Свой среди своих - Дмитрий Черкасов

— Начали, — сказал Ярошевич в микрофон рации. — Доложите по готовности к отсчету…

Зорро дал отмашку, и группа пришла в движение.

Баринов и Маклаков подняли обратно видеокамеры, смотали шнуры, закрыли крышки ноутбуков и засунули дорогостоящие компьютеры в рюкзаки.

Вальтер, Боцман и Амбал забросили за спину пистолеты-пулеметы «Вихрь»[93], которыми были вооружены четырнадцать бойцов из двадцати, открыли продолговатые контейнеры с колбасками пластиковой взрывчатки, с виду напоминавшей светло-зеленый пластилин, и принялись раскладывать пластид на дюралевой поверхности, размещая через каждый метр двухсантиметровые трубочки детонаторов, соединенных с пультом подрыва тонкими световодами.

Когда на крыше самолета образовались три прямоугольника шириной в два с половиной и длиной примерно в шесть метров, взрывники подали питание на системы детонации и показали Зорро большие пальцы.

— Отсчет. — Майор Александров поднял ОЦ-22[94] стволом вверх и опустил стекло на бронешлеме «Сфера». — Раз…

Малькову надоело ждать, пока Хватов, Иванидзе и Оленев выработают стратегию дальнейших действий, и он залез на свое место над крайними у иллюминаторов креслами, вытянул ноги и полуприкрыл крышку багажного отделения.

Как оказалось, очень вовремя.

На счет «три» отлетели припорошенные снегом крышки люков с обеих сторон от «захваченного самолета» и на поверхность выскочили четверо гранатометчиков, мгновенно выпустивших по иллюминаторам светошумовые гранаты с ослабленным втрое против обычного зарядом[95].

Одна из гранат попала в окантовку иллюминатора и отскочила под днище «Ила», остальные благополучно вышибли двойные стекла и рванули под потолком салона.

Сразу после этого на счет «пять» Боцман, Амбал и Вальтер нажали кнопки на пультах управления зарядами.

Многотонную крылатую машину тряхнуло, когда высокотемпературный взрыв выбил куски крыши и обрушил аккуратные прямоугольники корпуса внутрь самолета.

В образовавшиеся отверстия прыгнули первые двенадцать бойцов штурмовой группы.

«Вот это да!» — только и успел подумать Мальков, когда взрывная волна светошумовой гранаты захлопнула крышку его убежища.

Подрыв крыши он пропустил, разбираясь в темноте с защелкой багажной полки, и это позволило ему сохранить способность к активным действиям, чего нельзя было сказать как об остававшихся в салоне «террористах», так и о «заложниках».

Несмотря на ослабленные заряды гранат, эффект от их применения в замкнутом объеме всегда очень высок.

Егор широко распахнул крышку, выставил наружу ствол пистолета и нажал на курок, благо целиться никуда было не нужно — прямо перед ним Киндер и Ганс заламывали руки слабо трепыхающемуся Иванидзе.

Лиловый шарик воткнулся в шею Гансу и разлетелся брызгами.

— Убит! — радостно завопил Мальков и дважды выстрелил в Киндера, пометив того кляксами на спине.

Старший лейтенант Ярошевич, родной сын командира «Града», мгновенно развернулся и полоснул очередью из «Вихря» по багажной полке.

— Это нечестно! — крикнул референт, увидев направленный на него ствол с белой насадкой[96]. — Я тебя грохнул!

Киндер опустил пистолет-пулемет и застыл, признавая правоту противника.

Освобожденный «Кока Героинов» выдернул из-за пояса свой пистолет, но тут на него сверху прыгнул Лёлик. Иванидзе отбросило на спину, он рефлекторно нажал на курок, и наполненный оранжевой краской шарик влепился точно в лоб свесившемуся с багажной полки Малькову.

— Тьфу, черт! — Егор поднял руку, чтобы вытереть лицо, но завершить движение не успел.

Откуда-то снизу выскользнула темная фигура, Мальков почувствовал, что его схватили за плечи, и спустя полсекунды врезался затылком в сиденье кресла.

Кайзер и Тамерлан перехватили руки референта нейлоновым шнуром в форме петли, набросили на голову черный мешок и потащили Егора к двери, через которую в самолет забегали бойцы из группы Тарзана и опера Службы ЗКСиБТ, в чью задачу входил контроль освобожденных заложников и первоначальный допрос каждого из них[97].

Последнее, что слышал Мальков, когда его выволакивали на трап, были протестующие вскрики Оленева, с которого невозмутимые Рысь, Гастелло и Скази опять стаскивали одежду.

Глава 11

Пришел, понюхал, оценил

Егор поставил «Мазду» на ручной тормоз, вдавил на фирменной встроенной магнитоле клавишу «play», которая при выключенном двигателе активировала хитрую противоугонную систему, установленную на автомобиль умельцами из научно-технического отдела, потянулся, чувствуя, как ноют все мышцы, и выбрался из машины.

— Наслышан о твоих подвигах. — Стоявший у своих «Жигулей» майор Малахов приветливо помахал рукой. — Быстро ты оклемался… Молодец.

— Ага. — Мальков захлопнул дверцу и пожал руку старшему товарищу. — День в лежку провалялся…

— Ну, это нормально.

Малахов снял дворники и пошел вслед за старшим лейтенантом по протоптанной между рядов машин тропинке.

Зима, как это обычно и бывает в Питере, преподнесла очередной сюрприз.

Державшаяся всю последнюю неделю температура в минус десять резко изменилась до нуля, и за одну ночь лежавший на обочинах снег превратился в хлюпающую серую жижу, выплеснувшуюся на дороги и смешавшуюся с остатками песка и грязи. Уборочная техника, которая до этого момента худо-бедно справлялась с приведением улиц в божеский вид, оказалась бесполезной. Оставалось лишь ждать, пока всё это не стечет само собой в люки или снова не ударят морозы и не наступят «дни жестянщиков»[98].

Одновременно с таянием снега и льда вылезли и огрехи дорожных строителей, наспех залепивших выбоины в асфальте. Скачки температуры привели к образованию трещин на свежих заплатках, а десятки тысяч колес довершили процесс, разбив полотно до первоначального состояния, в котором то пребывало до ремонта.

По пути на работу «Мазда» Малькова три раза влетала в замаскированные под полужидким месивом выбоины, и старлей стал серьезно опасаться за состояние правого переднего амортизатора.

Офицеры поднялись по лестнице второго подъезда, развернули удостоверения перед вооружейными ПММ[99] прапорщиками, подождали, пока те внимательно сверят фотографии с оригиналами, и прошли к лифту.

В начале службы в здании на Литейном проспекте Егора немного удивляла та серьезность, с которой помощники дежурного коменданта[100] на проходных всматривались в «корочки» и в лица проходивших, причем невзирая на звания и должности. Возможно, для начальника Управления и делалось исключение, но Мальков никогда не присутствовал при его входе или выходе и потому ничего определенного сказать не мог. Первого зама проверяли совершенно так же, как и остальных, референт видел это собственными глазами. Генерал-лейтенант Ястребов спокойно стоял четверть минуты и ждал, пока прапорщик пробежит глазами по строчкам в удостоверении и кивнет, разрешая проход.

Позже, тогда еще капитан Заславский, просветил молодого сотрудника, что в охрану Управления набирают не абы кого, не простых «сундуков» по контракту. Все прапорщики были обязаны соответствовать определенному психофизическому типу, за чем следили штатные психологи, и обладать зрительной памятью гораздо выше среднего уровня.

При этом охране регулярно устраивались проверки.

То комендант здания Украинцев пытался быстро проскочить через проходную, мотивируя спешку каким-нибудь неотложным делом, типа прорыва канализации в кабинете первого лица, то задумчивый начальник ССБ молча шел мимо прапорщиков, имитируя полнейшую погруженность в свои невеселые мысли, а то и кто-то из всем известных ветеранов раскрывал перед охранниками прекрасно изготовленное фальшивое удостоверение на собственную настоящую фамилию, где в нужном месте не хватало одной-единственной точки.

Реакция ПДК всегда была одинаковой.

Один из прапорщиков преграждал проход нарушителю пропускного режима и вежливо просил предъявить документы, второй сдвигался вбок и клал руку на пистолет. Стреляли охранники отменно, оружие появлялось в их руках в мгновение ока, так что шансов выиграть при огневом контакте у противника просто-напросто не было. Да и приемы рукопашного боя прапора знали весьма неплохо, пусть не на уровне черных поясов по каратэ, но вполне достаточно, чтобы из двух ударов в цель попал один.

Как-то раз неугомонный Украинцев устроил охранникам проверку высшей степени сложности, умудрившись привлечь к ней брата-близнеца одного капитана из Службы контрразведки, также служившего в ФСБ, но в Мурманском управлении, и приехавшего в гости к брательнику. Мурманчанин пошел через проходную с настоящим удостоверением брата, назвал одного из прапорщиков по имени и поздоровался с коллегой из СК, ожидающим кого-то в предбаннике. В общем, повел себя совершенно адекватно. Однако когда все формальности были вроде бы соблюдены, документы проверены и он ступил на ведущую наверх лестницу, оставив за спиной повернувшихся к следующему входящему офицеру охранников, ему в затылок уперлось холодное дуло пистолета, а шею захватила тренированная рука. Через секунду сотрудник мурманского УФСБ был распластан на площадке перед входом, его запястья ощутили холод наручников, и он услышал топот ног вылетающего из дежурки наряда автоматчиков.