Кольцо Волка - Мария Ермакова

Поучаствовали!

— Мы на шоссе! — сказал Максим.

— Хорошо, — я переменила позу, устраиваясь удобнее и еще дальше отодвигая переднюю стену снега, — гони!

Я не отказала себе в удовольствии вернуть "третий глаз" немного назад и посмотреть на обалдевшие лица гаишников. Они гурьбой вывалились из своего домика, чтобы посмотреть на сбитые с колес и заваленные сугробами служебные мотоциклы, развернутые носом к буре машины с мигалками и густые, неправдоподобные хлопья, тихо падавшие с неба. В это время ревущий белый шар катился в направлении области, оставляя за спиной дорогу, сравненную с обочиной толщиной снежного покрова.

Между тем сдерживать стихию становилось все труднее. Выбитая мной из своей обычной динамики существования, она пыталась разрастись и вырваться на свободу. Должно быть, снег уже давно копился в небесах, или погода должна была вот-вот перемениться — я никогда не слушала прогнозов. Но брошенные мной семена ненависти и холода взошли на благодатной снежной ниве, превратив потенциальную метель в настоящую бурю, которую мне все труднее и труднее было удерживать на поводке. Я помнила о фиале с зельем, но пока не хотела его принимать. Силы еще могли мне понадобиться внутри замка господина Стокера.

Максим внезапно остановил машину. Я молча повернула к нему бледное лицо с закрытыми глазами.

— Перелезай на заднее сиденье, — приказал Максим, — я тебя курткой накрою. Мы скоро будем ворота проезжать.

— Где мы? — спросила я, открывая глаза и забираясь назад.

Выходить на улицу я не решилась. Хотя вокруг машины все было тихо.

— Через пару километров поворот на лесную дорогу. Там камер на каждом дереве понавешено! Поэтому сиди тихо и не шевелись.

Я залегла в щель между сиденьями, и на голову мне легла красная куртка, пахнущая крепким одеколоном, бензином и чем-то еще. Запах этот стал мне близок и дорог до боли. И на мгновение я пожалела, что не родилась обыкновенной женщиной. Лежала бы сейчас с ним в теплой кровати, сплетя руки-ноги, слушала бы завывания бури и баюкала бы свое женское счастье, назло ей.

— Когда будет метров триста до замка — притормози, — пробубнила я, — и мне скажи об этом. Я отпущу бурю — она из меня все силы вытянула.

— Ой-ой-ой! — рассмеялся Максим. — А я вот ее жалею. Не надо было ей с тобой связываться!

Я невольно улыбнулась. Ну не могла сохранять серьезность, когда он смеялся!

Пока мы ехали до поворота на лесную аллею, я ерзала, устраиваясь удобнее вместе со своим рюкзаком и его курткой. Затем машина повернула и через несколько минут затормозила.

— Сейчас, — сказал Максим, не поворачивая головы.

Я с облегчением вздохнула, и оборвала связь. В ту же секунду снег обрушился на машину, словно его сбросили с грузовика. Автомобиль дернулся и принялся раскачиваться на ветру.

— Ой, ё! — услышала я, после чего Максим замолк, вцепившись в руль.

Триста метров, оставшиеся до ворот замка мы преодолели за полчаса. Машина прыгала вперед, но ветер волок ее назад, кидая снег под колеса и лишая ее сцепления с землей. Пару раз нас заносило. Пару раз машина вставала на два колеса и грозила перевернуться. Спортивный движок ревел, но упрямился, и подчиняться стихии не собирался.

Самым сложным оказалось заехать на мост. Но Максим справился с этим и, наконец, совершенно заснеженная машина со слепыми стеклами, остановилась в большом скудно освещенном ангаре, в котором царила тишина, изредка прерываемая ударами ветра снаружи в металлические ворота.

Максим нарочито шумно вылез, громко хлопнув дверью.

— Ну, блин! — услышала я. — Выехал пораньше!

— Чего творится-то? — раздался голос в ответ. — Да ты бы позвонил, что ли? Разве можно в такую погоду ехать?

— Да я уже на шоссе был, — оправдывался Максим. — А в Москве ужас чего творилось. Я то думал — успею от нее уехать. А она, аккурат, здесь накрыла! Ладно, все! Пойду переоденусь, и к ребятам. Работы будет много.

— Да уж! — вздохнул невидимый мне собеседник — Снег чистить заставят, это уж как пить дать! С машиной-то твоей делать что-нибудь?

— Не надо. Пускай оттаивает. Я попозже зайду, вытру бедняжку. Она мне, можно сказать, жизнь сегодня спасла! И не раз.

— Ну, зима-а-а! Вот в прошлом году, помнишь?…

Голоса удалились.

Я тихонько пошевелилась, нащупывая застежку на рюкзаке. Самое время позвонить диспетчеру. Или Олегу. Сделать звонок, пока я держала бурю на поводке, мне даже в голову не пришло — уж слишком сложно! Я усмехнулась, предвкушая то, что здесь начнется. Уже не знаю, кто быстрее пригонит помощь! Однако рука натыкалась все время не на то. Вот, всегда так! Законы внутреннего мира дамской сумочки (один из которых гласит: под руку всегда попадается то, что позарез было нужно вчера) перешли даже на рюкзак! Время шло, а злополучный телефон никак не отыскивался. Меня пробила холодная испарина. Я откинула куртку, быстро выглянула в еще не оттаявшие окна, огляделась "третьим глазом", и вывалила на заднее сиденье все содержимое рюкзака. Телефона не было! Я тупо смотрела на кучу сейчас совершенно не нужных вещей и не сразу осознавала, что я не только не смогу вызвать помощь, но и связаться с Максимом! Конечно, можно было послать ЗОВ — магический крик о помощи. Но он требовал слишком много сил, которых после схватки с бурей у меня и так не осталось, а, кроме того, мог привлечь ко мне чужое недружелюбное внимание. Ладно! Я протянула руку к зеленому фиалу и вытащила пробку. Выпила пару глотков зелья, как назло, оказавшегося горче полыни. Собрала вещи в рюкзак. С надеждой полазила по карманам своей куртки и комбинезона — вдруг телефон там? Но нет! Должно быть, в самую последнюю минуту я положила его на полку в прихожей. Да так там и оставила. Черт, черт, черт!

Я стащила с себя куртку, засунула поглубже под сиденье, прикрыв сверху курткой Максима. Еще раз проверила помещение — оно было пустым. И решительно вылезла наружу, стараясь не хлопнуть дверью. Сидеть и ждать терпенья не было. Зеленый и красный фиалы я засунула в нагрудные карманы комбинезона. Красный, как и полагается, слева.

Моему взору предстал бетонный ангар с низким потолком. Красный фонарь горел у въезда, закрытого мощными воротами на рельсах. Два других фонаря освещали дверь в конце зала, заставленного машинами. В первом ряду машин стояло два Гелленцвагена (Гогенцоллера — говорил Катенок), Порш Каейн, и даже Ламборджини Мурсьелаго (кажется, в переводе это означает "летучая мышь"?!). Хорошо, однако, жил господин Стокер! Во втором, дальнем, куда Максим и поставил свою машину, расположились автомобили попроще — охраны, прислуги. Стояли здесь и два микроавтобуса с тонированными стеклами. Внутреннее зрение не увидело в них ничего подозрительного. Но, на всякий случай, я двинулась к внутренней двери, пригибаясь и хоронясь за машинами. Одна идея пришла мне в голову. Я могла найти Максима, используя его след. Если у меня получилось с Олегом, то почему не получится с ним? Я вновь активизировала "третий глаз", разыскивая след. В переплетении энергетических линий, похожем на связку кабеля, одна, сдержанно красного цвета, показалась мне нужной. Я пошла по ней, минуя дверь, которая вывела в большой холл, отделанный плиткой с этническими рисунками. След вел в комнату прямо напротив, но там сейчас было полно народа. Желтая энергия электричества выплескивалась оттуда. Охрана и большая часть свободной прислуги столпилась у мониторов наружного наблюдения, смотря кино под названием "Бушующая стихия". След входил в комнату и выходил оттуда. Раз, два, три, четыре, пять… Максим, как и обещал, пошел искать. Я поднялась по лестнице и оказалась на втором этаже. В почти пустых больших комнатах стояли какие-то механизмы, напряженно гудя. Должно быть, всякие генераторы, роторы и другие стиральные машинки. Здесь было пусто и чисто. Я прошла всю анфиладу насквозь. В последнем помещении, где гудели две большие машины, действительно похожие на стиральные, я была вынуждена спрятаться за одной из них, чтобы пропустить устрашающего вида молодого человека в черном костюме. Должно быть, он тоже шел смотреть кино. Я вылезла из укрытия и пошла дальше, время от времени проверяя след. Неприметная дверь вывела меня в широкий коридор, уставленный антиквариатом. Я оглянулась — дверь была заткана гобеленом и на фоне таких же обоев совершенно терялась. Не запомни я рисунка на гобелене — зимнего охотничьего домика, заваленного снегом — не нашла бы после дороги обратно!