Революция чувств - Зоя Кураре

– Ничего не понимаю, в чем собственно проблема? – недоумевал Олег Рогов.

– Это я не понимаю, чего вы от меня хотите? – впервые за все время работы в штабе «Наша Закраина» закричал Ковбасюк на своего начальника.

– Я хочу, чтобы вы срочно достали сотню куриных яиц, можно больше, вы бухгалтер, вот и профинансируете эту акцию. Яйца мне нужны через час, что неясно? – с нескрываемым раздражением кричал Олег Рогов.

– Куриные?

– Да, Петр Антонович, ку-ри-ны-е, – произнес по слогам Рогов, – вы о событии в Ивано-Фрунковске слышали?

– Нет, – тихо ответил Ковбасюк, сознание к нему постепенно возвращалось, – я вас теперь понял, сделаю. Яйца, куриные сто штук снесу, простите, оговорился, достану.

– Ну, наконец-то, Петр Антонович! Жду вас на площади Фестивальной, вы постарайтесь, голубчик.

Слово «голубчик» прозвучало не к месту, почувствовав это, Олег Рогов, понизив голос, добавил к сказанной глупости:

– Не достанете куриные, можно любые другие.

Объехав супермаркеты в центре города, Ковбасюк с удивлением обнаружил отсутствие на полках магазинов такого стратегического продукта, как куриные яйца. Гуси и страусы в Задорожье никогда не неслись, климат не тот. Поэтому, в сознании оппозиционного бухгалтера созрели две версии происходящего.

Первая – житейская, куриные яйца в городе варварски раскупили голодные горожане, и вторая, политическая – это проделки «Партии Губерний». Петр Антонович мысленно склонялся ко второй версии. Отступать бухгалтеру некуда, позади митинг, а потому, оседлав железного коня, Ковбасюк направился обратно к любовнице. Открыв дверь ее квартиры своим ключом, он бесцеремонно, не снимая грязных ботинок, пошел на кухню.

– Яйца есть?

Люся мирно пила зеленый чай с жасмином, появление Ковбасюка дважды за один вечер не входило в ее планы.

– Я купила вчера три десятка, правда сегодня утром жарила яичницу, – промяукала любовница.

– Надеюсь, ты все не съела? – Ковбасюк собственноручно открыл холодильник и посчитал имеющиеся в наличии яйца. Их оказалось двадцать пять штук.

– Я у тебя, Люсь, экспроприирую яйца в пользу победы на выборах оппозиционных сил партии «Наша Закраина», – без тени улыбки на крысином лице произнес Ковбасюк.

– Что! А что я есть буду?

– На вот пятьдесят долларов, моя кошечка. Надеюсь, этого хватит?

Увидев деньги в руках Петра Антоновича Ковбасюка, натурщица расцвела, словно цветок жасмина. Она стала кокетливо отпивать маленькими глотками из миниатюрной чашечки обжигающий ее пухленькие губы чай. Неприятный факт, лепестки противного на вкус цветка плохо заваривались, Люся не смогла освоить простую китайскую чайную церемонию. Поэтому натурщица постоянно отплевывалась лепестками жасмина, назойливо прилипавшими к ее острому, как жало, язычку.

– Тьфу, – сплюнула Люся очередную порцию лепестков, похоже, другая зелень возбуждала ее сегодня больше, чем обыкновенный зеленый чай.

– Пятьдесят долларов за два десятка яиц, слушай Ковбасюк, завтра я завалю ваш офис яйцами.

– Ты хочешь сказать, – издевалась над Люсей жирная, штабная крыса, – что сама их снесешь, потому что в магазинах нет ни одного яйца, я только что оттуда, ни одного, во всем городе, слышишь, Люсьена!

– Снесу. За деньги я все снесу, – это сермяжная правда, которую натурщица впервые в жизни сказала о себе постороннему человеку. Но товарищ Ковбасюк этой правды не услышал, да и зачем ему нужна голая правда от Люськи, зарабатывающей на хлеб наготой.

– Глупышка, такая цена на яйца актуальна сегодня и сейчас. Одевайся, срочно звони Сашке Громову, пусть берет свою картину и приходит на площадь, будем «Партию Губерний» мочить и ее кандидата в президенты Виктора Япановича, – скомандовал Ковбасюк.

– Шо?

– Не шокай, деревня, звони Сашке Громову, – нервничал Ковбасюк.

– Так картина еще не готова!

– А мне плевать, я хочу его жене досадить, она корчит из себя местного политтехнолога. Я ее к нам приглашал работать – отказалась зараза, теперь на «Партию Губерний» пашет. Представляешь, Женька Комисар приходит на площадь кардинировать митинг, а на противоположной стороне стоит ее муженек с картиной в руке, прославляющей оппозицию. Ха-ха-ха, – Ковбасюк от смеха прослезился.

– Ты ее просто ненавидишь!

– Хуже, она подруга бывшей жены, Наташки Благовой, если бы не Женька, я благоверную вот бы где держал, – Ковбасюк показал натурщице жирный кулак, – благодяря этой феминистке Комисар наша семья распалась. Она у меня умоется слезами. Я сучке все припомню!

– А я думала, семьи распадаются, потому что умирает любовь? – вставила пять копеек Люся.

– Какие вы бабы дурр-рры!!!! Любовь… Хватит нести ерунду, тебе деньги я не за это плачу, давай работать, моя кошечка, звони Сашке Громову.

Собрав яйца в пакет, Ковбасюк отправился в штаб партии «Наша Закраина», где полным ходом шла подготовка к митингу на площади Фестивальной, который Олег Рогов окрестил митингом протеста.

Митинг на площади Фестивальной должен стартовать в восемь часов вечера, но за полчаса до его начала участники двух штабов основных кандидатов на главное кресло страны стройными колонами двинулись к месту проведения грандиозного, по задумке, мероприятия. Единственное яйцо в Ивано-Фрунковске совершило политически некорректный полет и вот результат. Стенка на стенку! Что будет?

Возле гостиницы «Интурист», среди двух помпезных городских фонтанов, которые благодаря местной детворе наполовину заполнены мелкими камнями и монетами, собрались сторонники кандидата в президенты Виктора Япановича. Грязная вода в фонтанах горожан не удивляла, по своему составу она напоминала события, происходящие в стране и родном городе Задорожье.

На противоположной стороне проспекта Ленина, возле здания областной государственной администрации, протестовали сторонники другого Виктора, до хрипоты скандировавшие фамилию Юбченко. Политических оппонентов разделяли стройные ряды работников правоохранительных органов.

Александр Куликов схватил за руку Женьку Комисар и потащил в кусты. Он страшно злился, а потому решил испробовать на стойкость комиссарский дух.

– Ты видела все это убожество, – шипел Куликов на ухо Женьке Комисар.

– Господи, какой болван это придумал, – поддержала Женька патрона. – Акция с яйцом скомпрометировала и выставила на всенародное посмешище нашего кандидата. Штабные столичные крысы усугубили ситуацию, они решили провести митинги в поддержку пострадавшего от яйца Япановича на территории всей Закраины. А еще политтехнологами себя мнят! А мы – отдувайся по полной программе. Фу! Стыдно… Саныч, а как вы оцениваете надписи на плакатах? – поинтересовалась мнением шефа Женька Комисар.

– Обратил внимание, хорошая работа. С Волкодавом беседовала?

– Да. С остальными журналистами как быть?

– Я все решил на уровне редакторов, прорвемся.

– Ну почему там, наверху, думают мягким местом, а не головой, – Женька хотела высказаться и по этому поводу, но Куликов ее прервал.

– Тихо, слышишь!

– Гу-гу, бу-бу…

На трибуне ораторы от «Партии Губерний», вещали в порядке живой очереди мудрые речи в плохо работающий мегафон. Остальные участники митинга, рабочие местных предприятий, студенты, работники коммунальных служб изображали толпу. Изображали своим озабоченным видом поддержку пострадавшему от яйца кандидату в президенты. Они уклонялись от комментариев, когда назойливые журналисты бегали среди митингующих и совали им, чуть ли не в рот, детекторы правды – микрофоны. Что говорить, если хочется есть, хочется надеть теплые домашние тапочки и отдохнуть в кресле перед телевизором с тарелкой горячего супа. А приходится стоять на холоде и слушать выступающих ораторов от партии власти, вещающих в неисправный мегафон политические глупости.

Александр Куликов еще раз прислушался, медленно повертел своей небритой физиономией в разные стороны. Женька, глядя на него, не сдержалась и хихикнула. Потому, что шеф напомнил ей любимого пса Вика, тот вертел огромной мордой, когда в его собачей жизни происходило что-то непонятное.

– Слышишь? – внимательно прислушался Сан Саныч к происходящему на главной городской площади Задорожья.

– Не-а, – музыкально пропела Женька.

– Вот и я о том же, мегафон неисправен, – констатировал Александр Куликов.

– К счастью. Все что ни делается, к лучшему. Журналисты глупостей не напишут, все равно ничего не слышно, – улыбнулась Женька и непростительно пристально посмотрела на шефа. А у него красивые зеленые глаза, странно, почему я раньше этого не замечала, подумала она.

«Зачем я потащил ее в кусты, здесь тесно и она близко, ее глаза, они словно две карие спелые вишни провоцируют меня. Да, я начальник, но мужчина, черт побери, – подумал Куликов. – Ты на работе, возьми себя в руки!»

Женька и Куликов настойчиво продолжали смотреть друг на друга в упор, как будто добровольно участвовали в сеансе совместного гипноза. Пауза затянулась, Куликов театрально закашлялся.