Жених века - София Нэш

София Нэш

Жених века

Филипу Вандербогарту Нэшу, привлекательному дьяволу и самому любимому дяде…

Глава 1

Виктория Гиван предпочла бы оказаться в одиночку в лондонских трущобах — да еще и с пухлым кошельком в придачу — чем шагать вдоль красочного изобилия цветов здесь, в долине Нортхэмптона. В самом деле, при таком сценарии конец наступил бы гораздо быстрее.

Боже, как она ненавидела сельскую местность. Сторонний наблюдатель никогда не догадался бы, что беспорядочные тревожные образы, проносившиеся в ее сознании в этот прекрасный весенний день, могли соперничать с историями, скрывавшимися в единственном предмете, который несла Виктория — в книге «Кентерберийских рассказов» Чосера.

Это была ее последняя мысль перед тем, как пронзительный звук каретного рожка прервал все остальные.

— Поберегись. Дайте дорогу! — Голос кучера прозвучал с одной из трех величественных карет, очень быстро двигавшихся по большой дороге.

В пятый раз за этот час Виктория торопливо отогнала трех своих юных подопечных к краю дороги, чтобы их не затоптали. Бойкие лошади трясли головами, полированные медные и металлические постромки звенели в воздухе, пока головная упряжка быстро приближалась, двигаясь с высокой скоростью. В последний момент первый экипаж качнулся в их сторону, и Виктория заметила в окне с позолоченной рамой мужской профиль. Заднее колесо прокатилось опасно близко к ее ботинкам, а флаг, трепетавший на ветру, щелкнул поверх ее головы, когда девушка, споткнувшись, попятилась.

Трое подростков поддержали ее и шепотом выразили обеспокоенность. Виктория кашляла и отплевывалась среди клубов пыли, поднимаемых удаляющимся кортежем. Что за бессердечный тип имеет наглость почти задавить их и даже не…

Тут раздался крик, и внушительная кавалькада экипажей остановилась как вкопанная в сотне ярдов от них, перед тем, как она смогла отдышаться и погасить свое раздражение.

Кучер в элегантной ливрее спрыгнул вниз с головного экипажа и открыл обильно покрытую лаком дверцу.

— Ждите здесь, — указала Виктория мальчикам. Она сделала несколько шагов вперед, а затем остановилась… ее ноги подкосились, а про самообладание и говорить было нечего.

Высокий, внушающий страх джентльмен выбирался из лощеного экипажа, держа перчатки и шляпу в одной большой руке. Было очевидно даже на расстоянии, что он настолько же франтовато выглядит в своей элегантной одежде, насколько она сама кажется обтрепавшейся в потерявшем цвет сером платье. Его широкие, свободные шаги съедали расстояние между ними, и внезапно мужчина оказался прямо перед Викторией, его золотой монокль поблескивал в складках накрахмаленной льняной рубашки между лацканами строгого темно-синего сюртука из тонкого сукна.

Джентльмен провел пальцами по черным волосам и надел глянцевую касторовую шляпу, прежде чем наконец-то взглянуть на нее, сдвинув брови.

У Виктории дыхание застряло в горле. Господи Боже. Его глаза были самого привлекательного оттенка чистой голубизны — глубокие и невероятные. Они шептали об обольщении даже в этой излишне солнечной сельской местности, словно явившейся воплощением фантазии флориста, где кишмя кишели всевозможные своенравные насекомые.

Не то чтобы она обладала хоть крупицей знаний об обольщении. Ближе всего к тому, чтобы поддаться искушению, девушка была тогда, когда ее благодетельница, графиня Шеффилд, несколько месяцев назад познакомила Викторию с шоколадом.

Джентльмен внимательно рассматривал ее в медленной, выбивающей из колеи манере, оценивая от верхушки практичной и довольно старой, поломанной соломенной шляпки и до кончиков совершенно новых, по последней моде, ботиночек из телячьей кожи, которые Виктория получила от еще одного доброго друга.

— Ну? — спросила она, мысленно собравшись с силами перед лицом такой великолепной мужественности. Ей пришло в голову, что, судя по выражению, украшавшему его исключительное лицо, вероятнее всего, ему редко доводилось выслушивать выговоры за что-либо в своей жизни.

— Я должен извиниться за дурной пример управления упряжкой, который только что выказал мой прежде безупречный кучер, мадам.

— Я видела пьяных моряков, десять лет проведших в море, которые демонстрировали более аккуратный стиль управления лошадьми.

Джентльмен на долю секунды поджал губы, и Виктория засомневалась, сделал ли он это из-за раздражения — или с юмором.

— В этом вы правы, мадам. Следует ли мне приказать протащить мистера Крандэлла под килем в следующем порту, или лучше привязать его к ближайшему дереву, чтобы вы сразу же могли дать ему плетей?

Виктория фыркнула.

— Вот и я того же мнения.

Несомненно, он согласился с ней только чтобы утихомирить ее. Но Виктория отказывалась отправлять свою досаду на покой. День был таким ужасным, и это была та самая, вошедшая в поговорку, последняя соломинка.

— Очень легко принимать вину, кода она падает на плечи другого, а не на ваши собственные.

— Совершенно верно. Именно так я и сказал Крандэллу, когда он попытался обвинить во всем бедного фазана, метнувшегося через дорогу как раз после вашей компании. Мне следует уволить его без рекомендаций?

— Конечно, нет! — Девушка почти закричала от отчаяния.

— Или, возможно, вы предпочитаете, чтобы я отправился следом за птицей?

Она скрипнула зубами.

— Что ж, тогда, так как очевидно, что вы обладаете сердцем святой… — она могла поклясться, что уголок его рта слегка дернулся вверх, — …наше дело улажено. Я так рад, что вы избежали травм, мадам. Доброго вам дня. Я снова приношу вам извинения за любые неудобства. — Он поклонился и начал отворачиваться.

Но что-то — вероятно, ее бормотание — остановило его.

— Вы хотите что-то сказать?

Эта привычка в юности никогда не доводила ее до добра. В самом деле, для нее нельзя было найти никаких оправданий.

— Ничего, совершенно ничего.

— Вам не нужна помощь? Возможно, вам следует получить какую-то компенсацию за все неприятности? — Виктория скорее ощутила, чем увидела настороженность в его глазах, когда незнакомец выудил из кармана жилета, украшенного темным узором, золотую гинею и протянул ей.

Она стиснула свою любимую книгу, чтобы остановить себя от попытки взять такую нужную ей монету.

— Нет, ни за что. — Ее голос прозвучал напряженно и визгливо даже для собственных ушей. — Мне не нужны деньги, и я определенно никогда не взяла бы их у вас, даже если бы нуждалась в них.

— Вы уверены? Вы и в самом деле оказали бы мне этим услугу — облегчили бы мою совесть. — Его голубые глаза, казалось, засверкали еще ярче, когда он наконец-то ослепительно улыбнулся, чем еще больше рассердил Викторию, так как эта улыбка вызвала в высшей степени неприятный трепет в ее желудке. Должно быть, от голода.