Убийство по-министерски - Кирилл Казанцев

Влад достал из холодильника две бутылки пива, и мы принялись за ужин. В процессе я рассказал ему о ситуации в больнице.

— Это обычное явление, Андрюха! — со вздохом выдал Влад свое резюме. — Мне не раз приходилось писать о подобных вещах, но… Воз, как говорится, и ныне там!

— Ныне — потому что кроме писанины и болтовни на эту тему никто не занимается проблемой всерьез! — твердо сказал я. — А ведь это одна из главных социальных проблем! В каком еще кодексе и какой еще профессии написано о праве принять благодарность? Да ни в каком!

— Тут я с тобой согласен, — поддержал меня Влад. — И даже больше скажу. Например, в профессиональном Кодексе российского журналиста прописано прямо противоположное. Неприличным считается получать неофициальную благодарность также нотариусам и аудиторам, бухгалтерам и социологам. А врачам — можно.

— Почему? — перебил я его. — Потому что им мало платят? Да, может, и мало! Но за работу в других профессиях тоже платят мало! Многие в нашей стране живут на зарплату меньше, чем у врачей! Почему же российские врачи считают, что все остальные им должны? Почему это стало нормой?

— Ты задаешь риторический вопрос, Андрюха! — покачал головой Тропинин. — Лучше всего ситуацию иллюстрирует анекдот: «Здравствуйте, бесплатный доктор!» — «Здравствуйте, безнадежный больной!» Но безнадежный больной может стать вполне излечимым и перспективным, если врач будет в нем заинтересован. Так и произошло в твоем случае. А теперь, когда выяснилось, что денег нет, интерес к твоей дочери у врачей, скорее всего, будет потерян. Ты прости меня за циничные слова, я просто не хочу, чтобы ты обольщался. Кстати, может быть, это и к лучшему, — последние слова Влад произнес ободряюще. — Дай бог, Катюха и так выкарабкается. Сам говоришь, что она чувствует себя лучше.

— Твоими бы устами! — уныло вздохнул я — тревога за здоровье дочери не оставляла меня.

— Ну, хочешь, я еще одну статейку напишу? — предложил Влад, не зная, чем мне помочь. — Опишу подробно все безобразия, которые творятся в больнице. Только, уж прости, без указания номера больницы и конкретных имен. Просто я лицо подневольное, надо мной главный редактор есть.

— Да не надо! — махнул я рукой. — Сколько уже статей на эту тему, а ничего не меняется. Бесполезно это!

— А что полезно? Посадить кого-нибудь? Так уже сажали! — скептически заметил Влад. — А ситуация по-прежнему та же.

— Это все потому, что сажали по указке, формально, для галочки! — возразил я. — Устраивая показательные выступления. Выражаясь проще — обыкновенные подставы! А если всерьез…

— Ты мечтатель, Андрюха. И идеалист, — с какой-то грустью и, как мне показалось, даже завистью констатировал Тропинин. — Борьба с отдельно взятыми взяточниками ни к чему не приведет. Бороться нужно с системой! А система, брат, непобедима. Как это ни прискорбно. Вот так!

Подъехав к своему дому, я еще издали заметил возле подъезда высокую фигуру и огонек сигареты. Всмотревшись, я узнал Ольгу. Встревоженный ее появлением — первой мыслью было то, что что-то с Катюхой, — я прибавил шаг и быстро подошел к жене, попутно оглядевшись: машины ее Эдика поблизости не было.

Завидев меня, Ольга тут же отшвырнула сигарету и бросилась ко мне, схватив меня за руку. При этом ее глаза горели и смотрели на меня чуть ли не умоляюще. Это было что-то новенькое, и я еще больше насторожился.

— Что случилось? Почему ты здесь? — спросил я.

— Андрей! — Я уже и забыл, когда Ольга в последний раз называла меня по имени. — Понимаешь, Андрей, тут какое дело…

Ольга набрала в легкие больше воздуха и выпалила:

— Одним словом, нам нужно найти пятьдесят тысяч!

— Кому это «нам»? — удивился я.

— Нам с тобой! — с нажимом произнесла жена.

— Помнится, ты говорила, что все расходы берешь на себя, — усмехнулся я, хотя мне совсем было невесело.

Ольга с досадой повела плечом и проговорила в сторону:

— У нас изменились обстоятельства. Эдик сейчас в крайне тяжелом финансовом положении, так что…

— Понятно! — с сарказмом протянул я. — Он отказался оплачивать операцию чужого ему ребенка!

— Ты не смеешь так говорить! — нервно произнесла Ольга, но по ее виду я понял, что попал в точку. И что вообще ситуация в новой семейной жизни моей супруги весьма неприятная…

— Ты мне лучше скажи, что с Катей? Ты была у нее? — спросил я.

— Естественно, там все без изменений! — скороговоркой проговорила Ольга, глядя прямо мне в глаза, в которых застыл один-единственный вопрос: он касался пресловутых пятидесяти тысяч, на которых Ольгу просто заклинило. Я же, немного успокоенный тем, что с Катюхой ничего не случилось, произнес смягчившись:

— Оля, давай поговорим спокойно, — сказал я. — Я уже тебе говорил, что с операцией лучше не спешить. Еще ведь даже обследование не завершено! И потом, я категорически против взяток.

— Но речь идет о нашей дочери! — с напором сказала Ольга.

— Ты же хотела, чтобы я отказался от нее, — припомнил я.

Не люблю делать людям больно, но обида на Ольгу за ее оскорбительное предложение не давала мне покоя.

— Я была неправа, извини, — скороговоркой произнесла Ольга, избегая смотреть мне в глаза.

— Оля, давай подождем, — попытался я убедить супругу. — Не нужно пороть горячку. Дай бог, обойдется без операции…

— Найди деньги! — истерически выкрикнула Ольга. — Найди! Иначе я…

— Ты меня совершенно не слушаешь, — со вздохом констатировал я. — Деньги я искать не буду, потому что не считаю это правильным. И вообще, я сначала посоветуюсь с врачами. Все, пока!

С этими словами я двинулся к подъезду. Ольга проводила меня полным ненависти взглядом и закурила очередную сигарету. Когда я поднялся к себе и выгляну в окно, Ольги на крыльце уже не было…

Глава шестая

— Надежда Алексеевна, добрый день, — поприветствовал я открывшую мне дверь женщину.

Сегодня она была одета в спортивные брюки и свободную голубую блузку. Несмотря на то, что вдова Скоробогатова все еще была довольно стройна и от природы высока, тем не менее, бедра ее стали уже чересчур широки для подобного наряда. Крашенные в медно-красный цвет волосы, при первой нашей встрече уложенные в каре, теперь прямыми беспомощными лохмами падали на плечи.

— Добрый, добрый, — с оттенком свойственного ей невротизма ответила она своим высоким, резким голосом. — Проходите. Что, есть какие-то новости?

— Новости есть, — подтвердил я, разуваясь в прихожей. — Правда, боюсь, что для вас они не совсем приятны…

— Что такое? — моментально сдвинула она свои брови.

— Давайте пройдем в комнату, и я расскажу, — терпеливо предложил я.

— Да, разумеется, — быстро кивнула она, делая приглашающий жест.

Порывисто пройдя в гостиную, Надежда Алексеевна уселась в кресло и закурила, вопросительно и с тревогой глядя на меня. Я сел напротив и начал:

— Надежда Алексеевна, а как вы вообще жили с Георгием Анатольевичем?

— В каком смысле? — сигарета застыла в вытянутой руке.

— В семейном. В личном. Как угодно. Какими были ваши отношения как у супругов?

— Это что, имеет значение? — повысила голос Скоробогатова.

— Боюсь, что да. Дело такое… серьезное. Здесь все имеет значение.

— Могу вам сказать, что жили мы нормально! — отрезала Надежда Алексеевна, нервно теребя прямую прядку.

— А вот у меня есть сведения, что жили вы, по меркам многих, не очень хорошо, — заметил я. — Может быть, внешне все и выглядело подобающим образом, но что вы с мужем давно стали чужими людьми. И что вы даже не хотели продолжать с ним совместную жизнь. И более того, даже нашли себе замещающую кандидатуру. В лице некоего Красильникова Владимира Дмитриевича…

— Что? — выдохнула Скоробогатова.

Она эмоционально вскочила и с размаху швырнула недокуренную сигарету в мусорную корзину. После чего, уперев руки в бока, с ехидцей спросила, четко чеканя каждое слово:

— И от кого же вы набрались таких, как вы изволили выразиться, сведений?

— От хорошо вам известного Игоря Кирилловича Астахова, — спокойно ответил я.

— Ах, вот оно что! — воскликнула Надежда Алексеевна и с усмешкой покачала головой: — Да уж, на что только не способны люди, когда их припирают к стенке!

— Надежда Алексеевна, мне бы все-таки хотелось получить ваши комментарии по этому поводу, — сказал я.

— Комментарии! — с раздражением махнула рукой вдова. — Хорошо, вы их получите! Так вот, все, что говорит Астахов, — это ложь! Чистой воды ложь! Просто он, видимо, из-за каких-то своих грязных махинаций попал к вам в оборот и теперь пытается спасти свою шкуру! За мой счет! Переведя на меня все стрелки! Так вот, заявляю вам, что с Владимиром Дмитриевичем Красильниковым меня связывают чисто дружеские отношения! И всегда связывали. Мы знакомы с ним давно, еще до знакомства с Жорой. Собственно, это он нас и познакомил. Да, одно время он даже за мной ухаживал, но все ограничивалось поцелуями на скамейке по вечерам. В мое время нравы были куда скромнее… А с тех пор мы хорошие друзья. И все. И Георгию, кстати, хорошо было об этом известно. Но чтобы я планировала уйти от него к Владимиру — это, простите меня, полный абсурд! Я, кажется, понимаю, к чему прицепился Астахов! Хорошо, я вам расскажу… Как-то мы были на вечеринке у одних общих знакомых. Я была с Георгием, а Астахов со своей половиной. После нескольких тостов все, естественно, расслабились. И жена Астахова начала прилюдно жаловаться на него, что он не уделяет ей должного внимания как женщине. Что она даже подозревает, что у него есть любовница. Сказано все это было вроде бы в шутку. И я также в шутку ее поддержала. Сказала — да на что нам сдались наши мужья? Есть и другие мужики, полно! По мне вон, например, Володя Красильников до сих пор сохнет. Захочу — завтра же на развод подам, имущество поделю и заживу с ним в нашем доме. Еще и Георгия окликнула с улыбкой — мол, слышишь, Жора? Он тоже улыбнулся в ответ и говорит: «Давай-давай, только у Красильникова-то живот угрожающе растет, как у беременной, а ты же стройных любишь. Как уживешься-то с ним, Надя?» Ну, тут все рассмеялись, и я тоже. Вот и все. То есть это была просто шутка, понимаете?