Разлучница - Эллина Наумова

Обуваясь в прихожей, Даша услышала хриплые звуки – лисий лай, а не мяуканье. Мотя появилась в дверном проеме комнаты, упрекая хозяйку. И та покаянно откликнулась:

– Привет, сиама. Я не собиралась от тебя убегать, просто не хотела будить. Все, мне пора. Не скучай.

Кошке исполнилось семнадцать лет. Даша читала, что живут сиамские до двадцати, бывает, чуть дольше. И верила, что ее старушка из тех, для кого это самое чуть – лет пять. Иногда Мотька, по-собачьи чуткая и бдительная, просыпала Дашин уход, иногда – приход, но это было единственным намеком на ее старость. Когда Саша ушел к любовнице, она долго мучилась, голодала и лишь во время его визитов немного оживала. Но вскоре кошачьи ноздри уловили новый запах, исходящий от боготворимого человека. Верная тварь словно догадалась о чем-то. Раз принюхалась, два… На третий Мотя не выбежала ему навстречу. Он недоуменно звал ее ласковым голосом. Бесполезно. Саша снял шапку, закинул ее на полку вешалки, и тут сверху на него рухнул меховой клубок, выпустил когти и впился ими в голову, а потом мягко соскочил на пол и гордо, не оглядываясь, удалился. От неожиданности и боли Саша заорал. Кира Петровна бросилась его спасать. Но нанесенный когтями урон был поразительно мал: антисептиком обработали больше для успокоения совести, чем по необходимости. «Она спала, я грубо задел ее шапкой», – жалко оправдывал кошку Саша. И все вертел головой в поисках обидчицы. Она не показалась на глаза. Она ни разу с тех пор к нему не приблизилась. «Ты что же, гадина, делаешь? – набросилась на Мотьку Кира Петровна, когда племянник ушел. – Ты думаешь, он сам верит, что напугал тебя? Да ты же, сволота, залезла на полку, когда он в дверь позвонил. Я видела! Ты специально! Мстительница недобитая! Возненавидит он нас, кормить перестанет, сама тебя из дому выброшу. Только ради него и терплю!» А девочка потерлась лбом о Мотин бок и прошептала: «Спасибо, за себя, за маму, за меня, так ему!» И стала кошкиной любимицей.

Даша взялась за ручку двери, но Мотя не отстала – подозрительно долго и требовательно терлась о ноги хозяйки. Отпихивать существо, проведшее с тобой почти всю твою сознательную жизнь, – гадко. Но девушка действительно опаздывала на работу. Она наклонилась, приподняла кошку, отставила ее на расстояние вытянутой руки и почти сиганула на лестничную площадку. Теперь Мотя ничем не могла помочь ей смягчить жестокий рок. И отправилась в кухню к своей миске – каждое утро Даша оставляла ей сливки.

Была середина мая, дождливая и ветреная, – черемуха злодействовала. Небу как раз надоело изображать водопад, и Даша, убрав зонтик в сумку, пошлепала по мелким лужицам. Она родилась и выросла в центре, знала все его подворотни и дворами шагала до работы полчаса. Раньше дошла бы вдвое быстрее, но мания перегораживать арки старых уютных проходнушек запирающимися воротами и отделять дома решетками спутала все короткие пути. На углу из-за спины ее обежала молодая женщина, ориентировочно ровесница, в дешевых тертых джинсах и черной акриловой кофточке. Поздоровалась. Даша не успела ее рассмотреть, та пошла рядом, взволнованно спрашивая:

– Простите, что задерживаю, вы ведь Даша?

Дашин ангел-хранитель явно встал не с той ноги, иначе помог бы ей беспрепятственно добраться до офиса. Пришлось самой о себе заботиться:

– Я действительно Даша. Но очень тороплюсь. Если мы что-то можем обсудить на ходу, то есть уже на бегу, присоединяйтесь. Если нет, давайте визитку, я с вами обязательно свяжусь.

Девушка растерялась, вероятно у нее нечасто просили карточки, и отстала. Но упрямо догнала Дашу, подстроилась под ее темп и заговорила скороговоркой:

– Я с вами, я не задержу. Значит, вы точно Даша, дочка тети Аси?

Странно было слышать от взрослого человека это упрощение, допустимое, когда ребенку еще сложно запоминать и произносить отчества. Вдобавок «тетя» звучало насмешкой над изощренно элегантной парижанкой мадам Асей, у которой кончалась мелочь разменянного пятого десятка. Недовольная Даша процедила сквозь зубы:

– Да, маму зовут Ася. Но у нее нет племянниц.

– Что вы, я в родню не набиваюсь, – с достоинством ответила спутница. – Но я все детство так к ней обращалась. И, если честно, не знаю, как ее по батюшке. Она дружила с моей матерью Виолеттой и Мартой Павловной, с художницами. Я Варвара…

– Варюша! – воскликнула Даша и от неожиданности остановилась. – Утонченная прелестная хрупкая девочка! Прозрачный фарфор без изъяна! Век эдак восемнадцатый! Мне очень хотелось, чтобы мама так сказала про меня. Но это она вас описывала.

– Как мило, – довольно кисло улыбнулась Варвара. – А Марта Павловна сравнивала меня с лесным озером.

– Годами про вас слушала, но познакомиться не довелось, – успокоилась Даша.

– Как-то так получилось, – согласилась Варвара, – не от нас с вами зависело. Но лучше поздно, чем никогда.

«Смотря что», – подумала Даша и, извинившись, вновь ускорилась, что не мешало любопытствовать:

– А как же вы меня узнали?

– Меня мама послала к тете Асе. Марта Павловна ведь давно умерла, помочь нам некому. Адрес у нас был. Но вы могли переехать, так что шла я наудачу. У вас лифт между этажами останавливается. Пока я на пролет спускалась, вы выскочили из квартиры и побежали вниз. Я позвонила, никто не открыл. И я понеслась за вами. А где тетя Ася? На работе? Как ее найти?

Когда случилось несчастье с Мартой Павловной, Ася уже обосновалась в Париже. В Москве по домашнему телефону позвонила какая-то женщина, но Кира Петровна отрезала, что «подруга этой художницы здесь больше не живет», и швырнула трубку. Если Варюша пришла искать Асю сюда, значит, о дате похорон сообщал кто-то из родственников, а не Виолетта. Непонятно почему Даше захотелось оправдать Асю.

– Видите ли, мамы не только дома, в стране не было, когда Марта Павловна погибла. Она вернулась, хотела разыскать вашу маму, но у нее-то не было ни адреса вашего, ни телефона. Насколько я помню, связь была односторонней. Она велела немедленно передать ей, если ваша мама вдруг позвонит, и снова уехала во Францию. Давно там живет.

– Да, мать тогда погрузилась в страшную депрессию, ни с кем не общалась. А потом время прошло, стеснялась навязываться…

Даша остановилась возле современного семиэтажного здания:

– Вот здесь я тружусь. Послушайте, вероятно, что-то стряслось с вашей мамой? С вами? Я могу помочь? Вы в состоянии дождаться вечера? У меня ненормированный рабочий день, но я постараюсь сегодня не задерживаться.

– Спасибо, до вечера все терпит, – сказала Варвара. – И давайте на ты, а то непривычно выкать.

– Идет. Вот тебе моя визитка, позвони в семь тридцать, договоримся. Все, пока.