Седьмой сценарий. Часть 2. После «путча» - Сергей Кургинян

Люди приходят и уходят, а силы остаются и действуют. События августа подтвердили, что в нашем обществе имеет место очень сложная расстановка политических сил. Поверхностные процессы значат достаточно мало. Важно, что происходит «на глубине». Убежден, что путч — это сигнал с «глубины». В ходе модернизации оказались нарушены фундаментальные социальные законы, произошло насилие над принципами устройства общества. Урок путча состоит в том, что «социальная ткань» сама по себе, самоорганизуясь, даже без наличия сил и структур, уже может отомстить тем, кто не понимает или сознательно игнорирует принципы ее внутреннего устройства. Как сказал мой английский друг, «не надо плевать на вентилятор». Разве не очевидно, что чем сильнее будем «плевать на вентилятор», тем сильнее будут «судороги» в ответ? А управлять этими судорогами будут разные структуры и силы, действуя каждая в своих интересах. И конечный результат будет определяться сочетанием собственных процессов и вынуждающих воздействий сил и структур. При этом каждый «игрок» будет считать, что обманул другого и выиграл. А кто-то будет играть на «всех досках». Но в результате все проиграют, даже гроссмейстеры подобного рода «игр». Выигрывает только сила, способная включить духовную мотивацию и одновременно разработать серьезный целостный гибкий план выхода из тупика. Вопрос — как скоро сформируется подобная сила. Думаю, что процесс продлится несколько лет. Сейчас будет идти война нервов, позиционная игра со сложной заменой фигур, примерка друг к другу и к динамике политического процесса. Рывок состоится не раньше начала 1993 года.

До тех пор будет идти сложное маневрирование, накапливание сил и ресурсов.

Это касается всех, кто действует в реальной политике. Сегодня всем нужна передышка.

То, что это имитация, — очевидно. Но вот в чьих интересах? Кто с кем играл?

Все, на мой взгляд, построено было удивительно сложно. В этом смысле я поражаюсь поверхностности существующих анализов. Под видом изучения идет очередная волна сплетен и мифотворчества. Наши эксперты вычленили одиннадцать версий происшедшего. Из них наиболее вероятны три. Но в конце концов даже не это важно. Важны результаты. И я обозначу основные выигрыши той стороны, которую считают сейчас проигравшей. Еще раз подчеркну, что говорю о силах, а не о людях. Люди, которые участвовали в этой игре, почти все, скажем мягко, объекты, а не субъекты. Их «разыграли», и они переживают трагедию. В любом случае переживают. А над этим смеяться нельзя. Вообще нельзя смеяться над горем и смертью. Это очень серьезная вещь.

В детстве мне рассказывали о том, как Эренбург принес Твардовскому очередную часть своих мемуаров, где он писал об А. Фадееве. И А.Т вардовский ему закричал «Ты Сашу не трогай! Саша честнее нас! Он свое заплатил!» На меня тогда этот рассказ произвел сильнейшее впечатление. И, возможно, многое определил в моей жизни.

Ну а теперь о политике. Как ученый, просто не могу не вычислять тех выигрышей, которые Силы получили, пожертвовав Людьми, в результате «имитации путча». Любителей сенсаций сразу разочарую. Версия с участием М. Горбачева в игре, с нашей точки зрения, имеет не очень большую вероятность. Если он и играл, то его тоже переиграли. А кто же выиграл?

Будем считать. Сегодня вообще важно, на мой взгляд, не переживать, не рвать на себе волосы от ужаса и не плясать в эйфории, а анализировать, думать. Итак, первое. Прецедент военного переворота — впервые возник? Безусловно. Пусть «липовый», искусственный, пусть как «проба пера», но он создан. Кому это выгодно?

Второе. Сорвана «мягкая линия» М. Горбачева, его ново-огаревская эпопея. Я уверен, что политический стиль М. Горбачева исключает наличие таких резких рывков, как то, что явилось результатом августовских событий. Так кто ему поломал игру?

Третье. Жесткая компонента сопротивления, всякие подпольные структуры и группы начали закладываться. В чью это пользу?

Четвертое. Бутафорские, я бы сказал, «злобогонные» структуры, такие, как «Старая площадь», «Кабинет министров», «Съезд» и «Верховный Совет», сметены. Для многих это трагедия. Многое незаконно. Но политически эти структуры были обречены еще раньше. Эти структуры были покорными и безвредными. Они были «мальчиками для битья». Отдать их народу на растерзание сегодня — это значит не иметь жертвы на завтра. Так кто же выиграл от такой политической рокировки?

Пятое. Расколоты и молодежь, и интеллигенция, и весь демократический лагерь. Это самый важный процесс. В результате падения олигархии начинается новая, особенно интенсивная перегруппировка сил. В чью пользу?

Шестое. Усилилась неоднородность политических движений по регионам и территориям. Создались точки роста новых, далеко не демократических движений и сил. В чью пользу?

Всего у меня таких вопросов более тридцати. Я надеюсь, что когда-нибудь, и достаточно скоро, смогу их изложить и дать на них развернутые ответы.

А пока что… Важно, чтобы те, кто хочет быть в политике, срочно учились думать. А эмоции… Слабонервным тут вообще не место.

«Гласность», 26.09.1991 г.

2.7. Главному редактору «Независимой газеты» В.Т. Третьякову

Виталий Товиевич!

Как Вы знаете, еще 17 сентября я направил Вам открытое письмо с надеждой на его публикацию в «Независимой газете». Однако до сих пор не удостоился с Вашей стороны никакого внимания. Поэтому вынужден прибегнуть к помощи «Юридической газеты», которая воспроизводит почти дословно открытое письмо на Ваше имя.

Уважаемый Виталий Товиевич!

Я с большим удовольствием читаю статьи о себе. Особенно это касается того, что публикует Ваша газета. Ведь именно ей и ее публикациям я обязан тем, что моя известность, пользуясь западной терминологией, мой имидж стали столь высоки, что мне была обеспечена та самая непотопляемость, на которую сетует Ваша газета.

Признаюсь, у меня не было никакого желания отвечать на публикации в Вашей газете. Это могло пригасить интерес прессы ко мне, что вовсе не отвечало моим тактическим и стратегическим установкам.

Однако сразу же после путча Вы в Вашей газете сделали жест, вызвавший мою симпатию. Вы опубликовали интервью, данное мной Елене Черновой, в котором позволили мне заявить о своем отношении к происшедшему. В связи с этим я отчасти сменил установку на Вашу газету и считаю должным как-то проявить ответное человеческое отношение к Вам как главному редактору, как выяснилось, небезнадежного печатного органа.

Поэтому прошу считать это письмо выражением признательности к Вам за публикацию сразу после путча моего интервью.

Теперь к делу. В последней публикации обо мне — «Птица Феникс провокации» — допущен грубейший «прокол». Названо в качестве очередного моего покровителя имя человека мне вообще неизвестного, который о своих связях со мной также узнал только из Вашей газеты. Этот факт куда более многозначителен, чем просто вымысел. Он означает, например, что ни один политический деятель, вне зависимости от того, как далеко он «отпрыгнул» от меня и моей организации, напуганный Вашими «устрашающими» публикациями, теперь уже не может считать себя в безопасности. А вдруг благодаря «Независимой газете» обвинят в содействии нашей корпорации «Экспериментальный творческий центр», которую рисуют бог знает в каком свете. Но пришла пора узнать нормальную, юридически достоверную, фактами подтвержденную правду о корпорации и обо мне лично. Теперь уже этого не избежать. И это будет иметь самые серьезные последствия для Вашей газеты.

Как режиссер, я хорошо знаю, сколько труда стоит создать организацию, сколько труда стоит сформировать подлинно творческий коллектив. Вы, безусловно, талантливый человек, и Ваша газета со временем могла бы вступить в конкуренцию даже с лучшей газетой СССР — «Коммерсантом». На сегодня, по оценкам наших экспертов, а они, поверьте, вполне объективны, Вы стоите примерно на пятом месте в списке серьезной советской прессы.

По советским и зарубежным оценкам Вам не хватает сдержанности тона, хладнокровности и выдержанности, которые отличают те газеты, про которые принято говорить, что это «хай класс». Второе качество, которого газете явно недостает, — объективность и надежность подаваемой информации. Это особенно видно по бесконечным публикациям обо мне Вашего сотрудника Михаила Леонтьева, который, подобно Мцыри, «знал одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть». Эта сжигающая его страсть к разоблачению моей инфернальной фигуры лишила юношу, изначально эмоционально неустойчивого, всякого чувства меры и сделала из него посмешище в глазах его молодых коллег. Но я не могу понять Вас как руководителя газеты, позволяющего бесконечно долго удовлетворять «законное чувство ненависти» моего бывшего сотрудника ко мне или к моей организации.