Пхёнган и Ондаль - Чхве Сагю

– Ваше Величество, но вам все же придется пересмотреть назначение Ондаля. Совет Пяти Кланов и воины никогда не согласятся принять обычного простолюдина в качестве командира дворцовой стражи.

– Разве назначение дворцовой стражи не является исконным правом Его Величества? – грозно осведомился Ыльчжи Хэчжун.

– Я лишь беспокоюсь о том, как бы это назначение не вызвало крупных беспорядков. Ведь на эту должность претендуют многие прославленные воины и наследники высокопоставленных господ. Ваше Величество, мы смиренно просим вас пересмотреть это решение.

Ким Пхёнчжи, поклонившись, отступил, и остальные чиновники хором повторили за ним:

– Ваше Величество, мы смиренно просим!

– Ваше Величество!

Принцесса Пхёнган по просьбе отца уже несколько дней оставалась во дворце и почти каждый день вела тайные беседы с королем. Ондаль же в это время изучал правила поведения во дворце, слушая наставления главного евнуха:

– Перед тем как войти в покои, следует спросить, есть ли кто внутри. Если в павильоне находится Его Величество, нужно входить, опустив глаза в пол. Даже заходя в покои к жене, необходимо сначала предупредить ее, оповестить о своем приходе, чтобы дать время подготовиться. Если не сделать этого, вас сочтут невежливым, а это непозволительно даже в супружеских отношениях.

Ондаль в нарядных шелках сидел в роскошных покоях, но не мог отделаться от ощущения, что находится в неположенном месте и в неподходящем ему наряде. Дворец казался юноше очень неудобным. К тому же он переживал об оставшейся в одиночестве матери. Поэтому Ондаль начал раздумывать, как бы незаметно улизнуть из дворца.

После удачного завершения игр на горе Наннан Ён Чонги засобирался домой, но перед отъездом нанес визит королю. Правитель жалел, что приходится расставаться так скоро, но понимал, что северные границы нельзя надолго оставлять без присмотра.

– Вам стоило бы отдохнуть подольше, ведь путь предстоит дальний, – с сожалением сказал Пхёнвон.

– Меня крайне беспокоят действия Северной Чжоу, Ваше Величество, я должен поторопиться. Однако вы, должно быть, не нарадуетесь первому внуку?

– Что? Внуку? Что за чепуха?

– Ха-ха-ха, если вы собираетесь притворяться таким равнодушным, придется мне забрать его к себе на север. Я лучше вас обращаюсь с детьми, Ваше Величество, тут даже спорить не о чем.

– Что вы такое говорите? Довольно шуток!

– Как вы могли позволить принцессе сбежать из дворца? Чем провинилась эта малышка? – Взгляд Ён Чонги посуровел.

Король тяжело вздохнул:

– К чему ворошить прошлое? Она вернулась в целости и сохранности. Думаете, растить дочь так просто? Лучше скажите, что за несуразицу вы наговорили про внука?

– Его зовут Сомун. Разве вы не знаете, что у вас есть внук?

– Моя принцесса родила ребенка?

Ён Чонги заложил руки за спину и нарочито покачал головой:

– Ха-ха-ха, Ваше Величество! Вы один в этой стране живете с закрытыми глазами и ушами. Еще увидите, дочь, которую вы выгнали, станет спасением для Когурё!

Король оглянулся по сторонам в поисках чужих ушей и возмущенно зашептал:

– Я же говорил вам, Гочуга, принцесса покинула дворец по собственной воле! Вы не представляете, как я страдал!

– В любом случае ребенка я забираю с собой. Так и знайте! – уперся Ён Чонги.

– Что вы такое говорите? Почему это вы повезете моего внука в это всеми забытое место?

– Тогда, может, вы все-таки устроите для его матери подобающую свадьбу?

– Н… надо бы.

Ён Чонги видел, что король расстроен и пребывает в нерешительности. На самом деле правитель тоже понимал, что теперь, когда у принцессы и Ондаля есть дитя, нельзя более откладывать проведение официального свадебного обряда во дворце.

Однако его одолевало беспокойство. Он уже так и видел, как возмущенная королевская родня и чиновники сбегаются к нему, потрясая сводом законов и правил. Необходимо было придумать что-то особенное, чтобы прикрыть им рты и не позволить помешать достойному проведению обряда.

* * *

Дремавший на солнышке Ондаль резко открыл глаза. Перед ним, ярко улыбаясь, стояла принцесса. Она знала, что муж устал от жизни во дворце. Это было понятно хотя бы потому, что он вот так, в одиночестве, вышел из Зала Магнолий и спал на ближайшей скале. Ондаль всегда был далек от лицемерия и притворства, коими был пропитан дворец Анхак.

– Я смотрю, вы очень заняты дворцовыми делами. Может быть, я отправлюсь домой и подожду вас там? – вежливо начал Ондаль.

– Куда же вы собрались, муж мой? Дворец Анхак – место, где я родилась, и мой дом. А отныне и ваш тоже.

Пхёнган присела рядом с Ондалем и положила голову ему на плечо.

– Муж мой, хочу поведать вам одно сказание. У короля в империи Цин был советник-мудрец. Однажды он спросил у короля: «Ваше Величество, допустим, вам будут служить два человека: один – самый почтительный сын, второй – самый чистый и бескорыстный на свете; будете ли вы довольны этим?» Король с кивком ответил: «Разумеется, чего же мне еще желать?» Но мудрец осторожно продолжил: «Ваше Величество, почтительный сын, служа вам, должен будет находиться за тысячу ли от родного дома, сможет ли он покинуть родителей на столь долгий срок? Даже если он согласится отправиться вдаль по вашему приказу, беспокойство о родителях не позволит ему выполнять свои обязанности как следует. Чистый и бескорыстный человек же, стремясь сохранить свою чистоту, никогда не найдет согласия с остальным миром. Он не сможет противостоять интригам и лжи, из которых состоит дворцовая политика, тогда как же ему служить на благо подданным? Терзаясь муками совести, он в конце концов сбежит в горы от всего мирского зла. Как же эти двое смогут выжить в мире, где люди нарушают обещания и плетут интриги и глазом не моргнув? Как смогут они послужить своей стране? Их будут использовать всякого рода хитрецы, и в конечном счете вреда от них будет больше, чем пользы. В политике и войне нужны хитрость и изворотливость. Почтительный сын и бескорыстный человек достойны похвалы каждый по отдельности, но в качестве воинов или чиновников они останутся лишь помехой для своей страны». Вот такая история.

С помощью этого сказания Пхёнган пыталась мягко заставить Ондаля думать о политике страны и дворца шире. Но Ондаль после смерти Ли Га в финальной схватке погрузился в себя, потеряв сон и аппетит. Наполненный ужасом взгляд Ли Га перед самой его смертью преследовал юношу повсюду. Он с утра до ночи тренировался с остальными воинами и засыпал, только доведя себя до полного изнеможения. Пхёнган делала вид, что не замечает мучений мужа, и терпеливо ждала, пока он сам преодолеет отчаяние. Ведь даже цветы форзиции распускаются ярко-желтыми по весне лишь после того, как их голые стебли мужественно преодолевают страдания, перетерпев суровые зимние морозы.

Ондаль заступил на службу в дворцовой страже. Благодаря заботе короля Пхёнвона ему позволено было выходить за пределы крепости, чтобы навещать мать. Большинство Северных Мечей во главе с Чхве Уёном остались служить в подчинении у Ондаля, остальные же вернулись обратно в свои школы.

Если бы Ондаль, будучи таким же простолюдином, как и все остальные, вырядился в шелка и золото и начал важничать, воины ни за что не стали бы служить ему верой и правдой. Однако Ондаль, несмотря на свое звание, ел и спал вместе с товарищами, так же, как все, заступал в караулы и отправлялся в походы. Как и любой простой солдат, он ходил, пока ноги не начинали ныть, и ел обычную кашу. Однажды он посадил раненого воина в седло Вихря, а сам шел рядом несколько часов, развлекая его разговорами. Со временем боевой дух среди солдат в отряде Ондаля поднялся до небывалых высот, а их доверие к командиру стало безграничным.

Принцесса старалась соответствовать мужу: она больше не ездила в роскошной карете с цветочными узорами и одевалась как можно скромнее. Вместе с Ондалем она объезжала каждый уголок столицы, следя за тем, чтобы воинам доставало вкусной еды и удобных постелей.

Чхве Уён и Северные Мечи все силы отдавали