Преданный друг (СИ) - Леру Юлия

А вот теперь он потянул ее за руку и заставил остановиться и повернуться к нему лицом. Аккурат справа от них оказался самодельный, вырезанный неизвестно кем и неизвестно зачем в металлической сетке проход на кладбище — дыра, поблескивающая в свете луны проволока, прутья, торчащие наружу. Нике вдруг стало не по себе.

— Я правда ревную совсем немножко, — быстро сказала она, бросив взгляд в сторону блестящей в свете луны серебристо-зеленой травы по ту сторону сетки. — Но ты тут ни при чем. Это она постоянно на тебя смотрит.

— Кто, Наиля? — Егор рассмеялся, но оборвал смех тут же, увидев, что Ника не шутит. — Ник, да хватит.

Но она уже успела обидеться, и потому выпалила, совсем ни о чем не думая:

— Посмотрю я на тебя, если ко мне с вопросами каждый день будет подходить какой-нибудь... Жерех!

Он будто споткнулся на вдохе, но потом все-таки заговорил, и теперь его голос тоже был полон обиды:

— Ты специально? Знаешь же, что я злюсь, когда ты о нем говоришь!

Ника уставилась на него.

— Почему это ты злишься?

— Потому же, почему ты, когда я говорю с Наилей, — сказал Егор, отведя взгляд.

— Но ведь у него есть девушка.

— А у меня есть ты, но это тебе не мешает, — сказал он, все-таки снова глядя на Нику... и светлея лицом от мгновенного осознания: она на самом деле не знала о его ревности, она, как всегда сказала чистую правду, она ему никогда не лжет. — Ну хочешь, я вообще перестану с ней общаться? Вот вообще?

— Не надо, — сказала она неловко, но Егор уже принял решение.

— Нет, надо, — сказал твердо. — Думаешь, я теперь смогу просто так говорить с ней, зная, что тебе это неприятно?..

Из дыры в сетке вдруг потянуло холодом, и Ника неосознанно стиснула ладонь Егора и почти потащила его за собой прочь

— Ладно, а я тогда не буду больше говорить про Жереха, только пойдем скорее.

— Что случилось? Ты чего зубами-то стучишь? — тут же встревожился он.

— Просто замерзла.

— Тогда подожди. — Он снова заставил ее остановиться, и теперь не мог не заметить, как нервно она оглядывается. — Да ты чего? Все-таки испугалась?

Ника замотала головой, но Егор все равно привлек ее к себе, подтянул повыше воротник ее шерстяной кофты, поцеловал в лоб, потом в нос, потом в губы...

— Так теплее, правда? — пробормотал он после кучи поцелуев, и Ника угукнула, как сова, и прижалась щекой к его плечу. — Погоди, погрей руки, озябли ведь.

Они немного постояли так, слушая ночные звуки, пока Ника грела ладони и ухо у него на груди. Свет фонарика плясал на траве, а в нем плясали ночные букашки.

— Согрелась немножко? Или еще постоим?

Ника снова угукнула. Вскоре ей все равно пришлось отлепиться от Егора, чтобы двинуться дальше, и теперь этот глупый страх дыры в кладбищенской сетке был вовсе не так силен. Правда, она все равно не стала оглядываться. Шла, выпрямив плечи и зачем-то вздернув подбородок, почти до самой деревни, где на главной улице их встретил большой фонарь.

— Ник, а может, к нам заглянешь? — вдруг предложил Егор, когда они уже были под фонарем. — Выпьешь чай с медом, а потом я тебя провожу.

— Мне неудобно, — призналась она смущенно.

— Неудобно — это когда дети на соседа похожи, — вдруг выдал Егор одно из типичных выражений Лаврика. Ника прыснула от неожиданности, и он засмеялся вместе с ней. — Значит, зайдем. Еще не поздно, и мама будет рада. Ты ей нравишься.

— Правда? — покраснела на сей раз от удовольствия Ника.

— Ну да, — подтвердил Егор. — И она сама мне говорила, чтобы я не стеснялся и приглашал тебя, как раньше... ну, знаешь, когда мы еще были просто друзья.

Ника подумала о желтом свете настольной лампы, о солнечном меде, о горячем чае и булочках...

— Пойдем, — сказала она.

***

Егор и в самом деле тогда перестал разговаривать с Наилей. Я не знала, что он ей сказал и как объяснил, но их разговоры на переменках и возле школы сошли на нет очень быстро. И он, и я держали свое обещание до самого выпускного, но теперь Егор и Наиля встречались, а это значило, что в тот раз я оказалась права.

Она думала о нем.

Она была влюблена в него.

Мыслей, которые влек за собой этот вывод, было много, но сейчас я не хотела обо всем этом думать — и снова вспоминать...

— Я слышала, ты расстался с Таней?

Никола, идущий рядом чуть менее чем обычно широкими шагами, чтобы мне не приходилось бежать, покосился на меня.

— Правильно слышала. Расстался, — и добавил, как обычно заставляя думать, что именно это было: издевка, шутка, прямая отповедь или просто констатация факта, — но не надейся, Зиновьева, с тобой встречаться не стану. Даже чтобы насолить Ковальчуку.

ГЛАВА 21. НИКА

Лаврик в последнюю неделю совсем пропал с моих радаров. Позвонил еще в прошлый вторник, сказать, что улетает в Москву на встречу с каким-то очень важным потенциальным партнером — и потом набрал уже с московского номера, чтобы сообщить, что долетел нормально и уже заселяется в отель.

— Как вернусь, сразу займусь поиском квартиры, Ник, — сказал он, видимо, чтобы показать, что не забыл, но голос все равно звучал чуточку виновато. — Тут просто наклевывается выгодная сделка. Они ищут регионального дилера для своей линейки медтехники... небулайзеры, тонометры, глюкометры... глупо будет упустить шанс.

— И когда ты вернешься? — спросила я.

— Не знаю. В конце недели, где-то так, — сказал он, подумав. — Мы уже договорились с этим Грозовским о встрече, но перец он блатной, к таким на драной козе не подъедешь. Придется подмазать, в ресторан сводить, мосты навести... сама понимаешь.

— Понимаю, — протянула я.

Я очень не любила, когда Лаврик начинал говорить о делах с «блатными» и вообще «блатнить». Он однажды до жути испугал меня, когда как-то за ужином рассказал, что у нас, в Мертвом городе, застрелили сына одного криминального авторитета. Мальчик был типичный мажор: папины деньги на проституток и выпивку, крутая купленная папой машина, ощущение полнейшей безнаказанности — и пистолет в бардачке. Видимо, слишком часто и не перед темипонтовался, сказал Лаврик, уплетая за обе щеки чахохбили. Но напугало меня даже не это, а то, что мой муж знал этого криминального авторитета и, по его словам, регулярноотстегивалему, чтобы иметь возможность спокойно вести в городе дела.

— Ник, да все это делают, понимаешь, все? Он же смотрящий, — сказал он тогда, похоже, даже немножко жалея, что ляпнул лишнее. — Мне еще повезло. Этот Вован с отцом в хороших отношениях были, так что, считай, по старой дружбе взял меня под свое крыло (прим. — на криминальном жаргоне смотрящими называются люди, наблюдающие за деятельностью преступных группировок в определенном городе, районе и т.п. Назначались они ворами в законе и, естественно, тоже из числа преступников. Во время описываемых событий в Оренбурге происходила замена «старых» криминальных авторитетов «новыми», далеко не самая мирная, так что обстановка была неспокойная).

Я даже не стала спрашивать, каким образом подружились отец Лаврика и этот самый Вован. Все, что было связано с криминалом, вгоняло меня в панику. Я не сходила с ума по «Бригаде», не восторгалась «Воровайками» и «Бутыркой» и спешила закрыть окно, когда во дворе начинались очередные разборки парней на крутых машинах (прим. «Бригада» — популярный криминальный сериал 2002 года, «Воровайки» — женская группа, исполняющая блатной шансон, «Бутырка» — мужская группа, исполняющая блатной шансон). Одна из наших не первых, но и не последних ссор произошла как раз из-за «Бригады». Лаврик прилипал к экрану всякий раз, как там появлялись Белый, Космос, Фил или Пчёла, и в этот час раздражался на что угодно и на кого угодно, включая меня и Олежку.

— Слушай, Ник, я прошу всего лишь час отдыха, посмотреть фильм. Можете вы просто дать мне этот час и сами заняться чем-то еще? — раздосадовано говорил он, когда я в очередной раз уводила Олежку из гостиной.