Город смерти - Виктор Глумов

Пробираясь к окну, Вадим переступил через пластиковые крышки столов, через осколки тарелок и стаканов и вдруг остолбенел: из-за колонны тянулись ноги в камуфляжных штанах. Да это покойник! Истлевшая шапка съехала на глазницы, майка повисла лохмотьями. Там, где покойник разводил костер, уже успели вырасти маленькие сталагмиты. Вадим задрал голову и увидел клочок неба.

— Тут жмур, — сказал он, пытаясь придать голосу бодрость.

— Мужики, трупак! — крикнула подоспевшая Сандра.

Леон не отреагировал, он осматривал кухню. А вот Ходок быстренько обыскал его карманы и разочарованно покачал головой.

— И зачем? Не противно? — с укоризной сказал Вадим.

— А че, вдруг завалялось че-нить.

— Идиот. — Сандра постучала себя по лбу. — Ботинки с него сняли, а карманы, по-твоему, не обыскали?

— Да че ты, всяко в жизни бывает.

Из кухни донесся голос Леона:

— Остаемся здесь.

По просьбам общественности труп был выброшен из окна.

Ночевать решили в кухне. Расчистили пол, сгребли в кучу отвалившуюся штукатурку; гнилой линолеум застелили травой и сосновыми ветками. Леон наломал молодых деревьев и сделал из них подобия копий.

— Пойдем за ягодами, что ли, — предложила Сандра. — А то жрать и курить так хочется, что челюсти сводит.

— Только далеко не отходи, — предупредил Ходок. — Я видел волчьи следы, а оружие-то… тю-тю!

— Вот, возьми. — Леон кинул ей «копье». — Лучше идти толпой. — Он поднялся с ложа.

Недалеко от столовой обнаружился ручеек, где можно было обмыться, что Вадим и сделал с превеликим удовольствием.

— Эх, околеем к утру, — вздохнул Ходок, глядя на темнеющее небо, хрустнул пожираемым грибом. И куда в него лезет-то?

— Не подохнем, — отрезал Леон. — Надо решить, кто на шухере стоять будет. Я уже вырубаюсь, значит, я — на рассвете.

— Я — сегодня! — вызвался Ходок.

— Это я, что ли, в середине ночи? — возмутилась Сандра. — Гондон ты, Миха.

— Вот если бы ты меня согрела, — мечтательно протянул он, — месяц бы глаз не сомкнул!

— Оставь свой трипак при себе!

— Нет у меня…

— Расскажи! Перетрахал все, до чего руки дотянулись, и нет трипака!

— Я буду среди ночи дежурить, — напомнил о себе Вадим.

На пару мгновений воцарилось молчание.

— Ой ла-ла! — Ходок сплюнул в сторону. — А ночью-то стра-а-ашно. Ночью бродят огромные муравьи-мутанты. Не угадишься?

И вдруг у него забулькало в животе. Он позеленел, поджал ноги. Сандра засмеялась.

— Серло!

Не теряя достоинства, он выпрямился и зашагал к выходу. Донесся звук, как будто за углом стартует ракета.

— Вот сука, — сквозь зубы процедил Леон. — Совсем охренел.

Ходока не было долго — наверное, искал, чем подтереться. Появился, лениво потянулся, на губах — та же сальная улыбочка. Леон встал, сделал вид, что разминает суставы, подождал, пока Ходок с ним поравняется, и ка-а-ак зарядит ему в живот. У того глаза сразу открылись. Посинел весь, скорчился.

— Сука, ты у меня сейчас это дерьмо сожрешь! Пошел и убрал. Живо!

Корчась, Ходок пополз исполнять приказ.

— Значит, так. Дизайнер дежурит до полуночи, потом — Сандра, потом — Серло. Пост — в зале у лестницы. Я — спать. — Леон демонстративно отвернулся к стенке.

Девушка забрала с «кровати» треснутую пластиковую миску с полиплоидными ягодами и протянула Вадиму.

— Будешь?

Он зачерпнул горсть и отправил в рот. В животе заурчало. Да, на такой диете у кого угодно расстройство случится. Из зала доносилось пошкрябывание — Ходок убирал. У реки на одной ноте стонала какая-то птица, поскрипывали могучие ели, то и дело ветер доносил волчий вой.

— Блин, Ходок был прав, — прошептала Сандра.

Разыгравшееся воображение нарисовало гигантского волка. А что, полиплоиды-растения бывают, значит, есть и животные. Или они дохнут при рождении? Он попытался вспомнить школьный курс биологии. Растения — бывают, земноводные — бывают. А млекопитающие?

— Не волнуйся, тут неопасно, — проговорила Сандра, — тут лестница, где легко их сбивать кольями. Но волки не дураки, если затаятся, в лесу нам придется туго.

Вернулся Ходок, рухнул на постель, зевнул и мгновенно вырубился. Похоже, ему привычно терпеть побои.

— Пора на дежурство, — проговорил Вадим. — Спокойной ночи.

Расчистил бетон у ступеней, положил под зад крышку от стола, сел, подперев голову руками. На всякий случай приготовил копье.

Ни хрена себе школа выживания! Армия… да что там армия — война отдыхает.

Шелестели деревья за выбитым окном. Одуряюще пахло хвоей. Вдалеке крикнула сова. Недалеко от убежища что-то завозилось, зашуршало. Вадим напрягся, бросился к окну: темно, хоть глаз выколи. Завизжала, а потом захрипела какая-то мелкая зверушка. Кто-то кого-то жрал. Хорек поймал мышь? А шума, как будто стадо кабанов пронеслось.

Над черными макушками елей висел новорожденный месяц. Света от него почти не было, и там, внизу, чавкала, вздыхала и ухала чернота. В опустевших коридорах резвился ветер, временами казалось, что внизу кто-то ходит и стонет. Вспомнив, что именно в это окно выбрасывали труп, Вадим вернулся на пост.

Из кухни доносилось бормотание расстроенного желудка и храп.

— С-скотина, — едва слышно выругалась Сандра.

Поднялась. Что-то громыхнуло — это она чуть не споткнулась. В туалет собралась, что ли? Нет, уселась рядом.

— Не спится. Леон храпит, а Ходок пердит так, что дыхание спирает. Можно с тобой?

— Что за вопрос!

Девушка соорудила кровать из крышек столов, улеглась на нее, а голову положила Вадиму на колени.

Так спокойнее… и теплее. Рука сама коснулась ее щеки, погладила пухлые губы, которые тотчас приоткрылись. Только теперь Вадим понял, что делает. И чего хочет. Сандра сжала зубами его палец, сверкнули в темноте ее глаза.

Вадим наклонился, а она подалась навстречу…

— Эх, подкрадись волк, не заметили бы, — шептала Сандра, натягивая брюки.

— Почти что смерть от оргазма. — Вадим ощупывал пол в поисках рубахи.

Светить использованным презервативом ему не очень хотелось. Ага, вот она. Оделся, сел. Сандра пристроилась сзади, положила голову ему на плечо, обхватила его руками и ногами.

— Ты чудо, — сказал он свою дежурную фразу и чмокнул девушку в нос. — Это была самая волшебная ночь в моей жизни.

— Правда? — спросила она серьезно.

— Конечно, — ответил он не задумываясь. — Ты такая… нежная, чувственная.

Почему-то на ум пришла голая Настенька с колыхающейся грудь, он мотнул головой, отгоняя мысли.

— В вашем мире все такие, как ты? — промурлыкала Сандра.

— Ну, не все…

— Это волшебное место!

Сандра снова улеглась и, кажется, даже заснула. Вадим поглаживал ее по голове, наматывал на палец кудрявые пряди волос, и в мыслях царила звенящая пустота. Когда веки начали слипаться, он разбудил Сандру:

— Идем спать, я отдежурил за нас двоих.

Сандра нащупала на ложе Ходока, толкнула в бок. Он что-то буркнул, заворочался, но не проснулся. Склонившись над ним, она прошипела:

— Вставай, скотина. А то сейчас Леона подниму!

Ходок не то что встал — взлетел.

— На пост, живо!

Вадим лег на его место, обнял Сандру и сразу же провалился в сон.

— Подъем! — скомандовал Леон.

Вадим потянулся, открыл глаза. Утро выдалось промозглым и туманным. Кудряшки Сандры были усеяны мельчайшими каплями. Девушка вскочила и, даже в щечку не поцеловав, направилась к выходу.

Последним к ручью спустился Леон, осмотрел пистолет и каждому выдал по «копью».

На пути просеки чередовались с чащобами, иногда попадались брошенные дома. И вот наконец вышли на полбовое поле. Вдалеке темнели избы, ржали лошади, доносился гомон.

— Торжище, — сказал Ходок. — Рынок. Огромный. Ни черта себе мы кругаля дали! Здесь деревень должно быть до черта, если мы кого-нибудь не грабанем, то подохнем с голоду.

— Ты с вот этим, — Леон подбросил «копье», — нападать собрался? Тут все друг за друга горой. И все вооружены. Хочешь, сходим, посмотришь, как рынок охраняется. Земельники хоть и идиоты, но вместе они — сила.

— У меня есть план, — с воодушевлением проговорила Сандра, — как грабануть земельников. Слушайте.

9. Земельники

Когда ворота перед Рудольфом наконец открылись, девка уперлась ослицей, завертела головой, взвыла. Мужчина молча отвесил ей подзатыльник и затолкал за ограду. Стоящий у ворот Голый не удержался, ущипнул ее за задницу. Девка взвизгнула, набросилась на него и принялась молотить кулаками.

— Не видишь, дурочка она! У барона на жратву выменял, — похвастался Рудольф.

Девка не унималась: визжала и плевала в Голого. Рудольф оттащил ее за волосы, пригрозил кулаком. Барон говорил, что, если показать кулак, она успокаивается, только замахиваться нельзя — ссытся. Видать, лупили в детстве много.