Два полицейских. Дело о надувном матрасе - Серж Фабр

– А вот та девушка в зеленом платье и в большой зеленой шляпе, это ведь мужчина?

– Где?

– Да вот через улицу.

– Фото у тебя в планшете?

– Да вот смотри… да подожди, давай я хоть…

11.35. Ницца. Квартира на улице Александр Мари.

Нет. Не сейчас. Надо кофе выпить скорее.

11.46. Там же.

Мое нынешнее физическое состояние в точности описано в предпоследнем куплете старинной бретонской песни с названием: «Был тот сидр так хорош, как Мадлен его хвалила».

А моральное – в последнем.

Это действительно был Лоренце. Гастон углядел его на улице перед баром, до которого мы еще не добрались. Лоренце в платье, парике и шляпке, в туфлях на высоком каблуке, переходил от одной компании к другой, заговаривая с мужчинами и женщинами (которые тоже, почти все были мужчинами). Он веселился. В руке у него был бокал с пивом. В другой – сигарета.

Карир двинулся к Лоренце первым, пока я закрывал планшет и совал его в карман пиджака. Он подошел к Лоренце с боку и лишь успел тронуть его за руку, как получил удар острым носком туфли под коленку. Взвыв, Гастон завалился на пышную даму в розовом, сидящую у столика, рядом с которым только что остановился Лоренце. Дама завизжала мужским голосом. Я подбежал к Лоренце, буквально секунду спустя, и получил в лицо остатки пива из его бокала.

Лоренце бросился наутек. Мне удалось его догнать и подсечь ногой под каблук. Мы оба покатились по желтым камням мостовой.

За моей спиной началось настоящее веселье, то самое, о котором мы с Кариром только что рассуждали. В толпе перед баром всячески демонстрировали, что опасность грозит не им. Вставать с мостовой было тяжко. Но Кариру было еще тяжелее. Он с дикой болью в ноге, отбивался от дамы неопределённого пола, ловко орудующей розовым зонтиком.

Лоренце убегал по улице «Sainte Reparate», и я едва успел увидеть, куда он свернул. Я бросился за ним и почти догнал его на улице «Du Jesus» но наступил на его туфлю со сломанным высоким каблуком и опять рухнул на мостовую.

Он бежал к площади Гарибальди по улице «Centrale». Я снова двинул за ним. Мелькнул «Le bar botch», потом «Pub Live Music». Я успел пожалеть, что мы в своих поисках Лоренце не добрались до самого интересного. А где-то здесь недалеко еще «Shapko club», русский джаз-клуб. И тут сообразил, что Лоренца мы не только нашли, но уже теряем. Я бросился по параллельной улице, испугался, что он может свернуть и выбежал на «Ru du Collet», увидел мелькнувший край зеленого платья и вновь рванул вперед. На улице «Droite» я его потерял, но разглядел зеленую шляпу на углу «Ru Saint-Francois», а вскоре увидел и самого бегущего Лоренце. Мы добрались до площади Гарибальди, он – фаворитом, я за ним, в оттяжке. Какое-то время Лоренце бежал по трамвайным путям. Я уже решил, что он попытается скрыться в районе улиц ведущих к Ниц-Рикер. Но он свернул направо, к кварталу антикварных лавок и порту. Там много мелких улочек и его расчет был на то, что я не успею увидеть, куда он свернет.

Может быть, так оно и случилось бы: выпитое пиво не давало мне набрать ту скорость, которая позволила бы приблизиться к Лоренце. Я еле-еле мог сохранить дистанцию между нами в двадцать пять – тридцать метров. Он же свернул налево в «Paassje Katrine Segurane», а там за этим переулком, начинался самый настоящий лабиринт. Еще немного и он, свернув пару раз, полностью затерялся бы в маленьких улочках антикварного городка. Но, внезапно, не углу «Martin Seytour» и «Ru Antoine Gautier» Лоренце рухнул, как подкошенный, и остался лежать без движения. Как будто снайпер в него попал. Но звука выстрела слышно не было.

Я перешел на шаг, быстро набрал номер телефона Гастона и сказал, где мы находимся. Потом подошел к Лоренце и проверил пульс. Пульса не было. Как потом мне сказал Гастон, это была реакция организма уже находившегося на грани передоза, на бешеную гонку и адреналиновый шок. Но тогда мне было не до теории. Я начал делать искусственное дыхание. Подтянувшийся (а как еще сказать про бег на одной ноге с подтягиванием другой?) Гастон стал мне помогать. И нам удалось вернуть Лоренце к жизни, если, конечно можно назвать жизнью то состояние бреда, пополам с лихорадкой, в которое он впал. Хорошо, что мы оба успели отпрыгнуть в момент бурного извержения из него всех ранее принятых жидкостей. Такого прыжка на одной ноге, который продемонстрировал Карир, я, никогда не видел и, видимо, уже никогда не увижу.

Я позвонил шефу, разбудил его и прослушал все пять модуляций утреннего кашля, которым сопровождались попытки говорить. Он мигом оценил ситуацию и приказал вызвать к Лоренце скорую помощь, но самим не светиться. Обвинений в превышении полномочий, да еще на территории, вне нашей юрисдикции, нам не нужно. Пусть его доставят в больницу, а там что-нибудь придумаем. Кха. Кхе. Кху. Кхо. Кх.

Лоренце толи спал, толи бредил. Мы оттащили его к «Place Ile de Btaute», где его легче было найти, и уложили под фонарь. Здесь я разглядел у него на безымянном пальце правой руки перстень-печатку с инициалами «L» и «B». Мы вызвали скорую. Подождали двадцать минут. Лоренце был жив, но желания встать и пойти у него не было. Да и желание дышать, было, прямо скажем, не акцентированным. То дышит, то нет. Страшно было так его оставлять на тротуаре. Но и представляться врачам скорой помощи было ни к чему.

Мы отошли в тень, затаились и еще через пару минут наблюдали, как Лоренце погрузили в машину скорой помощи. Потом, с чувством выполненного долга, доковыляли до моей квартирки. Мы исполнили долг дважды: сначала нашли подозреваемого, о потом вернули его к жизни, правда чуть не загубив ее своей погоней.

А кто его заставлял бежать?

Джинсы и футболку теперь, наверное, не спасти. Хорошо, хоть вода прогрелась за то время, что нас не было, и можно было хорошенько вымыться.

Кариру мы зафиксировали ногу жесткой повязкой, и он еще спит на дальнем конце моего дивана, который в своем разложенном состоянии, лишь чуть-чуть меньше комнаты. Пора его будить и жарить яичницу.

12.53. Управление полиции Капдая.

Итак, утро. Проснулись мы чуть после одиннадцати. Точнее, я проснулся и разбудил Карира. Его нога болела, и встал он с трудом. Мы позавтракали. Гастон отдал должное моей яичнице «Четыре перца» (рецепт изложу как-нибудь потом, сейчас надо много записать и осмыслить). Потом я отправил шефу выдержки из журнала, с отчетом о наших поисках Лоренце и довез Гастона на его машине к дому на «Ru de Quincenet» в Больё, где у него съемная квартира. Посмотрел, как он ковыляет к подъезду и отправился на электричку, чтобы доехать две остановки до Капдая, в управление. Дежурный офицер – Мериэль Селент – сказала мне, что шеф хочет со мной поговорить и просил его дождаться. Он в Ницце, беседует с комиссаром. Догадываюсь о чем. Мы с Кариром чуть не повесили на управление Ниццы труп. А теперь, когда этот труп, тьфу, дьявол, живой Лоренце лежит в больнице, шефу нужно как-то объяснить начальству, зачем он нам нужен. Нам, а не Ле Гуну, официально проводящему дознание.

А вот и лейтенант-колонель. Выглядит грозно. Дал знать, что ждет меня в кабинете.

12.59. Кабинет начальника управления полиции Капдая.

Первую часть беседы (разнос) я пропущу. Во-первых, в подборе эпитетов лейтенант-колонель сильно уступает моему отцу. Тот в юности, как я думаю, в тот момент, когда решил стать полицейским, задавил в себе поэта. А когда он устраивает разнос, неважно кому, подчиненному или сыну, поэтическое начало берет верх, и метафоры сыплются одна за другой, как горох из прорывшегося пакета в очередь к кассе в Карефуре.

А лейтенант-колонель ориентируется на народную мудрость и соответственно на устойчивые метафоры типа «сорваться с петель» и «танцевать на вулкане»46, которые я сейчас и услышал.

А во-вторых, шеф сказал что единственно, почему он не отстранил меня от дознания еще вчера (а вот и не правда, не вчера, а сегодня ночью, потому что вчера он сам мне разрешил поискать Лоренце) – это мой журнал, в котором содержится вся информация по этому делу.

– … и я очень надеюсь, что в данный момент вы настукиваете одним пальцем не эссе о роли мыслителя в современном мире, а ту информацию, которая будет, кха, полезна в дальнейшем,

Ладно. Как скажете. Но пока ничего особо нового не прозвучало.

– Итак, су-лейтенант. Первый результат этой вашей, кху, полицейской операции, это то, что мы, наконец, знаем кто такой этот Лоренце.

–????????

(Примечание. Это я делаю вопросительный вид, потому что «настукивать одним пальцем», как выразился лейтенант-колонель, и одновременно участвовать в диалоге, мне пока затруднительно. Вчера было как-то легче. То ли пиво помогало, то ли настроение веселья, которого, как мы, с Кариром решили, не бывает. А здесь, в кабинете начальства, мой палец все время хочет стать по стойке «смирно!», и потому я им попадаю не в нужную букву, а в соседнюю.)