Телохранители. Закрытый сектор - Михаил Николаев

– Хорошо, только вот я ничего похожего на эмиттеры полей не вижу. Поля тут какие-нибудь ставятся? Силовые, например, или маскировочные.

– А что это?

– Не знаю, но у нас фантасты их уже пару веков сплошь и рядом описывают. Неужели ничего подобного так и не придумали?

– Я знаю о существовании только электромагнитных и гравитационных полей. Первые они используют, в том числе для отклонения заряженных частиц и маскировки, а о вторых практически не имеют представления.

– А теперь самое главное. Какие у этой армады планы на ближайшее время?

– Сейчас заполняют бункера жидким водородом, а через неделю собираются вторгнуться в одну из двух систем, заселённых людьми.

– В которую из двух? Покажи!

Перед внутренним взором появился узкий конец рассеянного скопления. Две жёлтые звёздочки на расстоянии всего одного парсека друг от друга. Удобно устроились. Можно даже без порталов друг к другу в гости летать. Долго, конечно, но вполне решаемо.

– Так и произошло, – прозвучало в голове, – цивилизация развилась на второй планете левой из звёзд. И только потом, выйдя в космос, заселила соседнюю звёздную систему. Удар ящеров нацелен как раз на материнскую планету этой цивилизации.

Изображение приблизилось. Семь планет. Три «Нептуна» на внешних орбитах: два целиком ледяных и один с каменным ядром. Два «Юпитера» немного поменьше нашего с астероидным поясом между ними. И эти, видимо, порвали имевшуюся между ними каменную планету. Это что, закономерность такая, что если в системе имеется два тяжеловеса, то другие планеты между ними не выживают?

– Да, закономерность.

– Извини, Бель, я просто думал вслух. Продолжай дальше.

Изображение приблизилось к звезде. Две внутренние планеты: землеподобная, чуть меньшего размера, чем наша Земля, и каменный шарик раза в полтора крупнее Меркурия. Землеподобная планета на две трети покрыта водой. Три материка: один крупный в экваториальной области и два поменьше, в более высоких широтах. Ледяные шапки на полюсах. В океанах целые россыпи островов разной величины.

На высоких геостационарных орбитах планеты пять искусственных спутников – металлические сферы, километров по шесть диаметром, следующие вокруг планеты на равных дистанциях друг от друга. Орбитальные крепости?

– Да, крепости планетарной обороны.

– Покажи одну в разрезе.

Многослойная броня из металла и керамики с песчаной засыпкой между слоями. Три реактора: один маленький для обеспечения повседневной деятельности и два заглушенных, боевых. Мощные лазерные установки, электромагнитные орудия, ракетные батареи, ангары для истребителей.

Серьёзная защита. Только вот слишком близко к планете они их расположили. Этак все промахи нападающих пойдут в атмосферу планеты. Как и всё, что крепости не смогут перехватить. Так что, надо понимать, это последний рубеж. А где флот?

– Часть кораблей на низких орбитах над планетой, а все остальные рассредоточены в астероидном поясе.

– Покажи самый крупный из тех, что в поясе.

Изображение мигнуло, и вместо планеты я увидел корабль, весьма существенно отличающийся, от тех, что я наблюдал в предыдущей системе. Главное отличие заключалось в том, что у него отсутствовала газосборная воронка. Вторым, бросающимся в глаза отличием было то, что его оружейные пилоны были смонтированы в виде трёхлучевой звезды, а не крестовины. И уже потом приходило в голову, что цилиндр корабля выглядел как-то иначе, коренастее что ли. Пропорции были другими: трёхкилометровая длина в сочетании с шестисотметровым диаметром. На следующем этапе понятной становилась причина укорочения корпуса – в его средней части было всего два ряда шлюзов. Понятно, специализация.

– Бель, как люди называют этот корабль? – спросил я, уже догадываясь об ответе. – И почему у него нет газосборной воронки? Впечатления внутрисистемника этот корабль явно не производит.

– Это линкор. Таких кораблей в этой системе восемь и ещё шесть сейчас находятся в соседней. А газосборные воронки у них выдвижные. Сейчас она просто находится внутри корпуса.

– Ясно. Это я лопухнулся. Мог бы и сам догадаться, что в астероидном поясе с таким «украшением» делать нечего. А какие ещё у них есть корабли на вооружении?

– Тяжёлые ударные крейсера – в каждой из двух систем по тридцать, авианосные крейсера – шесть тут и пять в той системе, эсминцы – по семьдесят.

Тяжёлые крейсера представляли собой уменьшенные копии линкоров, имеющие длину в два километра. У авианосных крейсеров длина была метров на четыреста больше. Оружейные консоли у них отсутствовали напрочь, и большая часть корпуса была занята сотами шлюзов.

Эсминцы – юркие скоростные кораблики метров по четыреста длиной и диаметром в восемьдесят метров. Газосборных воронок они не имели в принципе – за пределы системы перемещались исключительно на внешней подвеске тяжёлых крейсеров и авианосцев.

Хорошо, на сегодня достаточно. Потом, когда будет свободное время, ещё посмотрим. А сейчас нам тренироваться надо. От срока осталась всего неделя.

Аркс отчитался в завершении работ, попрощался, особенно тепло – с Иннокентием, и отбыл, а мы приступили к тренировкам.

Для начала, пока разгонялись, немножко попетляли в астероидном поясе. Опасное это дело, на больших скоростях. Только вот обычно пилоты маневрируют, протискиваясь между астероидами, а Бель, наоборот, убирала препятствия со своего курса. При этом её не слишком волновала масса встречаемых на пути ледяных айсбергов и обломков камня. При собственной массе в две солнечных, сконцентрированной в шарике диаметром в семнадцать километров, она могла творить в этом скопище космического мусора всё, что душа пожелает. Хоть сплошной туннель пробить. Только вот мы ей поставили ограничения по предельным ускорениям, которые должны испытывать в связи с её воздействиями крупные обломки, и их последующим траекториям, исключающим междоусобные столкновения, по крайней мере, на первом этапе. А мелочь дозволялось просто «сдувать» с пути.

Я поинтересовался у Бель, какие наименьшие частицы она «видит». Выяснилось, что она уверенно различает частицы массой до одной десятой грамма. До миллиграмма – только в группе. Элементарные частицы, за исключением нейтрино, она вообще не ощущала. Но могла реагировать на показания приборов, которые видела нашими глазами.

Потом я уточнил у неё, на каких расстояниях она может эффективно распознавать цели. Оказалось, что в пределах звёздной системы расстояние для неё вообще не является принципиальным. Дело в том, что она ощущает всю совокупность масс одновременно, а потом раскладывает их на составляющие.

Разогнавшись до одной десятой скорости света, мы покинули астероидный пояс и направились ко второму газовому гиганту. Пролетели сквозь его шлейф – нормально. Развернулись по широкой дуге и чиркнули по самому краю атмосферы, вызвав в ней чудовищную бурю. Никаких последствий. Запоры в каналах срабатывают идеально. Потом небольшая антигравитационная «продувка» и каналы вновь чистые.

Повернули к звезде. На подходе уменьшили скорость до трехсот километров в секунду и несколько раз прошлись по границе хромосферы, огибая протуберанцы. В принципе нормально, только вот базальт на поверхности планетоида размягчается.

Ещё снизили скорость, и некоторое время двигались почти вплотную к одному из «Меркуриев», прикрываясь им от воображаемых наблюдателей. Это, пожалуй, было самым трудным. Очень жарко. Планетоид требовалось непрерывно поворачивать во избежание расплавления базальта. Электромагнитное излучение звезды не было критичным для станции, но почти вплотную приближалось к опасной черте. Поэтому долго мы там решили не задерживаться. Отработали манёвр, убедились в том, что сможем его эффективно провести в другой системе и достаточно. Сделали полуоборот вокруг обожженной каменюги, передохнули несколько минут в её тени и начали разгон шпугом (с двойным ускорением). Мне этот головачёвский термин всё больше и больше нравится. Да и остальным он по вкусу пришёлся. Так что теперь даже объяснять ничего не требуется – подумал «идём шпугом» и сразу ощущаешь, как на плечи наваливается тяжесть.

Бель разгонялась, направляясь к выходу из системы. Теперь надо было потренироваться в прыжках через порталы, а до ближайшей области, из которой можно было осуществить переход, нас отделяло около полутора световых часов.

Иннокентий

Сегодня я осознал и прочувствовал темпы, которыми прогрессирует Бель. Вначале я самым краешком сознания прикоснулся к потоку информации, которую ей передавал баланс. Даже не знаю, с чем это можно сравнить. Может быть, с рекой, по которой мы путешествовали на Тэчч? Потом мы беседовали с ней о разных пустяках и в один из моментов я вдруг понял что она одновременно с этим разговаривает с Сергеем и Геной. Причём не просто беседует, а демонстрирует каждому из них разные изображения, проводит расчёты и сравнивает варианты.