Какого цвета небо - Николай Дементьев

– Как тебе кажется, какое движение будет у шара – абсолютное и по отношению к плоскостям, – если плоскости движутся параллельно и в одну сторону?

– Абсолютное такое же, как и у плоскостей, а относительного не будет.

– Так я и думал, – кивнул он. – А если плоскости движутся с равными скоростями, но в разные стороны?

– Центр тяжести шара будет оставаться на месте, а линейные скорости на его поверхности… – и замолчал, проверяя себя на всякий случай, – да, будут равны линейным скоростям плоскостей.

– Так я и думал. А угловая скорость шара?

– Поделишь линейную скорость плоскости на радиус шара, угловую получишь в радианах.

И тут мне стало самому интересно: а как вообще может меняться угловая скорость шара при изменении линейных скоростей плоскостей? Да если еще варьировать его диаметром, величинами коэффициентов трения, качения и скольжения?

– Забавная задача, а?… – спросил Казя, свернул свой клочок бумажки, затолкал его в карман моего пиджака.

– Ты знаешь, – сказал я, – а ведь она кажется простой только на первой взгляд.

– Ну, а я про что говорю? – удовлетворенно закончил он, и мы пошли в аудиторию.

Я сидел, слушал Левашову, даже записывал, что она говорила, и все никак не мог перестать думать про этот шар, зажатый в двух плоскостях. Так и видел, как он то вращается, то скользит, то начинает двигаться в сторону, обратную той, в которую идет одна из плоскостей. Оказалось, что, меняя движение плоскостей, коэффициент трения и диаметр, можно заставить шар двигаться как угодно. Даже хотел, помнится, тут же на лекции достать Казин клочок бумажки, попробовать решать. Только присутствие Мангусова и сдержало меня.

По средам мы не занимаемся. После ужина Татьяна села за письменный стол, стала что-то писать. Я даже обрадовался этому, пристроился в кухне на столе, чуть не с наслаждением начал решать задачу Кази. Так мы с Татьяной просидели целый вечер, и очень удивились оба, когда сели пить чай: было уже двенадцать.

В четверг перед началом занятий я показал Казе решение его задачи: на четырех листах были разобраны в общем виде все возможные варианты движений шара. Казя стиснул мою руку, спрятал листки. А я-то еще думал, что мы с ним разберем мои выводы, даже поспорим!…

– Эх ты, Иванушка!… – сказали мне Рая с Валей, видевшие это.

– Вчера вечер сидел? – спросил Мангусов. Капитонова качала головой, а я вспомнил, как Веселов цитировал Даля: «Добряк, простак…»

– Ну обожди, милок!… Тебя еще жареный петух клюнет! – сказал Мангусов Казе.

– Жареный, может, и клюнет, но Ванюшка-то не годится для этой роли! Люди разные, но все они занимают свое место в биологической таблице. Как вы думаете, умный был человек Дарвин? То-то и оно, что умный! Значит, борьба за существование – продолжается! Пусть по виду она и совсем не похожа на борьбу. – И заключил торжественной цитатой неизвестно из кого: – «Овец стригли, стригут и – стричь будут!»

Я на всякий случай обнял Мангусова за плечи, а тут и звонок на лекцию зазвенел. Мангусов сказал Казе:

– Видишь, сколько нас здесь?! – У входа в аудиторию толпился чуть ли не весь наш поток, у Кази медленно и сильно стало вытягиваться лицо. – Дорого ты, Казимир, заплатил за свое домашнее задание по физике! Нашим мнением о себе ты заплатил, понял?!

– А нам ведь, возможно, после вуза вместе работать! – сказали Рая с Валей.

– Обманул парнишечку? – И глаза у Капитоновой сделались совсем черными, как у Венки они бывают иногда. – Испортил ему среду?!

– Подождите, товарищи! – сказал Казя и даже руки протянул, загораживая вход в аудиторию, стал внимательно глядеть мне в глаза. – Почему ты, Иван, сделал мое задание, испортил себе среду?

– Я же не знал, что это твое домашнее задание.

– Подождите, товарищи! Ну, а допустим, знал бы, сделал?

– Сделал бы, наверно…

– Подождите, товарищи! Почему?

– Ну… интересно мне было.

– Вот! А теперь – в чем моя вина, спрашивается? – И торжествующе стал глядеть на всех.

А я вдруг сказал:

– И совсем не испортил я себе среду, мне же интересно было!

– Вот! – повторил Казя.

– Но если бы я знал, что это – твое задание, не отдал бы тебе листки, – сказал я.

– Кстати: а где они, эти самые листки? – И Мангусов опять двинулся к Казе.

Но в это время доцент Малышев за нашими спинами по обыкновению доброжелательно спросил:

– Пойдемте, а?…

И мы быстро пошли в аудиторию. Сначала сидели молча, по одну сторону от меня – Мангусов, по другую – Казя. А я слушал Малышева, и мне было интересно, как всегда, слушать его, и записывал я старательно за ним, но вдруг понял, что продолжаю думать о задачах Казн. Один из случаев движения шара можно было вывести проще, чем сделал я. Но только покосился на строгое лицо Мангусова, вздохнул, ничего не стал говорить Казе. Тем более, что и первый метод решения был правильным, только слегка громоздким.

В конце лекции Мангусов придвинулся ко мне, шепнул:

– Если уж тебе, Иван, некуда силушку девать, так лучше Милке Скворцовой помоги: все-таки больной человек.

И я кивнул согласно в ответ. Он посмотрел на меня, улыбнулся.

В перерыв я подошел к Скворцовой.

– Ты задание по начерталке уже сделала?

– Нет еще, только начала…

– Знаешь мой адрес? – спросил я; она кивнула, стала слегка краснеть. – Приходи в субботу с утра, вместе будем делать.

– А жена? – И вдруг отчаянно покраснела.

– Ну, мы при ней целоваться не будем.

– Да я не про это!… – И отвернулась, нагнула голову.

Когда шли домой, я сказал Березовскому, что один из его случаев можно сделать попроще. Мы с ним остановились на улице под фонарем, я объяснил, он быстро понял, записал, снова пошли на остановку трамвая. Трамвая не было, мы просто курили и молчали, а потом Казя сказал негромко:

– Ты, Иван, прости меня.

– Забыли!

Но по-прежнему любопытно мне было: это Казя испугался из-за того, что все видели? Мангусов же сказал: «Дорого ты, Казимир, заплатил за свое домашнее задание!» Уже в трамвае я спросил:

– Ребят испугался?

Он глянул на меня, чуть улыбнулся:

– Меня испугать не просто, я в авиации служил. – Отвернулся, помолчал, договорил хрипловато: – Просто… ты хороший парень.

В субботу Милка пришла к нам, а с ней – Рая с Валей. «Инкубаторные» сказали весело с порога:

– Иванушка, а Татьянушки, конечно, нет дома?

Татьяна взяла меня сзади за руку, я ответил:

– Еле-еле удалось выпроводить из дому!

Жук весело крутился у них под ногами.

– Так-так! – сказала Татьяна, тоже выходя в прихожую.

Обманул, значит? – спросила Валя.

Зря, значит, через весь город тащились? – поддержала ее Рая.

– Плохо замаскировались! – сказала Татьяна, протягивая им руку.

– Вы уж нас извините, – сказала Татьяне Скворцова, – у нас все сроки прошли!

Мы вчетвером просидели всю субботу, даже обедали и ужинали у нас. Татьяна была в комнате родителей, писала что-то, иногда заходила к нам, говорила:

– Нет, вы подумайте, сразу троих пригласил: вот это муженек!

– Подвезло тебе, Таня, – отвечала Валя.

– Такие, Танюша, как Иван, не идут пятачок за пучок! – в тон ей говорила и Рая.

Милка улыбалась, а я удивился: когда это они на «ты» стали?

Задания по начерталке мы успели сделать вчерне, потом все пришлось вычерчивать на листе ватмана.

С заданием по физике мне повезло. Дарья Даниловна сказала:

– Ну, Егоров, а ваше задание, я считаю, вы уже выполнили, а я приняла его! – и показала мне листки, которые я отдал Казе, и другие листки – с моим решением задач Карасева и Гульцевой. – Вы перестарались, Егоров, решая чужие задачи: ваши попутные выкладки в них с лихвой, что называется, перекрывают и по объему и по сложности ваш вариант задания.

– А как же они? – спросил я, кивнув на ребят.

– Это уж – мое дело! А в их заданиях есть и самостоятельная работа. Если бы я не нашла ничего оригинального в их собственных решениях, не зачла бы их задания.

– Святые слова! – сказал я. – Простите, опять перестарался.

Она серьезно глядела на меня:

– Очень мне это по душе, Иван, что вы все время в одну и ту же сторону «стараетесь перестараться!»

15

Татьяна ласково и несильно толкала меня в плечо. Я сказал, не открывая глаз:

– Гражданочка, сегодня выходной!

Татьяна засмеялась, подождала минутку, снова начала покачивать мое плечо.

– Водку продают с десяти, – сказал я. – Успеем!

– Так-так! – сказала Татьяна, и голос у нее был какой-то глуховатый, поэтому я открыл глаза: Татьяна лежала, как обычно, рядом со мной и спала…

Сел рывком в постели, уже понимая, что это Татьянина мама Нина Борисовна, ведь больше ни у кого ключей от квартиры нет. И мне было почему-то никак не повернуться к ней, даже одеяло я стал снова натягивать на плечи… Все твердилось: «Соломины приехали! Соломины приехали!» Было как-то страшно: и что мы с Татьяной в постели, и что про водку я сказал, и, главное, что перед ее родителями я впервые в новом качестве…