Изумруды, рубины, алмазы мудрости в необъятном песке бытия - Тимур Зульфикаров

Чтоб зачерпнуть хлебнуть горсть гроздь живосеребряных снегов снегов перлов летящих тающих на ладонях жемчугов

Ах из колодезя ночной Вселенной зачерпнуть хлебнуть крещенских снегов да вифлеемских русских звезд

Ах Боже! Ах как дышится метельной алмазной свежестью летучей в необъятно всхлипывающих от одиночества полях полях полях

О Боже я пью летящий леденящий кружевной крещенский снег

И вдруг вижу чую на снегах метельных свеженежных свеженежный след след След

След белой иерусалимской Ослицы и рядом Его След

А иногда лишь след Ослицы вьется одиноко на полях

То Он садится на Ослицу то ее жалея бредет босо в пальмовых сандалиях

По русским по снегам аки по тивериадским водам волнам

То один След то два Следа кочуют вьются льются дышат необъятно одиноко по

пустынной спящей по крещенской по Руси

То Два Следа то Один

Но чаще Два…

Ах Русь Святая — Белоснежная Ослица Белоснежного Спасителя Христа

Русь Святая — Белоснежная Ослица

То с Христом

То без Христа…

Такая тишь морозно-звездная рождественская колыбельная стоит в ночных полях полях холмах в пустынных деревнях

Как будто Русь Святая Тысячелетняя притихла упокоилась смирилась

полегла в жемчужно алмазный необъятный гроб гроб гроб

Чу! брат мой одинокий! чуешь слышишь как неслышные снежинки шепчутся и падают в сугроб

И сугроб растет до Вифлеемских звезд…

Скоро скоро в мир явится Агнец Господь Бог…

Метель в ночь рождества

Кто-то бродит вздымается в поле пустынном метельном рождественском

Я гляжу из оконца калужской полузабитой полуживой избицы моей

До оконных древлих наличников заметенной жемчужно блаженно запорошенной замороженной завороженной

Кто там бродит хоронится плещется заметается украшается напоследок ледяными летящими кружевами метельными

Иль там Богосошественница Богородица Богодева ищет земную избу ясли вертеп

Где можно спеленать обласкать утолить Неземного Новорожденного Богомладенца

Да избы русские все поголовно погромно забиты убиты иль снегом до крыш заметены похоронены покровенны

Иль там Волхвы заблудились забылись застудились в русской бездонной метели

А они ведь Цари Посланцы Востока и не знают о снеге метельном не ведают

Иль там в метели Звезда Вифлеема потеряла След Богоматери и Богомладенца

И озаряет лишь избы несметно замерзшие

Ах кто бродит вздымается мается в ночной соннозвонной бескрайней всерусской пустыне метели

Ах может давноусопшая матушка моя затосковала по мне в Царствии Небесном

Да на миг на свиданье летящее опустилась на землю по снегам вселенским метельным

Ах в Ночь Рождества в Метель Рождества опускаются сходят по сне’гам на землю Гости Небесные

Ах но только на одну ночь

На одну метель

На Рождественскую

Пеленающую Богомладенца

Ах русская зима

Ах белоснежные сугробы и холмы алмазные алмазнопылящие чудотворящие недвижно кочующие холомы

Ах белоснежные верблюды многогорбые моего заснеженного вселенского одиночества

Куда бредете

А до талых вод далеко далеко далеко…

Я поеду в Крещенье

В Дураково в деревню

Где живет ждет меня

Мой учитель Михаил Морозов

Там душа возвращается к Вечному Богу

А сугробы доходят до Звезды Вифлеема…

Да все чудится мне первосеребряный первоплач на всю Русь перволепет

Алмазного Богомладенца…

В русской проруби ледяной крестильне первокупели…

Если тебе снится звездное алмазное небо

Вот закроешь устало глаза — и в алмазах текут полыхают несметно Плеяды

Значит скоро умрешь ты обрадованный

И пойдешь по млечным дорогам

И будешь блаженно пылить на звездных осыпчивых звездных тропах

В поисках матери и отца и иных усопших

И после странствий бездонных

Встретишь родных возлюбленных и влюбленных

И уже никогда с ними не разлучишься не разминешься не разрыдаешься не разойдешься

О Вечный Боже!

О встречи вечны на вечных на звездных дорогах

Там никто никогда не услышит прощального слезного Слова…

Я поселюсь во псковской умирающей деревне Синего Николы

В заброшенной окраинной синей избе над синим обрывом

Над синими январскими лазоревыми нетронутыми девственными снегами снегами

Ах кто пойдет побредет прошелестит проскрипит по девьим снегам моего одиночества

Но иссиня-черный ворон прилетает ко мне

И синяя от зимних снегов бродячая собака приходит ко мне по синим синь-васильковым снегам

И синий от снегов с коралловым огненным брюшком дятел стучит от одиночества в дверь мою

Ах зимняя Русь — тут даже дятлы одиноки от синеснежья зимней пустыни

Ах тут дятлы бьют стучатся в дерева от одиночества а не в поисках червей кормильных

Ах деревня Синего Николы

Ах моя синяя изба в синих синь-васильковых снегах снегах

Ах иссиня-черный ворон

Ах синяя от синь снегов собака

Ах синий одинокий дятел

И только Синеглазая в стыдливом трепетном тайном синем ночном платьице рубахе

Уж никогда не постучится в дверь мою… даже на мгновенье не заглянет…

Златокурчавая… златонагая… златобосая… в снегах синесеребряных

Я гляжу уповаю из ночного оконца моей одинокой последней калужской избицы

На млечнокишащую млечнокипящую необъятно метель

Мою избу кривую засыпающую залепляющую пеленающую в белоснежный саван забирающую уносящую

Во вселенную ко звездам ворожащим

А я гляжу как последний фонарь в метели качается мается

А мне все чудится что вокруг фонаря лепечут лепятся носятся не снежинки кружевные ледяные курчавые

А майские влюбленные шепчущие бабочки бабочки бабочки…

Пыльцой жемчужною чарующей друг друга обвивающие обнимающие окружающие

Ах русская влюбленная метель… летучая бескрайняя пыльца летучих мириадов бабочек пыльцой пылящих

Тогда я выбегаю из избы в одной ночной рубахе от бессонницы горящей

Ах что ж мне хладно в бабочках летящих…

Реквием

Я умру усмирюсь распадусь разбредусь упокоюсь на талой дороге в блаженном весеннем плывущем ущелье Рамит

Опущусь иль споткнусь у какой-то жемчужно цветущей духмяной пчелиной медовой

Приблудной заблудшей уже равнодушной акации

И сложив опустив пожелтевшие древние пергаментные папирусные руки и ноги

В алмазно хрустально ледовый арык

Я блаженно забудусь засну заблужусь затаюсь как новорожденный младенец в млечных перстах младой матушки

Ах тогда из-за малахитовых смарагдовых бирюзовых струящихся гор

Прилетят белоглавый язычник гриф сип

И священный высокогорный провидец загробья могильник орел

Чтобы тело мое расклевать расплескать как в блаженные времена Зороастра

Или с саваном мусульманским святым пыльный изумрудный Ангел родной Азраил

На дороге улыбчив взойдет и меня сладким саваном обовьет

И пешком босиком по дороге весенней веселой

Мы в Царствие Божие заживо по земле уходящей по талым курчавым арыкам в обнимку вдвоем побредем

И над нами заплещут крылами прельстительный белопенный аметистовый гриф

И лазурный покорный вселенский уже прирученный загробный орел

Крещенье

Опять мне снится чудится алмазноснежная жемчужная пылящая крещенская дорога на деревню Дураково

Где у калитки ветхой ждет меня учитель православья деревенского

Многогрешный многосветлый Михаил Морозов

Там в белопуховых необъятных снегах холмах сугробах ликуют радуются купаются белоснежные овцы козы кони и смоляные в’ороны

А Богородица с Младенцем улыбаясь лучезарно плывет в крещенской деревенской серебряно пушистой крестильне проруби купели

И потому-то белоснежные овцы козы кони и смоляные вороны ликуют в сн’егах

Как вселенские волхвы прозревшие под Звездою Вифлеема

И бледный от морозов русских алмазнольдистокрылый Ангел Благовещенья

Стоит у проруби крестильни купели

С шубою из царских звезднохвостатых горностаев блаженно белоснежных…

Via Dolorosa

Ах все дороги на Руси глухим бурьяном заросли

И лишь одна пылит живет манит дорога

Дорога Виа Долороса

По Ней Последний Государь Руси с Крестом ушел

И Русь Святую за Собой на Крест увел возвел