Убийство по-министерски - Кирилл Казанцев

— Боюсь, что огласки вам не избежать, — сухо сказал я.

— Это Светлана Ярцева, она преподает психологию в нашем университете, — со вздохом и выражением полного недовольства жеманно сказал Астахов. — Мы с ней обсуждали некоторые аспекты, так сказать… имиджа… э-э-э… депутата в период предвыборной кампании, — наконец закруглился он.

— В два часа ночи? — с иронией спросил я, про себя подумав, что Игорь Кириллович все-таки, скорее всего, относится к сексуальному большинству.

Астахов откинулся, всплеснул руками и изобразил что-то похожее на понимающую улыбку.

— Дело в том, что это как бы наиболее продуктивное время, я уже не раз убеждался на своем опыте… Когда никто не мешает, не отвлекают разные ненужные звуки, телефонные звонки…

— Она подтвердит, что вы были у нее и обсуждали, так сказать, некоторые аспекты? — слегка передразнил его я.

— Надеюсь, что да, — выдохнул Астахов. — Но только в том случае, если мне официально предъявят обвинение. Пока что, как я понял, вы не в состоянии этого сделать — у вас отсутствуют факты и улики. Да и с мотивами будет нестыковка…

— С мотивами для убийства?

— Да-да, именно. С чего бы это мне убивать своего старого институтского приятеля?

— Это нам и предстоит выяснить, — спокойно парировал я. — И вот вам первый вопрос: зачем, например, вы приезжали к нему в офис ночью? Для чего?

— Я же сказал, что мы, так сказать, обсуждали некоторые проблемы…

— Потому что не отвлекают посторонние звуки и телефонные звонки? — усмехнулся я.

— Конечно, конечно, — разведя толстыми руками, быстро проговорил Астахов.

— Вы, значит, все свои дела решаете по ночам?

— Ну, не все, конечно, не все… Это просто не от меня зависит — работа и прочие, так сказать, проблемы… Но что могу, стараюсь ночью.

Астахов уже откровенно врал, совершенно не стесняясь, и при этом нагло смотрел мне в глаза.

— И все же, зачем вы встречались со Скоробогатовым? — строго спросил я.

Астахов продолжил юлить, раздувая щеки и апеллируя к закону:

— Моя встреча со Скоробогатовым была связана с моей предвыборной кампанией и согласно закону может быть разглашена только в случае возбуждения уголовного дела против меня лично… А пока, так сказать, вы меня только задержали, причем безосновательно, я и так иду, можно сказать, вам навстречу, все как бы откровенно рассказываю… Но в данном случае не вижу оснований продолжать это делать.

— Вот именно, что «как бы» откровенно! — не выдержав от этой постоянной присказки Астахова, сказал я.

— Ну, знаете… Это, так сказать, просто к слову… — вытер пот с блестящего лба Астахов. — Главное, что я искренен с вами.

Последние слова толстяк произнес с каким-то грустным кокетством.

— Хорошо. Давайте будем опираться на вашу искренность. Какие конкретно вопросы вы обсуждали со Скоробогатовым? Он что, инвестировал свои средства в вашу предвыборную кампанию?

— Ну, в общем, как бы нет, — смутился Астахов. — Он, правда, обещал, так сказать, поучаствовать, но… Тут вот такое происшествие… Хотя, откровенно говоря, я рассчитывал на это.

— Так, значит, на самом деле вы были достаточно близки, чтобы Скоробогатов согласился участвовать с вами в вашем проекте?

— Но это как бы совсем другое дело, это просто деловое партнерство, потом бы деньги его вернулись…

— Но он, значит, отказался?

Астахов завозился на стуле, и я невольно испугался за состояние казенной мебели. Стул жалобно заскрипел под его крупным телом.

— Нет, он как бы обещал, что, скорее всего, поучаствует, но… как бы не сразу, потому что у него, так сказать, у самого новый бизнес-проект, и как я понял, довольно прибыльный.

Я тут же вспомнил, что о некоем «новом проекте» говорила Надежда Алексеевна.

— И что же это за проект?

— Ну, подробностей я не знаю, поскольку такими вещами не принято делиться, — на едином выдохе произнес Астахов.

— Как же так, вы же деловые партнеры! Сами говорили! Вы же обсуждали с ним свои планы и даже добились его согласия финансировать их.

Астахов растерялся. Он снова подверг испытанию на прочность стул, на котором сидел, наморщил лоб и тут же завертел руками:

— Ну, это как бы… Это как бы совсем другое дело, понимаете? Ведь о моих планах знают как бы все, а что у Скоробогатова за проект — это коммерческая тайна. И потом, знаете, люди, занимающиеся бизнесом, как бы это ни показалось вам странным, как правило, суеверны…

Проговорив это, Астахов выдавил на своем лице располагающую улыбку.

— И вам он не предлагал поучаствовать в его проекте?

— Ой, у меня своих дел хватает, — на лице Игоря Кирилловича появилось выражение неимоверной усталости.

— Ну ладно, Игорь Кириллович, с этим мы вроде разобрались.

По правде сказать, и я уже начал уставать от разговора с бизнесменом-депутатом.

— Хорошо, если уж вы настолько искренне мне рассказали все о встрече со Скоробогатовым, может быть, вы столь же правдиво и откровенно осветите и некоторые другие моменты?

— То есть… То есть, конечно, я, так сказать, всегда готов… А что, собственно, за моменты? — тут же засуетился Астахов.

— Отлично! — еще раз повторил я. — Тогда у меня к вам самый простой вопрос: кому как не вам, одному из старых друзей, знать, кто мог желать Скоробогатову смерти?

Ответом мне послужил протяжный вздох.

— Ох, ну это вопрос, конечно… Этот вопрос, так сказать, очень глобальный… — покачал головой Астахов. — Я не могу брать на себя ответственность за подобного рода предположения. К тому же вы как человек, видимо, бизнесом сам не занимавшийся, и поэтому вам трудно понять, что понятие «друг» в этой среде как бы достаточно условно…

— А теперь по-русски, пожалуйста, — не выдержал я витиеватых выражений бизнесмена.

— Ну, так сказать… — снова закатил глаза к потолку Игорь Кириллович. — Я не в курсе дел своего друга, которые меня не касаются. А расспрашивать об этом просто как бы… не принято. Если на кухне во время разговора двух приятелей один из них интересуется у другого, сколько тот зарабатывает — и тот, безусловно, в ответ скажет все, что сочтет нужным, — то это как бы в порядке вещей, но вот интересоваться подобным вопросом на другом уровне — это уже просто, так сказать, неприлично… Я знал, что Георгий не бедствует, но чтобы выяснять подробности — это, извините, просто как бы… не мой вопрос. И он никогда не распространялся об этом.

— То есть, у вас нет никаких предположений, — устав от обилия слов-паразитов, оборвал я Астахова.

— Ну, в общем как бы нет, — выдохнул Астахов.

— И еще один вопрос, Игорь Кириллович. Вы любите порядок?

Астахов выразил недоумение, в его глазах я даже увидел некую озабоченность за полицию, которая держит в своих рядах таких типов, как я, которые способны задавать совершенно глупые вопросы.

— Да как вам сказать… — протянул он.

— Вы посуду за собой всегда моете? Или только после встречи со Скоробогатовым в его офисе? — уточнил я.

— Да что вы, в самом деле? Какую посуду? Вы что, смеетесь надо мной, что ли? Зачем мне ее мыть? — После моего вопроса Астахов совершенно разнервничался и засуетился больше обычного.

— Тем не менее, вы ее за собой вымыли, — настаивал я.

— Нет, — растерянно, но твердо возразил Астахов. — Я точно помню, что сам Жора их и помыл. Только какое это имеет значение?

Действительно, какое это имеет значение? В этих рюмках ничего постороннего и подозрительного не обнаружено, к чему их вспоминать. Тут я готов был согласиться с Астаховым. К тому же есть и более интересные вещи.

— Допустим, вы не в курсе подробностей дел Скоробогатова. Но может быть, вы осведомлены о его частной жизни? — спросил я.

Астахов издал такой усталый вздох, что во мне даже шевельнулась жалость к этому бизнесмену-политику.

— Это вопрос, так сказать, совершенно не входит в мою компетенцию, — наконец выдал он, яростно растирая лоб платком. — Вы просто задаете такие вопросы, что мне как бы становится не по себе. Представьте, разве я стану у вас выпытывать подробности вашей частной жизни?

— Ну, вы мне и не друг, — заметил я, снисходительно глядя на Астахова. — А со Скоробогатовым вы встречались не только по делам. Вы бывали у него дома, давно знакомы с его супругой. Вы не можете быть не посвященным в его, по крайней мере, семейную жизнь.

— Многие люди… — благостным голосом начал Игорь Кириллович, — понимают, что их проблемы — это только их проблемы и что у других они не меньше. И поэтому не особенно любят выносить сор из избы… Я, так сказать, не знаю, насколько много собралось этого сора в семье Георгия, так что… Увы! — развел он руками.

Тем не менее, лоб его наморщился, и Астахов явно что-то вспоминал или обдумывал.

— Хотя… — наконец собрался он с духом. — Вы только поймите меня правильно, — тут же спохватился он, прижав кисти, похожие на пухлые калачи, к груди. — Я вовсе не хочу, так сказать, никого охаивать… Но если уж вы так настаиваете, если это нужно для следствия, то я как бы готов…