Древний Китай. Том 3: Период Чжаньго (V—III вв. до н.э.) - Леонид Васильев

Вторым объектом энергичного натиска Чжан И стало царство Чу. Целью, по словам Сыма Цяня, было разорвать созданные Су Цинем союзные отношения, связывавшие Чу с Ци, с которым будто бы намеревалось воевать царство Цинь. Эта цель представляется надуманной, ибо достать Ци царство Цинь в ту пору не могло просто географически — нужно было пересечь земли других царств. Как можно полагать, речь шла об отрыве Чу от Ци в рамках рушившегося и без того союза хэцзун. И именно это блестяще проделал Чжан И.

У Сыма Цяня подробно рассказывается, как Чжан И за разрыв отношений с Ци пообещал Чу 600 л и земли и как чуский Хуай-ван купился на это. Более того, когда уехавший из Чу Чжан И стал медлить с выполнением обещания, Хуай-ван начал публично позорить циского вана. Правитель Ци разозлился и порвал с Чу всякие отношения, перейдя в союз с Цинь, чего и хотел циньский правитель. После этого Чжан И, предложив лишь часть обещанных земель— не 600, а 6 ли, спровоцировал поход царства Чу против Цинь, но армии Цинь и Ци нанесли ему тяжелое поражение [Вяткин, т. VII, с. 126–128].

Чуский Хуай-ван кипел от негодования и требовал от Цинь выдачи Чжан И, обещая взамен какие-то земли. Но неожиданно Чжан И сам согласился возвратиться в Чу в качестве циньского посла и вновь стал уговаривать правителя Чу отказаться от бессмысленного членства в союзе хэцзун, который он называл не иначе как стадом баранов, и объединиться с Цинь, ибо ссора и еще одна война с этим царством грозят Чу поражением. Походя обвинив мертвого уже к тому времени Су Циня в обмане, Чжан И обещал прислать в жены чускому Хуай-вану дочь циского вана с большим приданым. Словом, искусная дипломатия Чжан И сработала, и он был отпущен из Чу, отправившись в Хань.

Следуя из царства в царство по проторенному некогда Су Цинем пути, Чжан И, однако, действовал более решительно, если не сказать нагло. Наряду с талантом блестящего политика и дипломата это помогало ему выкручиваться из самых сложных ситуаций, которые Су Циню обходились очень дорого. Методы же действий обоих были достаточно близки. Возможно, частично это объяснялось общностью основ образования, которое они получили у Гуй Гу-цзы, возможно, типичностью ситуаций, в которых оба оказывались. Как бы то ни было, но действия Чжан И очень напоминают дипломатию Су Циня. Например, в Хань Чжан И, подобно Су Циню, похвалив вначале правителя и его царство, заверил, что только сближение с Цинь поможет Хань не бояться его сильного южного соседа Чу. Этого оказалось достаточно, чтобы Хань пошло на сближение с Цинь, за что, к слову, Чжан И получил в награду от циньского правителя некое владение со званием Усинь-цзюня [Вяткин, т. VII, с. 132–133; Crump, 1970, фрагм. 393, с. 466–467].

После Хань последовал визит на восток, в Ци, где Чжан И, беседуя с Минь-ваном, после льстивых слов о могуществе Ци стал доказывать, что Цинь намного сильнее, особенно после сближения с Вэй, Хань и Чу. И делал вывод с присущей ему наглостью: не станете служить Цинь, это царство пошлет против вас войска своих союзников. Испуганный Минь-ван принял предложение Чжан И, который после этого поехал в Чжао [Вяткин, т. VII, с. 133–134; Crump, 1970, фрагм. 142, с. 174–175].

Беседа с правителем Чжао тоже началась с реверансов, с упоминания о том, что Чжао, когда-то возглавившее союз хэцзун, будто бы на 15 лет остановило агрессию Цинь (чего на самом деле не было). Но за эти годы, по словам Чжан И, Цинь усилило военную мощь, увеличило свою территорию и даже завладело треножниками чжоуского сына Неба[84]. Далее Чжан И напомнил об обмане Су Циня, не сумевшего создать крепкий союз хэцзун, а также о том, что теперь все основные царства являются союзниками Цинь, так что разгромить Чжао ему ничего не стоит. Чжаоскому правителю осталось только согласиться с доводами циньского посла и объявить о лояльности по отношению к Цинь [Вяткин, т. VII, с. 134–136; Crump, 1970, фрагм. 237, с. 293295]. А Чжан И отправился в Янь. Здесь он заявил, что на Чжао нельзя особо полагаться, поскольку оно уже ориентируется на Цинь, лучше последовать его примеру. Иного пути нет. Испуганный яньский ван согласился сблизиться с Цинь [Вяткин, т. VII, с. 136–137; Crump, 1970, фрагм. 454, с. 521–522]. После всех этих переговоров Чжан И победителем возвратился в Цинь, где в это время (310 г. до н. э.) у власти встал У-ван, который, по словам Сыма Цяня, еще в юности был настроен против Чжан И. Он отстранил Чжан И от должности сяна, что, по мнению Сыма Цяня, способствовало реанимации союза хэцзун. Желая реабилитироваться, Чжан И предложил циньскому правителю новый заманчивый план. Учитывая, что правитель Ци особенно не любит Чжан И и готов направить войска туда, где он окажется, нужно послать его в Вэй. Ци нападет на Вэй, а Цинь сможет через Хань дойти до Чжоу и овладеть треножниками. У-ван согласился, Чжан И прибыл в Вэй и оттуда послал своего представителя в Чу, чтобы оно предупредило Ци, что не стоит ради Чжан И воевать с Вэй. Но циский правитель, как то и предвидел Чжан И, заупрямился. Тогда чуский посол— по наущению того же Чжан И— разъяснил цискому правителю, что сам Чжан И задумал всю интригу, договорившись с Цинь, что оно вторгнется в Хань и станет домогаться чжоуских треножников, если Ци ввяжется в войну с Вэй. Циский правитель отказался от планов воевать с Вэй, а Чжан И снова получил в Вэй должность сяна и через год, в 309 г. до н. э., умер в этом царстве.

На первый взгляд судьба Чжан И и Су Циня во многом схожа. Чжан И немало сделал для Цинь, но в конечном счете не получил должного признания и умер на чужбине. В целом же эти незаурядные политики и дипломаты конца IV в. до н. э. нейтрализовали усилия друг друга, причем первый из них воздействовал более на разум правителей, стремясь обратить их внимание на усиление Цинь, чтобы сплотиться против него, тогда как второй бесцеремонно запугивал своих царственных собеседников тем, что сильное и агрессивное Цинь вот-вот нагрянет и раздавит их.

Оба метода действовали безотказно. Однако Су Цинь оставлял простор для сомнений, а после того как с трудом созданный им союз хэцзун начал разваливаться, аргументы Чжан И оказывались весомее. Конечно, выступления одних царств против других, вошедших в антициньский союз, означали лишь, что их сиюминутные интересы были сильнее стратегических соображений, побуждавших к объединению. По словам Сыма Цяня, некоторые дальновидные политики, такие, как вэйский сян Тянь Сюй, осознавая агрессивную сущность Цинь и опасность ее для всех остальных царств, пытались воссоздать союз хэцзун [Вяткин, т. VII, с. 139]. Но слабость и безрезультатность этих попыток для части царств антициньской коалиции были связаны с абстрактностью стратегических соображений. Ведь если для Вэй, соседнего с Цинь, угроза со стороны этого царства была насущной, то для отдаленных Янь и Ци едва ли не призрачной. И именно этим пользовался Чжан И.

Речи братьев Су и Чжан И дошли до нас в свободном изложении текстов, которые содержат многочисленные детали и аргументы, подчас не вполне соответствующие реальности, не говоря уже о многочисленных хронологических неувязках. Это скорее переложение более поздними авторами (Сыма Цянем и составителями «Чжаньго-цэ») того, что ходило вначале, возможно, в устных преданиях и пересказах свидетелей и участников событий конца IV в. до н. э., того самого времени, когда усилившееся в результате реформ Шан Яна царство Цинь стало реальной угрозой для остальных. Огрехи в хронологии и другие мелочи подтверждают, что перед нами предания, а не точные и надежные записи типа тех, что составлялись историографами чжоуских царств. Но из этого следует, что далеко не всему, о чем сказано в связи с политико-дипломатическими интригами Су Циня и Чжан И, следует верить. И если отбросить второстепенные и личностные элементы рассказов (хотя они, безусловно, важны, так как именно человеческие взаимоотношения играли и играют решающую роль в тех противоречивых событиях, которые в более позднее время представляются лишь объективными процессами), суть процесса, который совершался в конце IV в. до н. э., сводится в конечном счете к борьбе царств за гегемонию. В этой борьбе могли быть разные результаты, но, учитывая сложившийся расклад сил, основными должны были быть два: либо все царства, соединившись в коалицию, уничтожают сильнейшего из них (как то было в V в. до н. э. в царстве Цзинь, где три клана, Чжао, Вэй и Хань, уничтожили самый сильный четвертый, клан Чжи), либо самый сильный, искусно играя на разногласиях среди остальных, терпеливо расширяет свою территорию за счет войн сначала с ближними, а затем и с более далекими соперниками.

В данном случае усилиями Чжан И, который помог развалить (правда, и без того зиждившийся на очень непрочной основе и готовый рухнуть) антициньский союз хэцзун, на передний план далеко не случайно вышел второй вариант. Резкий разрыв между отвлеченными стратегическими интересами и конкретными сиюминутными целями соперничающих друг с другом правителей при искусной неторопливой политике правителей Цинь и умелой дипломатии деятелей вроде Чжан И определил весь дальнейший ход развития древнекитайской истории, обозначив в конце IV в. до н. э. итоги периода Чжаньго и всей долгой эпохи Чжоу. III век до н. э. был лишь логическим и уже безальтернативным вариантом историко-дипломатических и военных действий. Время сомнений, колебаний и убеждений осталось в прошлом. Впереди было лишь несколько десятилетий реализации того преимущества, которого добилось царство Цинь.