Чарующая бесполезность - Татьяна Нильсен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Здравствуйте. Мне внизу сказали, что я к вам могу обратиться. Вы же знаете, что мой хозяин Гульбанкин Эдуард Аркадьевич находится под наблюдением врачей в больнице. Ему надо привезти необходимые вещи— зубную щётку, пижаму, тапочки, сменное бельё, ему наверное и фрукты нужны! И потом, как кормят в больницах? В его положении очень важно усиленное питание, а я не могу попасть в дом, там опечатаны даже ворота! Эдуард Петрович начнёт сердиться, если узнает, что его маленькие деревья, которые он выращивал с такой любовью, не политы уже несколько дней! А за этой икебаной надо ухаживать очень аккуратно и бережно, они такие прихотливые….
Женщина говорила и говорила, как будто заучила текст заранее, не обращая внимания на полицейского. Наконец-то речевой поток иссяк, и дама промокнув платочком вспотевшее лицо наконец-то посмотрела на Шапошникова, а тот совсем не понял зачем икебану надо поливать. Он считал, что это пучок сухих веток и искусственных цветов, которые могут стоять годами в качестве украшения интерьера в каком-нибудь углу квартиры, офиса или отеля. Сергей вообще, в отличие от своей жены Нины полагал, что в доме должен царить минимализм и все эти цветочки, занавесочки, рюшечки, статуэточки, расписные тарелочки просто собирают пыль и рискуют быть когда-нибудь разбитыми или оторванными неосторожным движением здорового мужского тела или цепкими пальчиками вездесущего, годовалого сына. Но перечить жене и высказывать свои взгляды на устройство быта не осмеливался, не потому что был подкаблучником, а из тех соображений, что они рискуют поругаться из-за ерунды, из-за его казарменных взглядов.
— Давайте всё с самого начала. Ка давно вы работаете у Гульбанкина?
— Я уж и не помню точно. — женщина закатила глаза, в уме подсчитывая пролетевшие годы. — Лет семь, как после сноса старой халупы, получили новую квартиру.
— Какие отношения у вас с хозяином?
— Нормальные. — и вдруг Евгения Степановна что-то себе сообразила и сменила тон. — Вы это на что намекаете? Я женщина замужняя, муж у меня хоть и выпивоха, но не в моих понятиях заглядывать на лево!
«Мадам смотрит слишком много сериалов. У Гульбанкина хоть фамилия смешная, зато выглядит как голливудский артист— улыбка белоснежная и загар альпийский». — усмехнулся про себя Шапошников, а вслух поспешил успокоить:
— Я имею в виду не заносчив ли, какие у него требования. Я слышал, что в богатых домах прислуге не разрешено есть, садиться, говорить по телефону, да и вообще, некоторые камеры ставят, чтобы наблюдать как ведут себя помощники в отсутствии хозяев.
— О, нет! Эдуард Аркадьевич требовательный, конечно, но не до маразма. У него притязаний минимум— чтобы порядок, тишина, иногда просит приготовить обед, хотя чаще питается вне дома. Самое главное это уход за маленькими деревьями. Вообще Гульбанкин никому не доверяет, сам поливает, проволоку натягивает, переставляет если слишком жарко или дождливо, а эти растения достаточно привередливые. Я не лезу, сделаю что-нибудь не правильно, так он рассердится. Только поливаю в случаях когда он уезжает или вот как сейчас в больнице.
— Он часто отсутствует?
— Случается, но он всегда заранее предупреждает.
— У кого есть ещё ключи от дома?
Евгения Степановна замешкалась на секунду.
— Только у Марины, но я не видела, чтобы она приходила без хозяина.
— Часто он собирает вот такие вечеринки?
— Раньше по несколько раз в год, сейчас реже.
— Гости всё время разные?
— Почти всегда одни и те же. Вот невеста появилась у Петра— пасынка Эдуарда Аркадьевича, да Светлана часто кавалеров меняла. — женщина достала из сумочки носовой платок и промокнула глаза, показывая насколько соболезнует по причине преждевременной кончины бывшей супруги Гульбанкина, однако Шапошников заподозрил домработницу в лукавстве. Кто она для них— прислуга, да и покойная Светлана появлялась в доме лишь на застольях, кроме своих любовников, сына и бывшего мужа плотно ни с кем из присутствующих не контактировала, и общих интересов не имела. Сидоренко скоро успокоилась и продолжала, как ни в чём не бывало. — Правда с этим хахалем она уже как-то появлялась, — Сидоренко пожела плечами, как бы сомневаясь, — или я его с кем-то путаю?
— Кто-то из гостей приносил вино? — Сергей знал, что один совладелец компании пришёл не с пустыми руками, но решил уточнить, что запомнила Евгения Степановна.
— Кажется Николай Петрович Юдинцев. Он заглянул на кухню и поставил бутылку на стол, но это вино другое и его никто не пил, кажется оно так и осталось на столе. — женщина тяжело вздохнула, вздымая грудь. — После такого стресса, я уже и не помню толком что, где стоит. Полиция нас согнала, как табун в холл и приказала ни к чему не прикасаться, потом двери опечатали.
— Вы были прежде знакомы с официантом, которого прислали из ресторана?
— Нет. До этого приходили другие. Несколько раз помогала девушка. Я против всегда была— сама бы управилась, но хозяин хотел, чтобы обслуживал профессионал, вино наливал когда надо, менял приборы, салфетки, а мне велено следить за готовкой.
— А как он умудрился обвариться маслом?
Шапошников не стал рассказывать Евгении Степановне, что парень симулировал травму, решил посмотреть реакцию женщины, но та казалось не ведала ни сном ни духом.
— Понятия не имею. Прислали какого-то недоучку, за руку схватился, голосил словно без наркоза по локоть оттяпали. Я ещё схожу в «Северную Пальмиру», спрошу, где они таких набирают. А цену выставляют как будто появится Ваня Ургандт с разносом!
— Кто впустил его в дом?
— Гости подъезжали с парадного, а его я провела через сад, так же отправила болезного обратно.
— Вы помните, кто открыл бутылку, кто принёс в гостиную?
— Да откуда? Всё так быстро произошло! Стол был засервирован— холодные закуски уже стояли. Официанту надо было только принести холодное, красное вино, соки, коньяк, шампанское, позже сменить приборы и подать горячее. А когда парень заголосил, гости кинулись на помощь и образовалась суматоха.
— В последнее время не происходило что-нибудь необычное? Например странные письма, звонки. Может хозяин нервничал или к нему наведывались люди, которых вы раньше не видели?
Сидоренко привычно закатила глаза соображая, потом покачала головой:
— Ничего нового, странного, интересного, всё, как всегда. За исключением вот таких вот вечеринок, Гульбанкин в дом почти никого не приглашал, считал, что мой дом-моя крепость и после работы ему необходим был покой. Особенно после пережитой, тяжёлой болезни. Однажды, правда, я слышала, что он предлагал Марине переехать жить с ним, но она так и
