моя мама очень радовалась, что я нашла себе титулованного поклонника, — опять заговорила Ева. — Все остальное ее не особенно волновало. А папа был чересчур занят работой.

Только бабушка переживала за меня: ей Август никогда не внушал доверия.

Ее губы дрогнули, веки опустились, и Себастьяну показалось, что она вот-вот расплачется. Но ничего подобного не произошло. Уже несколько мгновений спустя Ева подняла голову и продолжила ровным, не выражающим ни обиды, ни гнева голосом:

— Скажу честно, твои обвинения явились для меня громом среди ясного неба. Учась в университете, я очень страдала от невозможности принимать участие в нормальной студенческой жизни — в банальных походах в кафетерии во время ланча, в болтовне на переменах, в проделках, в пирушках. Август следил за каждым моим шагом, изводил меня своей ревностью, не позволял водить дружбу ни с девчонками, ни тем более с ребятами. Мне и в голову не приходило, какие гадости эти самые девчонки и ребята рассказывают за моей спиной. Ума не приложу, чем я им всем так сильно насолила…

Она закусила губу, душа приступ боли в сердце.

— Ева, я, честное слово, не хотел причинить тебе страданий, — пробормотал Себастьян, растерянно качая головой. — Я ведь думал…

— Ничего не говори, Себастьян, еще раз прошу тебя! — взмолилась Ева, отрывая руки от коробки и прижимая к округлой, обтянутой тканью платья груди. — Позволь мне закончить рассказ.

— Да-да, конечно… — Он потер лоб тыльной стороной ладони и смущенно кашлянул. — Извини.

— С Эмили все объясняется гораздо проще, — сказала Ева, опять бережно проводя ладонями по крышке коробки. — Я не знала, что она ненавидит меня, но теперь понимаю, чем ее ненависть вызвана. Любовью ко мне Грегори, того парня, по которому Эмили с первого курса сходила с ума.

Себастьян удивленно посмотрел на нее, наморщил лоб и принялся напряженно о чем-то размышлять.

Тем временем Ева открыла коробку и извлекла из нее внушительных размеров стопку писем в конвертах нежно-фиолетовых, розовых, желтых и персиковых тонов.

— Грегори передавал мне записки самыми немыслимыми способами. То через профессоров, то вкладывал их в учебники или тетради.

Зачастую он выражал свои чувства в стихах, в удивительных стихах. Наверное, это единственный человек, который по-настоящему любил меня…

Она замолчала, подумав вдруг о том, как было бы здорово, если бы не Грегори, а Себастьян настолько же преданно и серьезно относился к ней с тех далеких пор. В таком случае она уже тогда нашла бы в себе мужество уйти от Августа и все это время беззаветно отдавала бы Себастьяну всю любовь, на какую только была способна…

Она так увлеклась своими фантазиями, что боль в сердце притупилась и ей стало легче дышать.

Но продолжалось это недолго. Пора спускаться с небес на грешную землю, сказала себе Ева. Себастьян никогда не любил и не полюбит меня, всегда относился ко мне как к пропащей, продажной девке, как к ведьме. Просто сильно увлекся мною во время отпуска, вот и приехал. Он с удовольствием освободится от этого увлечения, готов даже просить меня об этом одолжении. Как жаль, что я и впрямь не колдунья, а то мгновенно исполнила бы его желание, Она мрачно усмехнулась. И Себастьян, заметив это, поднялся с дивана, подошел к окну, вернулся и опять сел.

— Ну и ну! Кто бы мог подумать… Я всегда подозревал, что Эмили таит на тебя какую-то сугубо личную обиду, но, конечно, не мог догадаться, что все дело в Грегори… — Он почесал затылок, о чем-то поразмыслил. — А ведь она и вправду с первого курса сходила по нему с ума. Сколько раз я выслушивал ее душевные излияния, сколько раз утирал слезы, пытался утешить! Поначалу Грегори вообще не обращал на нее ни малейшего внимания, потом они стали встречаться… — Он легонько шлепнул себя по макушке рукой. — Но я и не подозревал, что этот парень влюблен в тебя, что ненависть к тебе Эмили объясняется настолько просто!

Он вновь погрузился в раздумья, давая Еве возможность наблюдать за сменой переживаний на его лице.

— А все эти сплетни, наговоры… Выходит, и они порождены лишь завистью, страстным желанием опорочить тебя… Черт подери! Как же я ошибался, как был не прав, считая тебя притворщицей, опасной колдуньей…

— Значит, вот за кого ты принимал меня там, в Кении, — произнесла Ева медленно, не глядя на Себастьяна и обращаясь скорее к самой себе. — А я-то, глупая, навоображала бог знает чего, не понимала, почему ты не желаешь продолжать со мной отношения, решила, что ты женат.

— Нет, Ева, я не женат и увлекся тобой настолько серьезно, что сам испугался. — Себастьян опять вскочил с дивана, подошел к креслу, в котором сидела Ева, и опустился перед ней на колени. — Да, милая моя, я думал о тебе разные гадости. Но сейчас я счастлив, что наконец-то прозрел, что осознал, насколько виноват перед тобой.

Он схватил ее руку, сжал своими крепкими длинными пальцами, требуя посмотреть ему в глаза, услышать его, понять.

Ева медленно перевела на него печальный взгляд.

— Ты простишь меня, милая? Поверишь в то, что мои чувства к тебе сильны и искренни?

— Сильны? Искренни? — переспросила Ева, и между ее черных бровей залегла складочка. — Я не верю тебе.

— Но почему? — чуть ли не выкрикнул Себастьян, в отчаянии крепче сжимая руку Евы и забывая о том, что может причинить ей таким образом боль.

— Осторожнее, — произнесла она тихо. — Не хватало только, чтобы ты сломал мне руку.

— Прости, — взволнованно прошептал Себастьян, ослабляя пальцы и наклоняя голову. — Прости меня, болвана. — Он нежно поцеловал каждый пальчик ее руки, потом уткнулся в них носом и замер.

Прошло несколько минут.

— Почему ты не веришь в истинность моих чувств, Ева? — наконец снова спросил Себастьян, не поднимая головы.

Она долго не отвечала. Заговорила в тот момент, когда он уже решил, что Ева не желает с ним разговаривать или не расслышала его вопроса.

— Как я могу верить в истинность чувств человека, который совершенно безосновательно долгие годы считал меня олицетворением порочности? Как я могу решиться связать с ним свою судьбу? Нет, Себастьян, я достаточно настрадалась в жизни и больше не желаю мучиться.

— Я виноват перед тобой, Ева, и сам до ужаса страдаю от этого. Умоляю, поверь мне, будь снисходительна!

— Нет, Себастьян, ни о чем не проси меня, очень тихо, но твердо ответила Ева. — При всем своем желании я никогда не смогу поверить в то, что в один прекрасный момент ты опять не послушаешь Эмили или любого другого своего товарища. Нам следует расстаться и забыть о сегодняшнем вечере. Так будет лучше для нас обоих.