С огнем не шутят - Джулия Тиммон

Ошибки быть не может: он несвободен, мелькнуло в ее голове. И ей нестерпимо захотелось зажмуриться, а потом открыть глаза и понять, что вся эта ситуация — игра ее воображения, а не реальность.

Себастьян кашлянул и взял ее руки в свои — крупные, с длинными, сильными пальцами.

— Я мечтаю навсегда остаться с тобой, Ева, несмотря ни на что…

«Несмотря ни на что…» — эхом отдалось в сознании Евы. О чем это он?

— Ты зародила в моем сердце такое огромное, светлое, ни с чем не сравнимое чувство, милая моя, что я больше не мыслю жизни без тебя, — произнес Себастьян, тяжело дыша от волнения. — И мне плевать, честное слово, плевать на то, каким именно образом ты привязала меня к себе!

Ева изумленно повела бровью, все сильнее озадаченная его странными словами. У нее возникло ощущение, что какую-то важную часть его речи она прослушала и теперь не вполне понимает, о чем он толкует.

— Если ты позволишь мне быть рядом с то бой до конца моих дней, я обещаю, что никогда не задам тебе ни единого вопроса, пообещал Себастьян. — Ни о твоем прошлом, ни о треклятом колдовстве. Я вижу, какая ты сейчас — естественная, светлая, потрясающая.

Все остальное меня не волнует.

Он поднес ее руки к губам и принялся покрывать их легкими горячими поцелуями.

— Подожди-ка, — пробормотала Ева, растерянно качая головой. — Я ничего не понимаю.

Себастьян прекратил целовать ее руки и посмотрел ей в глаза преданным, как у верного пса, взглядом, безмолвно говоря, что готов ответить на любой вопрос.

— О каком колдовстве ты ведешь речь? И зачем обещаешь не спрашивать о моем прошлом?

Будто я какая-нибудь преступница и совершила нечто страшное. — Ева нервно пожала плечами и убрала руки из теплых ладоней Себастьяна. — Ты ведешь себя странно, очень странно…

Он нахмурился и посмотрел на нее настолько подозрительно, что она чуть было не поверила, что ей следует стыдиться своего прошлого.

— Ева, милая, прошу тебя, давай не будем играть в эти глупые игры, — сказал Себастьян проникновенно-нежным голосом. Его глаза сузились, и Еве показалось, он пытается заглянуть ей в душу. — После того, что произошло между нами в ту последнюю ночь в Момбасе, мы стали друг для друга едва ли не самыми близкими…

Он резко замолчал, как если бы сказал какую-нибудь чушь, а спустя полминуты тихо добавил:

— По крайней мере, для меня в ту ночь ты превратилась в самого родного, самого дорогого человека.

Ева смотрела на него, почти не дыша, и не слышала тех прекрасных слов, которые при любых других обстоятельствах доставили бы ей столько невообразимой радости.

— Что ты подразумеваешь под глупыми играми? — выдавила она из себя.

Себастьян медленно развел руками, наморщил губы, собираясь что-то сказать. Но так ничего и не сказал, пожал плечами и рассмеялся странным резковатым смехом.

Ева напряглась, охваченная предчувствием чего-то малоприятного. Она ощущала себя сейчас и впрямь участницей какой-то предельно глупой игры, игры с нелепыми, совершенно непонятными ей правилами. Присутствие Себастьяна, явно знающего нечто такое, о чем она и понятия не имеет, начинало ее тяготить.

А его смех резал слух и вызывал необъяснимое раздражение.

Она поднялась с дивана и твердым шагом перешла к креслу, опустилась в него и, не откидываясь на спинку, произнесла спокойно, но категорично:

— Очень тебя прошу, объясни, что происходит.

Себастьян перестал смеяться, метнул на нее выразительный взгляд, запустил пятерню в свои густые каштановые волосы, нервно потеребил их, сбивая челку набок, и опять развел руками.

— Неужели ты ничего не понимаешь, Ева? произнес он тихо, глядя на нее так, будто умолял сжалиться над ним и прекратить ломать комедию. — Поставь себя на мое место: мне ужасно трудно говорить обо всех этих вещах, называть их своими именами…

Обескураженная Ева не знала, как ей быть.

Она с превеликим удовольствием поставила бы себя на место Себастьяна, чтобы разрешить эту безумную ситуацию. Но не могла этого сделать, потому что даже не догадывалась, на что он намекает.

— Ева, милая, не мучай меня! — воскликнул Себастьян, наклоняясь вперед. — Ответь: ты согласна стать моей — жить со мной, отдыхать, делить радости, беды, строить планы на будущее?

Если бы еще сегодня днем кто-то сказал Еве о визите Себастьяна и о том, какое предложение он ей сделает, она, не задумываясь, ответила бы, что станет счастливейшей женщиной на свете. Сейчас же ее сердце настороженно молчало, как свернувшийся в колючий шар в ожидании опасности еж.

— Ева, ты слышишь меня? — с нотками отчаяния в голосе спросил Себастьян.

Молодая женщина ничего не ответила. «Обещаю, что никогда не задам тебе ни единого вопроса… Ни о твоем прошлом, ни о треклятом колдовстве», — звучало в ее ушах снова и снова.

Себастьян замер, долго испытующе вглядывался ей в глаза, потом зажмурился, будто от сильной физической боли, и устало провел по лицу ладонью.

— Если я тебе не нужен, так и скажи и верни мне свободу, — произнес он убитым голосом. — Я не моту нормально жить: работать, спать, есть… И я не понимаю, для чего тебе понадобилось надо мной издеваться.

— Что? Издеваться?

Терпению Евы пришел конец. Раздражение и недоумение, вызванные оскорбительными намеками Себастьяна, превратились в ее душе в тягучую, удушающую злость. Она расправила плечи и гордо вскинула голову.

— А тебе не кажется, что это ты надо мной издеваешься? Ведь это не я приехала к тебе домой, не я извожу тебя какими-то странными недомолвками, не я заявляю, что, непонятно почему, никогда не стану говорить о твоем прошлом!

— Непонятно почему? — Себастьян усмехнулся. — Ева, дорогая моя, я ведь сказал, что мне многое о тебе известно. — Он жестом руки попросил Еву не перебивать его и торопливо добавил:

— Только еще раз повторяю, что готов про все забыть. Ты научила меня видеть неземной свет, ты наполнила мое сердце удивительными чувствами, значит…

— О чем ты готов забыть? — не выдержав, требовательно спросила Ева.

Мужественное лицо Себастьяна стало вдруг растерянным, как у маленького ребенка, застигнутого врасплох. Он снова провел рукой по волосам и тяжело вздохнул.

— Ева… я уверен, что ты прекрасно понимаешь, о чем я веду речь, но…

— Представь себе, не понимаю! — возразила Ева, опять перебивая его.

Себастьян набрал полную грудь воздуха и медленно, словно тяжело больной, выдохнул.

Его лицо потемнело, сделалось несчастным и вместе с тем серьезным.

— Ладно, я все объясню, как бы сложно это ни было…

— Будь так добр, — сощуривая горящие глаза, произнесла Ева.