Революция чувств - Зоя Кураре

Дверь открылась и на пороге детской появилась Петькина мать.

– Я предлагаю перемирие. Может, по тарелочке щей съедите? А, мальчики? – дрожащим голосом сказала женщина.

– Ну, ты, мать, всегда вовремя. Спасибо, конечно, но дай нам с сыном выяснить отношения до конца. Щи, я надеюсь, красного цвета, и политика их не коснулась?

– А может, сначала поедите? – нежно замяукала женщина. Но Кузьмич так пристально посмотрел на жену, что та не решилась больше вмешиваться в разговор мужчин. За долгие годы семейной жизни с Пузиковым его жена четко усвоила одно незыблемое правило – ее место на кухне. Там она хозяйка нержавеющих кастрюль, царица пельменей, повелительница фаршированной рыбы и пирогов с кислой капустой, а на остальной территории просто жена и мать. Дверь захлопнулась.

Пузиков не любил, когда его прерывали, но на этот раз утраченную в разговоре с сыном мысль он с завидной быстротой восстановил, как только посмотрел на Петьку.

– Вот, Петька, ты историк. Помнишь, чем закончилась перестройка Горбачева? И таких исторических примеров я тебе приведу тысячу. Ты из себя ученного корчишь, отец – работяга неотесанный. А я, сынок, жизнь прожил, я историю не в книжках изучал, а на собственной шкуре знаю «ху есть ху». Я поспорить с тобой могу, что все эти оппозиционеры и революции к добру не приводят. Проходили такое, и не раз. Ничего не изменится, вспомнишь через пару лет мои слова. Ничего. Рыба гниет с головы. Можно, конечно, поменять голову, только вся рыба из одного болота. Понимаешь меня Петька? Вся рыба. Я вор, а ты сын вора, у тебя появятся дети, и ты начнешь воровать, чтобы потомство прокормить. Думай, сынок, что нам с тобой делать, чтобы тебя из института не исключили.

Петька надул щеки, молчал. Он искренне верил Виктору Юбченко, но и отец ему не чужой человек. С доводами старшего Пузикова он не согласен, но то, что в примитивных аргументах отца есть ложка сермяжной правды – неоспоримый факт.

В дверь квартиры настойчиво звонили. Кто это? Николай Кузьмич недовольно хмыкнул и на правах хозяина пошел открывать незваному гостю тяжелую железную дверь. Как это он раньше не догадался, на пороге стояла в атласном красном мини-халатике соседка Люся. Халатик добросовестно отутюжен, а вот лицо юной красавицы выглядело помятым.

– Что это с тобой, заболела? – отечески поинтересовался Пузиков.

– Ага, нездоровится, – болезненным голосом ответила Люся.

Пузиков показал ей рукой, чтоб проходила. Приказал жене срочно налить Люське пятьдесят граммов тещиной самогонки от простуды и накормить ее горячими щами.

О Люсе всегда заботились в доме Пузикова. Молодая девушка жила не только на одной площадке с их семьей, но и являлась Петькиной невестой. Петька рассказал родителям, что Люся работает манекенщицей, им профессия будущей невестки страшно не понравилось, потом они смирились. Однако Пузиковы поставили условие сыну: если он на ней женится, Люська должна бросить подиум, и найти для себя приличную работу. В крайнем случае, Николай Кузьмич возьмет ее работать к себе в контору паспортисткой.

Работать манекенщицей, об этом Люся искренне мечтала. На самом деле она зарабатывала себе на хлеб профессией натурщицы. Ей знакомы расценки продажной любви, по которым она общалась с мужчинами задолго до встречи с Ковбасюком. Об этом юный историк и его родители, слава Богу, не догадывались, а потому жалели и подкармливали бедную Люсеньку. Нахваливая щи будущей свекрови, натурщица мысленно прикидывала, сколько денег она заработала за минувшую ночь. Мало того, что «жирная крыса» опустошила ее холодильник, не оставив ей на завтрак ни одного яйца! Так еще Ковбасюк надумал вылепить из нее настоящую Мата Хари. И практически без согласия уложил ее юное тело в постель к другому мужчине. Мужчина, ах этот мужчина, это что-то особенное. Жаль только, что художник называл ее в порыве страсти Женечкой. Измена налицо, так что пусть Ковбасюк раскошеливается. От последней мысли Люся подавилась горячими щами, и семейка Пузиковых в полном составе дружно хлопала ее по спине, проявляя трогательную заботу о здоровье будущей невестки.

Благие намерения, как диагноз

Наташка Благова шла по коридорам родной телекомпании и чувствовала неминуемое приближение грандиозного скандала. Баллов на восемь, нет, пожалуй, на двенадцать. Сюжет Жоры Волкодава о митинге на площади Фестивальной, естественно, возымел действие разорвавшейся бомбы. Джип учредителя телеканала Артура Лысого, припаркованный возле главного входа, прямое тому подтверждение. Бедный Сюсюткин. Наверное, именно сейчас Лысый с присущей ему страстью добрался до самого уязвимого места Богдана Степановича, его щупленькой шейки. Неужели снимут? Навстречу Наташке Благовой по коридору, демонстрируя красивые ножки, в неприлично короткой юбке шла Лара Лисичкина. Сейчас прояснится, успокоила себя Наташка.

– День добрый, – умышленно делая ударение на слове добрый, приветствовала коллегу Наташка Благова.

– Ты что, шутишь? Или еще не в курсе последних событий? – возмутилась неосведомленности Наташки главная сплетница всех времен и народов госпожа Лисичкина.

– Знаешь, у меня Санька заболел, я утром вызывала врача, слава Богу, температуру удалось сбить.

– А на кого ты ребенка оставила?

– Соседка присмотрит, не в первый раз. Поэтому, сама понимаешь, я не в курсе последних событий.

– Тут такое происходит, такое. Артур прилетел с утра злой, как черт. Кричал на Сюсюткина минут сорок, кричал так, что его крик слышали журналисты спортивной редакции на втором этаже. Слов они не разобрали, впрочем, и так понятно. На ковер вызывали Таньку Стервозову, она, естественно, отморозилась, крайним оказался Волкодав. Жорку, наверное, уволят. Артур Лысый его лично допрашивал, он говорил Жорке: «тебя просили подать материал, как факт».

– А Жорка что? – поинтересовалась Наташка Благова.

– Что, что не будет же он Таньку Стервозову сдавать? Знаешь, Наташка, я утром просмотрела газеты, там пишут, что второго тура президентских выборов не избежать. Господи, хотя бы первый пережить нашему брату журналисту!

– Неделя осталась, – констатировала Благова. – Ты за кого?

– Стервозова говорит, надо голосовать за Виктора Юбченко. Доводы убедительные приводит.

– А ты, ты сама что думаешь? – настаивала Наташка.

– Ну, Юбченко… Что-то в нем есть. Политик новый, интересный, – промурлыкала Лара Лисичкина и, сославшись на занятость, побежала запутанными коридорами телекомпании «Полет». Наташка Благова не зашла в редакцию информации, решила перекурить. На лестничной клетке, отведенной для любителей подымить, на счастье, пусто. Наташка поблагодарила за это высшие силы, ей необходимо прийти в себя и в спокойной обстановке обдумать произошедшее. Итак, рассуждала она, в ситуации, которая произошла, нет правых и виноватых. Просто, идет очередная предвыборная кампания. Она, конечно, непростая. Выбираем не каких-нибудь депутатов городского совета, а президента Закраины. Основной удар ложится на центральные средства массовой информации. То, что я каждый день вижу с экрана телевизора, рассуждала Благова, лишний раз доказывает – наш брат, столичный журналист, вынужден по полной программе работать на хозяина. Отсюда вывод – чьи денежки, чей канал, о том и песню поют. Хотя чувствуется между строк, эзоповым языком некоторые столичные журналисты пытаются рассказать правду. «А в чем правда, брат?» – вспомнила Благова фразу из любимого кинофильма, которая стала в ее сознании, а может и в неконтролируемом подсознании руководством к восприятию мира, людских ценностей. Правда?! Оценить то, что сейчас на самом деле происходит в стране, мы сможем спустя время. Юбченко – это смена политического курса, Япанович – продолжение существующего. Что лучше для Закраины, непонятно. Как ни странно, честных выборов хотят и «оранжевые» и «бело-голубые», во всяком случае, об этом открыто декларируют обе команды кандидатов. На самом деле победителей не судят и каждый штаб «за ценой не постоит», чтобы усадить в главное кресло страны своего Виктора. «Паны дерутся, а у холопов чубы трещат», эта народная мудрость, как нельзя лучше иллюстрирует происходящее. Неужели мы настолько холопы, что готовы перегрызть друг другу глотки? Брат возненавидит брата, жена мужа. Вон, Танька Стервозова, сколько лет мы с ней дружим, а теперь враги, она со мной не здоровается. Не проще ли спокойно выполнять свои служебные обязанности, а после работы, хочешь – дружи, а хочешь – не общайся с подчиненным. У нас, у хохлов, вечная борьба за межу, за собственную правоту, мы без скандалов не можем. Европейские стандарты поведения на работе, дома, на улице, теории Дейла Карнеги – это фантастическая повесть о том, как закраинцы переселились на Марс. И стали жить долго и счастливо. А здесь, сейчас, в Закраине, зависть к тем, у кого денег больше, чем у тебя, нетерпимость к мнению и выбору других людей, стремление мало работать, но много денег получать, а лучше «на халяву» сорвать Джек-пот… Что касается региональных СМИ, то они вне игры, слово за Киевском. А настоящие кукловоды сидят еще дальше. Так стоит ли искусственно создавать революционную ситуацию здесь, тратить на это нервы и здоровье, если главные события, скорее всего, будут развиваться в столице, по указке извне.