Лето 1969 - Элин Хильдебранд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Есть две новости, – говорит она. – Первая – у меня будет двойня.
Джоуи издает безумный вопль, отпихивает прочь журнальный столик и падает на колени перед Блэр, чтобы погладить ее живот.
– Это невероятно. Внутри тебя не одна человеческая жизнь, а две. Две!
Его прикосновения приятны, и Блэр чувствует слабое возбуждение, сексуальное, что неправильно во многих смыслах. Она смеется и шлепает Джоуи:
– Вставай!
Энтузиазм Джоуи лучше вчерашней реакции Ангуса, который выдал что-то среднее между апатией и научным интересом. Он изучал рентгеновский снимок, пытаясь понять, будут ли близнецы монозиготными – одна яйцеклетка, которая разделилась, или гетерозиготными – две отдельные оплодотворенные яйцеклетки. А потом, по дороге домой из больницы, размышлял вслух, родится ли хотя бы один из близнецов мальчиком.
Джоуи снова садится на диван, поближе к ней.
– А вторая новость?
Блэр набирает побольше воздуха. Дети уже начали теснить ее легкие.
– У Ангуса связь с какой-то Трикси, – признается она. Каждый раз, произнося это имя, Блэр представляет себе диснеевскую мультяшку. – Он встречается с ней во время рабочего дня. И она звонит ему по телефону.
Ликование Джоуи мгновенно сменяется яростью и злостью.
– Да ты, наверное, шутишь!
– Если бы, – выдавливает Блэр и вдруг начинает рыдать.
– Эй, тише. Блэр, ладно тебе. – Джоуи обнимает ее за плечи, та падает в его объятия и заливает слезами белую рубашку. – Ангус – болван. Просто дурак. Он никогда не умел ценить то, что имеет. Такой умный, а все воспринимает как должное.
– Я думала, он любит меня! – всхлипывает Блэр.
– Конечно, любит, – успокаивает Джоуи. – Точно знаю. Это просто… ну, наверное, он нервничает из-за высадки на Луну… или из-за детей.
– Нервничает из-за детей? Да он считает, что дети – моя и только моя ответственность. Дело женщин – растить потомство, а мужчин – строить космические корабли. – Блэр снова рыдает.
– Ну пожалуйста, не плачь. Ты такая красивая и умная, просто находка для Ангуса… Да эта Трикси в подметки тебе не годится. То есть куда ей до тебя!
То ли Блэр нужно было услышать именно эти слова, то ли гормоны от целых двух детей доводят ее до исступления, но, какова бы ни была причина, в следующий миг Блэр целует Джоуи Уэйлена, а тот целует ее в ответ.
Блэр сама не верит в происходящее – это же возмутительно, – и все же ей так хорошо, что остановиться она не в силах. Ангус к ней больше не прикасается. Секс прекратился в прошлом месяце, Блэр прочитала, что в последнем триместре беременности это небезопасно, но вместе с сексом исчезли прикосновения, поглаживания по спине и поцелуи.
Джоуи на вкус как игристое и горячий шоколад. Блэр не может насытиться его губами, языком, ласками. Она переносится в тот самый день на борту лодки-лебедя. Когда думала, что выйдет замуж за Джоуи, и чувствовала ту же страсть.
Одна из рук шурина путешествует по бедру Блэр, а другая нежно массирует ее сосок сквозь тонкий материал потрепанного платья.
Надо прекратить, думает Блэр, прямо сейчас. Но вместо этого ситуация накаляется. Джоуи начинает расстегивать пуговицы на платье. Честно говоря, Блэр хочется, чтобы он его сорвал.
Она тянется к пряжке ремня Джоуи, но тут в квартиру врывается Ангус с огромным букетом сирени и пионов, любимых цветов Блэр.
Young Girl
[20]
Солнечным утром вторника Джесси и Экзальта направляются в клуб «Поле и весло» на первый урок тенниса. Еще так рано, что магазины закрыты, хотя из «Угольного камбуза» доносится запах бекона, а на дорожке у «Сундука боцмана» мужчина подметает осколки разбитой бутылки.
– В баре случилась драка? – интересуется Экзальта.
– В точку, – отвечает тот, и она смеется так беззаботно, что Джесси не знает, радоваться или переживать.
Она краем глаза поглядывает на бабушку. Кажется, та улыбается искренне. Может, Экзальта счастлива, потому что сотое лето подряд вернулась на Нантакет, а может, из-за того, что все-таки добилась своего и Джесси согласилась брать уроки тенниса. Она сопротивлялась до последнего – единственный крохотный акт неповиновения с ее стороны, – но в этом году, сразу после призыва Тигра, Кейт умоляла дочь передумать («Это так важно для бабули»), и Джесси, не желая разочаровывать мать, согласилась.
У Джессики плохая координация, она попросту неуклюжа и уверена, что теннис только подчеркнет ее неспортивность. Уж лучше каждое утро сверлить зубы в кресле дантиста.
Может, воспользоваться хорошим настроением Экзальты?
– Почему мистер Кримминс живет в «Пустячке»?
– Ох, – вздыхает Экзальта. Солнце пока не слепит, поэтому она водрузила солнечные очки на серебристую стрижку. Лицо задумчивое, будто бабушка гадает, рассказать ли Джесси всю правду.
– Ему нужно было где-то пересидеть этим летом.
– Он ведь живет на Пайн-стрит? В доме с окнами, как в церкви?
– Старое здание пароходного терминала. Да, Билл много лет снимал квартиру там, в задней части, но совсем небольшую, как раз для холостяка. А этим летом с ним живет внук. Пикфорд. Билл говорит, мальчика назвали в честь какого-то третьесортного музыканта. Я-то надеялась, речь про Мэри Пикфорд, величайшую актрису нашего времени. – Экзальта словно уносится мыслями вдаль. – Американская любимица… девушка-кудряшка. Пикфорд – сильная фамилия, хотя Мэри родом из простой семьи. Признаться, я была приятно удивлена, что Лорейн не назвала ребенка как-нибудь вроде Олео или Бангладеш.
– Лорейн – дочка мистера Кримминса, да?
– Верно.
– Ты ее знаешь?
– Мы были знакомы когда-то очень давно. Она у меня убирала и готовила. Лорейн неплохо пекла, точно соблюдала пропорции рецептов. Какой стыд, что она сбежала, из нее бы вышло что-то путное.
– Она готовила и убирала у тебя? Я и не знала.
– Это было до твоего рождения, – отвечает Экзальта, и Джесси улавливает скрытый подтекст. Ей часто кажется, будто все интересное в этом мире произошло до ее рождения, в те времена, когда Уайлдер Фоли был живым, сестры и брат – маленькими, а мама – счастливой. Джесси тревожит ревность, которую она испытывает к тому отрезку времени. В рассказах близких былые годы кажутся золотыми, несравненными и неповторимыми.
– Я только вчера узнала, что у мистера Кримминса есть дочь. Он ни разу о ней не вспоминал, – говорит Джесси.
– Она здесь плохо кончила, – бросает Экзальта. Кажется, бабуля поняла, что сболтнула лишнего. – Поспешим, не то опоздаем.
«Поле и весло» занимает пять акров драгоценной земли в гавани Нантакета. Джесси знает, что это модный клуб, то есть эксклюзивный, но на самом деле он располагается в простом деревянном здании, которое видало лучшие времена (это признает даже бабуля), хотя каждую весну его покрывают свежим слоем белой краски. Завсегдатаи клуба – старики вроде Экзальты, у которых дети возраста Кейт и внуки – ровесники Джесси. Предполагается, что представителей всех трех поколений волнует только мастерство в теннисе да превосходство в парусном спорте.
Джесси однажды спросила Экзальту, почему клуб так именуется, и та ответила:
– Очаровательное название, правда? Но устаревшее. «Поле» относится к теннисным кортам, которые раньше были травяными.
– Серьезно? – удивляется Джесси. Сейчас корты
