Лето 1969 - Элин Хильдебранд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ночная смена отнюдь не легка. Около двух часов ночи Кирби начинает дремать. К этому времени она успевает просмотреть счета выезжающих утром гостей, привести в порядок небольшой вестибюль и проверить, чтобы все двенадцать ключей от номеров были взяты. Даже хочется какой-то драмы – забытого ключа, например, или жалобы на шум, чтобы появился стимул не спать.
Иногда Кирби выходит на крыльцо взбодриться свежим ночным воздухом, вот как сейчас. Вглядывается в тихие темные улицы Эдгартауна и старается не думать о том, что все остальные жители острова крепко спят.
Кирби интересно, как идут дела в восемнадцати километрах отсюда, на Нантакете. Когда она позвонила матери с домашнего телефона, чтобы рассказать о работе, Кейт ответила: «Рада за тебя», а затем сообщила, что у Блэр будет двойня. Кирби расстроилась: новости сестры оказались интереснее. Конечно же, Блэр беременна двойней! Кто угодно заметил бы: старшая сестра стала такой огромной, хоть собственный почтовый индекс заводи.
– Как там Джесси? – спросила Кирби. Она подозревала, что бедная сестренка предоставлена самой себе, пока мать беспокоится за Блэр и Тигра. Джесси росла чувствительным и умным ребенком, любила читать и мечтать. Кирби пыталась привить младшей свою страстность и жесткость, но безуспешно. Пока.
– Джесси? – переспросила Кейт, словно не понимала, о ком идет речь, и этим все было сказано.
Кирби решает, что с первой зарплаты – девяносто долларов! – купит Джесси футболку с надписью «Виноградник Марты», отправит ее по почте в дом на Фэйр-стрит и предложит надеть в «Поле и весло». Экзальта просто взвоет. Кирби могла бы написать пособие «Как ужаснуть бабулю и остаться безнаказанной». Она смеется, возвращается в гостиницу, устраивается в кресле в комнате для персонала и включает маленькое радио, чтобы взбодриться. Передают песню группы Procol Harum – «A Whiter Shade of Pale». Кирби любит эту композицию, но та играла в машине Скотти Турбо по дороге на озеро Уиннипесоки. Тогда Кирби и Скотти запрокинули головы и запели во всю мощь своих легких: «Ее лицо, сначала просто призрачное, стало еще бледнее бледного».
Она выключает радио.
А просыпается из-за того, что мистер Эймс, ночной сторож, звонит в колокольчик на стойке регистрации. Кирби вскакивает, поправляет юбку и спешит его поприветствовать. Мистеру Эймсу около шестидесяти, он бывший полицейский из Южного Бостона, ушел на пенсию и вместе с женой Сюзанной уехал на Виноградник. Они живут в коттедже на Ист-Чоп, который формально является частью Оук-Блаффс, но не частью методистского кемпинга. В первую рабочую ночь Кирби мистер Эймс показал ей фотографию Сюзанны, и та оказалась чернокожей. Кирби была потрясена, но постаралась, чтобы удивление не отразилось ни на ее лице, ни в голосе.
– Такая красивая. Как вы познакомились?
– В Бостоне, – ответил сторож. – Мы оба ездили по красной ветке метро, и я то и дело замечал ее: форма медсестры бросалась в глаза. Однажды поезд был переполнен, и я уступил ей свое место.
– Как романтично! – воскликнула Кирби. – У вас есть дети?
– У Сюзанны дочь от первого мужа, но Дениз уже взрослая, у нее самой уже дети, – ответил мистер Эймс.
Кирби хотела спросить, трудно ли состоять в межрасовом браке или в этом нет ничего страшного. Тема интересовала ее все больше. С тех пор как Даррен подобрал Кирби автостопом, ее мысли постоянно возвращались к нему. Она хотела увидеть его снова.
Мистер Эймс протягивает Кирби кофе в пластиковом стаканчике.
– Подумал, тебе понадобится. Вспомнил, что ты пьешь сладкий слабый кофе.
– Спасибо, – благодарит Кирби. Сейчас три часа ночи, как бы продержаться еще четыре. – Наверху все в порядке?
Мистер Эймс делает три обхода: в одиннадцать тридцать, в два тридцать и в пять тридцать.
– Джентльмен из восьмого номера храпит, как медведь, хотя не мне его судить. – Сторож тыкает пальцем в Кирби. – Не стесняйся подремать. Если что-то случится, я тебя разбужу.
– Спасибо, мистер Эймс, – благодарит Кирби. Она относит кофе в подсобку и думает, как хорошо жить без стыда.
Стыда.
Для того чтобы Кирби начала встречаться с Дарреном, есть препятствие куда большее, чем цвет кожи. Дело в его матери. Доктор Фрейзер знает, кто такая Кирби… наверное. А может, ей все юные светловолосые студентки на одно лицо. Кирби должна забыть о Даррене; последнее, что ей нужно, – это сложные отношения. Но простота Даррена так подкупает. Он мило подобрал ее на дороге и отвез в Эдгартаун; он достаточно умен, чтобы поступить в Гарвард; он гордится своей летней работой; он уверен в себе и в собственных силах. И у него великолепная улыбка. Как прекрасно было бы все лето согреваться этой улыбкой, ездить в «Корвейре» Даррена, покупать омаров в «Ларсенс» и есть в голубом сказочном домике.
Кирби вздыхает. Божественная, прекрасная, но всего лишь мечта. Даррен был мил, потому что Кирби дружит с Раджани. Возможно, та ему нравится. Эта мысль беспокоит Кирби больше, чем следовало бы.
Она снова пытается включить радио и попадает на группу Peter, Paul and Mary. «Ответ, мой друг, витает в воздухе». Кирби закрывает глаза.
Просыпается она вместе с солнцем в четверть шестого и сразу принимается за работу. Еще раз просматривает счета и спешит в уборную, чтобы освежиться. Ставит кофеварку и раскладывает на тарелке пончики с сахарной пудрой для гостей. Ровно в шесть появляется Бобби Хоуг из третьего номера, в шортах и теннисных туфлях. У него нет левой руки. Ее оторвало гранатой во время операции в Куангнаме, когда он был повторно призван в морскую пехоту. «Раз морпех – всегда морпех», – говорит Бобби Хоуг, поэтому каждый день встает пораньше и совершает пятимильную пробежку.
– Доброе утро, мистер Хоуг, – приветствует Кирби.
– Доброе утро, Кирби, – отвечает Бобби.
На крыльцо с громким стуком падают газеты, и Кирби выбегает из-за стола, чтобы забрать прессу, но Бобби Хоуг подхватывает пачку правой рукой и кладет на тумбу в центре вестибюля. Кирби чувствует прилив восхищения, а затем украдкой смотрит на округлый обрубок.
– Сегодня я не буду читать прессу, – заявляет Бобби Хоуг и тепло улыбается. Кирби рассказала, что ее брат служит на Центральном нагорье. – И тебе тоже не стоит.
– Договорились, – соглашается Кирби. Она с готовностью подыгрывает, притворяясь, что весь мир так же безмятежен, как Эдгартаун, штат Массачусетс, в шесть часов летнего утра.
Бобби Хоуг машет ей культей и сбегает по ступенькам крыльца.
В свой первый выходной Кирби отправляется на пляж Инквелл. Она раздумывала об этом
