Приносящие рассвет - Луис Ламур

Мы ждали неприятностей со стороны Приттса, но, как оказалось, напрасно. Все было спокойно. С помощью Кэпа и Тома, а также двух человек, присланных доном Луисом, мы начали строить дом. На второй день, сразу после работы, сидя у костра, Оррин завел разговор о должности шерифа.

Санди налил в кружку кофе, его лицо как бы окаменело, однако он рассмеялся.

— Почему бы и нет? Из тебя получится хороший шериф, Оррин… Если тебя, конечно, изберут.

— Я думал, ты тоже хочешь стать… — начал было Оррин, но Том лишь отмахнулся.

— Забудем. Городу нужен закон, и кто бы не получил место шерифа, он выполнит возложенные на него обязанности. Если им станешь ты, я тебе помогу… Обещаю. А если я — можешь помочь ты.

Оррин с облегчением вздохнул, и я знал, что он не притворяется, потому что ситуация его действительно беспокоила. Только Кэп, держа в руке кружку с кофе, молча смотрел на Тома. А Кэп был мудрым стариком.

Не надо быть ясновидящим, чтобы понять — в городе и вокруг него неспокойно. Каждый день на улицах случались пьяные драки, у Элизабеттауна убили человека, около Симаррона прокатилась волна ограблений. Вопрос стоял только в том, как долго люди собирались с этим мириться.

Тем временем мы продолжали строиться. Были готовы уже две комнаты, и мы с Оррином начали мастерить мебель. Закончив третью комнату, я, Кэп и Оррин отправились на земли испанцев и купили пятьдесят молодых бычков. Дома мы загнали их в каньон, перегородили вход, и поставили на скот наше клеймо.

Работали много — от зари до зари, и у меня не оставалось времени, чтобы повидать Друсилью. И вот однажды я собрался на ранчо Альварадо. У ворот дежурили Антонио Бака и Чико Крус. Это была первая встреча с Бакой после той ночи, когда он напал на меня с ножом.

Бака остановил меня.

— Чего тебе надо?

— Повидать дона Луиса, — ответил я.

— Его нет.

— Тогда повидать сеньориту.

— Она не желает тебя видеть.

Внезапно я словно взбесился, и тем не менее сознавал, что Бака только и мечтает затеять ссору и уничтожить меня. К тому же я заметил кое-что новое в его поведении: он стал наглее и самоувереннее.

Влияние Чико Круса? Или дон Луис стал слишком старым, а Торрес не поспевает повсюду?

— Передай сеньорите, что я здесь. Она захочет со мной поговорить.

— Не обязательно. — Его глаза вызывающе блестели. — Сеньорита не интересуется такими, как ты.

Чико Крус стоял, привалившись к стене. Он оттолкнулся от нее и медленно подошел к нам.

— По-моему, тебе лучше делать то, что говорит Антонио, — порекомендовал он.

С этими парнями штука со сгоревшей веткой не пройдет, к тому же я не хотел ссориться с людьми дона Луиса — у него хватало своих проблем, не следовало добавлять к ним еще и мои. Поэтому я развернул коня и хотел уехать, но в этот момент услышал, что меня зовет Друсилья.

— Тай! — Голос ее звучал так радостно, что я почувствовал, как внутри что-то перевернулось. Тай, почему ты там стоишь? Заходи!

Но я продолжал сидеть на коне.

— Сеньорита, вы не возражаете, если я буду приезжать к вам? В любое время?

— Ну, конечно, Тай! — Она подошла к воротам и увидела стоящего там Баку с винтовкой. Ее глаза вспыхнули. — Антонио! Сейчас же убери винтовку! Сеньор Сэкетт наш друг. Он может приходить и уходить, когда захочет. Ты понял?

Бак медленно повернулся, наглость его тут же испарилась.

— Si[12], — сказал он. — Понял.

Но когда он взглянул на меня, в глазах у него сверкала ярость. Я посмотрел на Круса, и тот беззаботно поднял руку. Мы вошли в дом, и Друсилья обернулась ко мне.

— Тай, почему ты не приезжал? Дедушка скучает и хочет поблагодарить за помощь Хуану Торресу и Мигелю.

— Они мои друзья.

— А ты — наш друг.

Она взглянула на меня, взяла за руку, провела в другую комнату и позвонила в колокольчик.

Мне показалось, что за то короткое время, пока я ее не видел, Друсилья повзрослела. Она стала сдержаннее, одновременно более обеспокоенной — последнее бросалось в глаза.

— Как поживает дон Луис?

— Не очень хорошо, Тай. Дедушка очень постарел. Знаешь, ему ведь за семьдесят. Он и на коня уже садится с трудом. Дедушка боится, что американцы отнимут землю. У него здесь много друзей, однако большинство ваших людей возмущается, что наше ранчо такое большое, а дедушка хочет сохранить его для меня.

— Оно и так твое.

— Помнишь Абреу?

— Конечно.

— Его убили. Пит Ромеро нашел его мертвым на прошлой неделе. Абреу выстрелили в спину из крупнокалиберного «шарпа».

— Жаль. Он был хорошим человеком.

Мы пили чай, и Друсилья рассказывала мне, что произошло в мое отсутствие. Иногда дону Луису трудно было даже подняться из постели, а Хуан Торрес часто ездил в дальние участки ранчо. Некоторые vaqueros стали ленивыми и неуправляемыми. То, что случилось сегодня, явно не было исключением.

Дон Луис постепенно переставал быть хозяином на ранчо. Он отчаянно нуждался в поддержке, чтобы выиграть битву с Приттсом, а его сын — отец Друсильи — давно умер.

— Если нужна моя помощь — только позови.

Она опустила глаза и ничего не сказала, а я почувствовал себя виноватым, хотя не знаю почему. Я никого не любил так, как Друсилью, никогда ни с кем не говорил о любви и даже не представлял, как начать этот разговор.

— В Море возможны беспорядки, — сказал я, — лучше держите наших людей подальше от города.

— Знаю. — Она помолчала. — Твой брат видится с сеньоритой Приттс?

— Последнее время нет. — Я запнулся, не зная, что сказать дальше, но потом рассказал о месте, которое мы нашли для дома, и поблагодарил Друсилью за помощь, оказанную людьми дона Луиса, когда мы готовили глиняные кирпичи для укладки стен. Рассказал о Томе Санди и Оррине. Друсилья слушала, задумчиво и отрешенно. Все мексиканцы были заинтересованы в скорейшем избрании городского шерифа, для них это было очень важно. Его ответственность будет ограничиваться городскими пределами, но не исключено, что в дальнейшем городской шериф станет шерифом всего округа. В любом случае выбор человека на эту должность будет иметь большое значение для мексиканцев, которые торговали в Море, а многие там и жили.

Я говорил совсем не о том, о чем хотел сказать, искал слова, но они не приходили.

— Друсилья, — решился я, — знаешь…

Она ждала, а я лишь покраснел, рассматривая свои руки. И наконец, разозлившись на себя, встал.

— Мне надо идти, — сказал я. — Только…

— Да?

— Можно, мне вернуться? То есть приезжать почаще?

Она посмотрела прямо мне в глаза.

— Да, Тай. Приезжай, пожалуйста, как можно чаще.

Уходя, я злился на себя за то, что ничего ей так и не сказал, девушке, о которой мечтал. Я не умел общаться с женщинами, но Друсилья, скорее всего, думала, что у меня есть опыт в этих делах и если бы я хотел сказать что-нибудь важное, то сказал бы это.