Бурый призрак Чукотки - Николай Балаев

— Значит, Святославом назвали? — спросил Командир.

— Решили там, — ответил Радист. — Без меня.

— Недоволен? Прекрасно решили — кондовое российское имя… Дом готов к приему? Полы выдраил?

— Да вроде все в норме. Уголька вот маловато.

— Вернемся, уголек организуем, — сказал Штурман. — Беру на себя: приятель на «сотке» волокушу таскает. Вне очереди сделаем…

— Что-то не видать непогоды, — сказал Командир. — А тундра-то, тундра! Баклажаны в меду! Одни мы в зеленой форме. Нонсенс!

Старый Вэлвын ждал. Каждый год в конце августа, когда ледяная роса съедала зелень, а первые молодые и чистые звезды разрывали длинную цепь полярного дня, Вэлвын прилетал в долину, громким криком «карр-арр!» оповещал окрестности о грядущем празднике и садился на рыжий кекур в осыпях горы с острой вершиной.

Старый Вэлвын ждал. Перед ним лежала пустынная тундра. В мареве осеннего желтого воздуха светились фиолетовые заросли полярной березки, оранжевые полосы мхов, коричневые, голубые и розовые осыпи горных цепей по бокам Долины. Под кекуром плотно стоял покрасневший ольховник, а чуть ниже, в пойме реки, из бурых зарослей голубичника, густо увешанного ягодами, торчали чистые, желтые островки ивняка. Под ними, в сверкающих серых косах, звенел витыми синими струями перекат Реки.

Старый Вэлвын ждал. Видимая пустынность долины не тревожила ворона. Он прекрасно знал, что жизнь обитателей тундры зависит в первую очередь от их осторожности, во вторую — от умения прятаться. Вэлвын был уверен, что многие из зверей находились поблизости в ожидании события, совершавшегося ежегодно по законам природы. Поэтому, когда ниже по Реке, за гранитными завалами, раздался первый крик тундрового вестника — чайки Яаяк, Вэлвын кивнул и, прикрыв глаза, стал слушать.

«Ва-ка-ка!» — возбужденные вопли зазвучали наконец совсем рядом. Вэлвын посмотрел. Ниже переката над широким плесом металась вся семья чаек: бело-розовые родители и серые птенцы. Они приближались к перекату. И вот Вэлвын увидел, как в синие струи из коричневых глубин метнулось могучее тело. Огромный бронзовый голец Лыгиннээн, взрезая спиной пенные шапки волн, медленно прошел перекат и исчез в водах верхнего плеса. За ним появился второй, третий.

«Карр-ррар!» — торжествующе закричал Вэлвын и захлопал крыльями. Первый акт непостижимого таинства природы свершился: голец пришел домой после летнего путешествия в северных морях, где он нагуливал жир на необозримых косяках наважки. Здесь, среди горных вершин, в ямах, через которые бежит Река, голец останется на зимовку.

Из куста ивы на галечную косу вышла уже сильно побелевшая Нэврикук, хозяйка песцовой семьи, обитавшей за южными отрогами горы. Подняв голову, она долго наблюдала за спинами гольцов, потом примерилась и прыгнула на торчавший в воде плоский камень. Но камень был покрыт бурой слизью, Нэврикук поскользнулась и боком шлепнулась в воду. Выскочив на берег, она обиженно закричала; «Кау! Кау! Кау!»

Напрасно злится Нэврикук, надо иметь терпение. Вон пожаловал мудрый лис Ятъел. Он-то в воду не полезет.

Да, лис поджал задние лапы и уселся в метре от воды, наблюдая, как в пенные жгуты переката одна за другой выскакивают рыбы. Надо терпеливо ждать, ибо осенний приход гольца — только начало праздника. А кто же начинает праздник в испорченной одежде?

А это Кэпэр, росомаха. Тоже спешит.

Росомаха бежала, переваливаясь, тыча носом в кочки направо и налево. В сотне метров от Реки она встала на задние лапы. Да, никакой опасности. Стало быть, нечего терять зря время. И росомаха, разбежавшись, решительно прыгнула в воду. Светлые струи закипели, брызнули вверх розовым. Ухваченный за голову голец сверкнул в воздухе пружиной. Хвост его ударил зверя по голове. Росомаха шарахнулась и попала под сильные толчки идущих рядом рыб. Она чуть не упала, выпустила добычу и выбралась на камни. Но только собралась отряхнуться, как перед носом по гальке медленно проплыла огромная расплывчатая тень. Росомаха настороженно подняла голову.

Ага, появился еще один грозный обитатель тундры. Вэлвын поднял голову. Над рекой и горами, в таких высоких просторах неба, куда Вэлвын даже не мыслил никогда подняться, парил Тилмытил, орел. Вэлвын невольно пригнул голову, но через секунду распрямился. Тилмытил тоже пожаловал на праздник, и сегодня когти его не грозят обитателям суши.

Неожиданно чайка Яаяк взмыла вверх и исчезла за мореной. И сразу оттуда донеслись ее взволнованные и радостные вопли.

Тело старого ворона напряглось, он не отрывал взгляда от желтой верхушки морены, над которой возникла и стала медленно подниматься огромная голова. Из пасти ее висел набок фиолетовый от голубики язык. Маленькие красные с желтым отливом глаза весело, с любопытством глянули вначале на Вэлвына, потом ниже, на Зверей у воды.

«Карр-крра-кэк!» — торжествующе закричал Вэлвын. Все увидели, что пришел могучий хозяин тундры бурый медведь Кэйнын, главный участник осеннего праздника.

Кэйнын постоял на морене, кивая головой и часто облизывая нос, словно готовя его к долгожданной работе. Вид у него был такой, что все поняли мысли, наполняющие его большую голову: «Так, вся честная компания в сборе. Заждались, наверное? Спокойно, ребята, не надо спешить. Всему свое время».

Затем медведь медленно спустился с бугра, вошел в воду и, вытянув голову далеко вперед и сладострастно подергивая начищенным носом, долго наслаждался видом рыбьих косяков. На берегу все замерли. Но Кэйнын не только наслаждался. Оглядывая перекат, бурливший от гольцовых спин, а также верхний и нижний плесы, он оценивал урожайность года. Оценив, удовлетворенно покивал головой и шагнул вперед. Вокруг передних лап вскипели буруны. Рыбы шли рядом. Кэйнын сделал левой лапой почти незаметное движение. Даже всплеска не было. Все только увидели, как в воздухе пролетел, шлепнулся в кусты голубики и запрыгал там, разбрызгивая фиолетово-красный сок ягод, огромный радужный голец.

«Кру-крэк!» — победно возвестил Вэлвын.

«Ка-ха-ха!» — восторженно завопили чайки.

«Ка-ау!» — радостно взвизгнула Нэврикук.

В ольховнике завозилась росомаха. Многомудрый лис приподнял зад, нетерпеливо перебрал лапами и часто завертел красным языком, смахивая обильные слюни. А тень белохвостого орлана обрисовалась совершенно четко и перечеркнула косу фиолетовой молнией: в считанные секунды он свалился из недосягаемых высот, и в воздухе зазвучало: «Ки-и-инг!»

Кэйнын вышел из воды, сел и, высоко задрав морду, постучал лапами в грудь, возгласив: «Кгу-ху-кху!»

Затем, достав гольца из подушки ягодников, он с наслаждением вылизал оранжевое, с крупными розовыми пятнами, облитое ягодным соком тело и принялся за трапезу.

Съев гольца, Кэйнын облизал морду, пожмурился на блестевшее в желтом небосводе солнце и снова полез в воду. Гольцы шли ряд за рядом, бурлил, искрясь разноцветно отраженным галечным блеском, поток. Кэйнын выбросил на берег пять рыб. Четыре из них были изранены во время долгого похода по перекатам двух рек. Косяк, как всегда, оттеснил раненых и обессилевших к краю.

Целиком Кэйнын съел еще только одну рыбу, остальным откусил головы. Насытившись, он тщательно вылизал морду, грудь и лапы, а потом, опрокинувшись на оставшихся гольцов спиной, начал елозить, растирая рыбу.

«Му-гу-ух!» — сладострастно выдохнул Кэйнын, перевалился на бок и замер в изнеможении, опьяненный резким духом любимой пищи, разомлевший в тягучих потоках солнечного тепла. Легкий ветер шевелил шерсть на боку медведя, медленно катил по небу щедрое светило и морщил ласковой улыбкой лицо Реки.

«Карр-эк!» — тихо позвал Вэлвын.

Кэйнын поднял голову и посмотрел на него, с ворона перевел взгляд на семейство чаек, усевшееся совсем рядом.

«Ка-ка-хак-ка!» — сердито крикнул глава семьи.

Кэйнын сел и покивал головой: «Иду, иду»…

…Подхватив прыгавшего в ивняке гольца за передний плавник, высоко задрав голову, росомаха потащила рыбу в ольховые кусты. Ко второй выбежал лис и долго ходил на полусогнутых лапах вокруг. Прижмурив глаза, он гладил и гладил пышные бакенбарды о рыбью тушку, пока они не залоснились. Наконец, окончив ритуал, он вцепился в морду гольца и с трудом, задом, поволок его тоже в ольховник.

Кэйнын ловил и кидал рыбу одним махом. Могучая лапа, цепляя добычу, легко и плавно изменяла направление хода рыб, поэтому выскакивали они в воздух без плеска и летели головой вперед.

Когда лис справился со своей добычей, он, тяжело дыша, сел передохнуть и оглядеться. Нэврикук суетливо перебегала от одной рыбы к другой, дергала их за плавники и головы, тут же бросала, пока не нашла гольца по силам. Пыхтя и повизгивая, она утащила рыбу под кекур, на котором сидел Вэлвын.