Если бы Гитлер взял Москву - Вячеслав Шпаковский

Таким образом, самой распространенной возможностью вырваться из плена был переход на сторону немцев — т. е. предательство и служба в немецких войсках или в полиции. Поскольку подобное использование военнопленных запрещалось Гаагской и Женевской конвенциями, немецкое командование записывало всех этих людей в «добровольцы», которым оно, в свою очередь, лишь только «помогало» бороться против большевизма, а отнюдь не ставило их перед столь страшным выбором силой обстоятельств!

В то же время большая часть «восточных формирований», собственно, вооруженной силой никогда и не являлась, а направлялась на фронт в качестве дешевой и полурабской рабочей силы. Тем, кому немцы доверяли почему-то больше, давали оружие, правда в основном трофейное и с небольшим количеством боеприпасов. Их посылали служить в полицию, на борьбу против партизан и в отряды СС. Делалось это, между прочим, вынужденно, так как еще 16 июля 1941 года на совещании высшего германского руководства Гитлер заявил: «Железным правилом должно стать и оставаться: никому не должно быть позволено носить оружие, кроме немцев! И это особенно важно, даже если вначале может показаться легким привлечение каких-либо чужих, подчиненных народов к военной помощи — все это неверно! Когда-нибудь оно обязательно, неизбежно будет повернуто против нас. Только немцу позволено носить оружие, а не славянину, не чеху, не казаку или украинцу!»

Тем не менее именно зимой 1942 года под знамена вермахта встали десятки тысяч самых различных представителей народов СССР, из которых в спешном порядке было начато формирование так называемых «Восточных легионов». В то же самое время это отнюдь не были легионы из славян! Патологическое недоверие Гитлера к русским и славянам вообще сразу же привело к тому, что пальму первенства в своем коллаборационизме получили тюркские и мусульманские народы Поволжья, Средней Азии и Кавказа.

Первым реальным шагом на пути формирования военных соединений из военнопленных представителей народов СССР в первые месяцы войны стало стихийное появление подразделений, так называемых «хиви» (от немецкого Hilfswillige — «желающие помочь»), которые использовались на различных вспомогательных работах: в роли переводчиков, конюхов, подносчиков снарядов, помощников на кухне, ремесленников, возниц и т. п. По данным германских военных инспекторов, количество «хиви» на Восточном фронте было весьма значительным, достигая в некоторых частях до 10–15 % их состава.

В конце августа 1941 года в лагерях для военнопленных начали работать специальные комиссии Министерства по делам оккупированных восточных территорий (Восточного министерства), которые занимались отделением тюркских военнопленных от других (под тюркскими, при всей запутанности их идентификации, понимались все народы Поволжья, Средней Азии, Кавказа, в том числе, как это ни странно, таджики, армяне, грузины и разные другие малочисленные народности Северного Кавказа). Было создано от 25 до 30 таких комиссий общей численностью от 500 до 600 человек (в основном состоявшие из немцев и многократно проверенных представителей довоенной эмиграции).

14 октября появился официальный приказ ОКВ об отделении тюркских военнопленных и размещении их в специальных сборных лагерях, создававшихся тогда на оккупированных территориях Польши, Прибалтики, Белоруссии и Украины. Такие «отделенные» продолжали считаться по своему статусу военнопленными, положение их в принципе менялось мало, но в значительной степени усиливалась их пропагандистская обработка.

31 октября 1941 года ОКБ сообщал о первых итогах работы: число отделенных и зарегистрированных тюркских военнопленных достигло 55 тысяч. Из них для сотрудничества комиссиями Восточного министерства было отобрано 5600 человек.

Почти параллельно, но без какой-либо санкции сверху пошли абвер и командование отдельных военных частей. 6 октября 1941 года генерал-лейтенант Вагнер от имени ОКХ дал директиву командующим тылами в районах действий групп армий «Север», «Центр» и «Юг» в порядке опыта создать из военнопленных казачьи добровольческие сотни и использовать их в борьбе против партизан, что фактически и стало «днем рождения восточных отрядов». Опыт этот, вероятно, удовлетворил германское командование, и 15 ноября 1941 года ОКХ отдало приказ командующему тылом группы армий «Юг» создать при каждой дивизии по одной сотне из «военнопленных туркестанской и кавказской принадлежности». Созданные сотни впоследствии были объединены в туркестанский полк (позднее переименован в «тюркский 444-й батальон»), который был задействован на охранной службе в районе устья Днепра и на Перекопе.

Осенью 1941 года возникли еще два довольно известных подразделения из представителей кавказских и среднеазиатских народов — это 450-й туркестанский пехотный батальон под командованием майора Андреаса Майер-Мадера и батальон «Бергман» («Горец») под командованием обер-лейтенанта Теодора Оберлендера. Эти соединения, однако, не вошли в состав сформированных чуть позже «Восточных легионов» и существовали впоследствии вполне автономно. Поправившись, Гитлер санкционировал создание «Тюркского легиона», а позднее и вовсе оформил свое решение специальной директивой ОКВ, по которой на территории Польши должны были быть созданы сразу четыре легиона из народов нерусской национальности: Туркестанский, Армянский, Грузинский и Кавказско-мусульманский.

Вербовка в легионы проводилась среди военнопленных в специальных переходных лагерях — дулагах (от немецкого Durchgangslager — переходный, транзитный лагерь), с использованием методов «кнута и пряника». Военнопленным наглядно давалось понять, какие прежде всего материальные «блага» сулит им переход на немецкую сторону — лучшее обеспечение, обмундирование, более свободные условия содержания в лагерях. Пропагандисты делали при этом основной упор на национальную самобытность военнопленных и те гонения, которым подвергались их религия и национальные языки в Советском Союзе.

В основных лагерях формировались сами легионы, а прибывшие в них военнопленные зачислялись в так называемые дополнительные (запасные) роты. Приказ ОКХ № 6953/42 от 24 апреля 1942 года предписывал, чтобы после прибытия в основной лагерь военнопленные обеспечивались так же, как и немецкие солдаты, при этом обращалось внимание на национальные особенности будущих легионеров (например, в питании). Они получали старое немецкое или же трофейное советское обмундирование. Военнопленные должны были как минимум один месяц находиться при таких дополнительных ротах под обязательным строгим контролем и проходить соответствующую подготовку и проверку на лояльность.

При комплектовании подразделений легионеров большое внимание уделялось не только подбору и расстановке кадров, в чем немцы были большие мастера, но и формированию «корпоративного духа» посредством соответствующих знаков различия. Так, легионеры должны были в обязательном порядке носить военную форму германского образца, однако кроме официальных иметь еще и свои собственные знаки различия своей национальной принадлежности: на правой стороне каски, на правом рукаве кителя или шинели и на воротнике кителя.

Кроме того, каждый вступавший в легион приносил клятву верности сначала по-немецки, а затем на своем родном языке: «При Боге я клянусь этой святой клятвой, что я в борьбе против большевистского врага моей родины буду беспрекословно верен Верховному Главнокомандующему германского вермахта Адольфу Гитлеру и как храбрый солдат готов в любое время пожертвовать своей жизнью ради этой клятвы».

После этого на своем родном языке легионер в обязательном порядке должен был сказать: «Я клянусь!»

Немецкий состав «Восточных легионов» должен был стать для «азиатов» образцом поведения и отношения к службе. «Немецкие солдаты должны быть образцом: никакого пьянства в присутствии легионеров, никакого обсуждения приказов вместе с легионерами, никаких унижений немецкого персонала перед легионерами», — значилось в разработанной для них инструкции, которую требовалось неукоснительно выполнять!

Что же касается национального состава, то согласно немецким предписаниям в «Восточные легионы» могли быть записаны узбеки, казахи, туркмены, таджики, киргизы, белуджи, дунгане, иранцы, кашгарцы, шугнанцы, таранчинцы, курамины и азербайджанцы; абхазцы, адыгейцы, черкесы, кабардинцы, балкарцы, карачаевцы, чеченцы, ингуши, кумыки, ногайцы, аварцы, ахвахи, андийцы, багулалы, ботлихи, хваршины, дидойцы, годо-берийцы, каратинцы, тиндалы, чамалинцы, даргинцы, кайтаги, кубачинцы, лаки, лезгины, агульцы, цахурцы, рутульцы, табасаранцы, удины, курды, талыши, таты, северные осетины, грузины, аджарцы, гурийцы, имеретинцы, кахетинцы, лазы, мингрельцы, сваны, южные осетины, а также армяне (преимущественно из Карабаха); уфимские и казанские татары, башкиры, говорящие по-татарски чуваши, марийцы, удмурты и мордва.