Маскарад на семь персон - Олег Рой

Эти ненужные, в сущности, пустяки напоминали коробку с пуговицами, обрывками тесемок и прочим швейным хламом. Но хламом они были до поры до времени: вдруг сломается движок молнии на единственных зимних сапогах? Булавочкой застегивать? В валенки переобуваться, как бабке-колхознице? А в коробке обычно удавалось отыскать подходящий движок – и ура, красота, цивилизация и никаких валенок! А вы говорите – хлам!

Навестить родные пенаты Кристина выбралась нескоро. Вроде и ехать-то всего ничего, но страшно было по-прежнему: приедешь – и опять все старательно забываемое схватит липкими щупальцами, цепкими корявыми пальцами – не вырвешься, так и останешься такой же мелкой, грязной и никому не нужной. Только после первой, отлично сданной (о как она старалась!) сессии Кристина почувствовала в себе достаточно уверенности.

После Москвы Тверь показалась ей пустынной, какой-то низенькой и удивительно невзрачной. Про родной поселок и говорить нечего. Кривые улочки утопали в сугробах, их домишко, кажется, еще больше покосился: вот растает подпирающий почерневшие стены снег – и рухнет избушка.

Мать, увидав Кристину, всполошилась, закудахтала, как снесшаяся курица:

– Да как же это? Стряслось чего? Выгнали? – и завершила кудахтанье победительным: – А я говорила, что никому ты в этой Москве ни на что не сдалась! Говорила? Говорила! А ты и слушать мать не желала, все самой умной себя почитала. Ну как, наелась столичной жизни? Убедилась, что мать-то слушать надо?

Все это было настолько привычным, настолько предсказуемым – и таким далеким от реальности – что Кристине вдруг стало до ужаса смешно. Вот так вот. Не обидно – как бывало когда-то. Смешно.

И, едва мать сделала паузу – перевести дух, сообщила равнодушно:

– Каникулы у меня. Сдала первую сессию, вот решила навестить. Не ко двору, могу и в Москву вернуться.

– Это что еще за «вернуться»? Сессию, говоришь, сдала? И куда ты ее сдала?

– Сессия, мама, – терпеливо объяснила Кристина, стараясь выражаться попроще, – это экзамены такие. Пока в институте учишься, каждые полгода сдаешь экзамены по пройденным предметам, – про зачеты она предусмотрительно не упомянула, не то мать вовсе запутается, а когда она запутывается, виноваты все вокруг.

– И что, все сдала? – Мать поглядела на нее без прежней раздражительности, даже что-то похожее на уважение во взгляде проявилось. – Двоек-то хоть нету? – деловито уточнила она.

Кристина усмехнулась:

– Все «отлично». На пять в смысле. Могу зачетку показать.

После разглядывания еще новой, но уже чуть потертой зачетки мать совсем отмякла:

– Ну надо же! – бормотала она, собирая «праздничный» стол. – А я не верила… а оно вон как… Получилось, значит… Ну, Крыська, ну ты даешь! Может, еще и принца себе отхватишь, не чета нашим алкашам.

Профессора, лекции, лабораторные работы и семинары мать не интересовали. Только и спросила – уже усевшись за стол и приняв «за студентку» пару рюмочек наливки:

– И кем же ты после института станешь?

Вот как ответить? Вряд ли матери можно объяснить, что такое фармакология. И Кристина сформулировала попроще:

– Лекарствами буду заниматься.

– Врачом, что ли? – не поняла мать. – Тоже дело неплохое.

– Нет, не врачом, – Кристина покачала головой, мысленно посмеиваясь. – Врач лекарства выписывает, а я их делать буду. Ну придумывать, проверять и так далее.

– В аптеке, что ли, сидеть станешь? Тепло, чисто… Ничего так.

– Может, не в аптеке, может, в лаборатории, где новые лекарства разрабатывают, – Кристина попыталась прояснить картину, но мать уже и так все для себя «прояснила». Собственно, кем Кристина станет после института, ее не слишком интересовало. В тепле, в чистоте – и ладно.

– Замуж-то когда соберешься? – настойчиво расспрашивала она. – Нашла уже кого-нибудь?

– Ну, мам, – взмолилась Кристина. – Какое – замуж? Сейчас об учебе надо думать, а не…

Мудреного слова «приоритеты» мать все равно не поняла бы. Впрочем, Кристина и объяснять не собиралась. Чтобы она по своей воле выложила матери свои планы – да никогда! Начнутся обсуждения, пересуды, перемывание косточек – в первую очередь самой Кристине. Строительство планов и бесконечные поучения о том, как она – молодая ведь еще, сама не сообразит, продешевит, прохлопает выгоду – должна строить свою жизнь. Вон и сейчас уже чуть не на каждой фразе приговаривает: вот будет у тебя, Кристя, муж богатый, тогда и телевизор новый заведем, и дом поправим – ох и заживем! С какой стати замужество Кристины должно непременно обеспечить матери новый телевизор и ремонт дома? Нет уж, пусть всем этим Петр Петрович занимается, которого мать так привечает. А пока довольно с нее довода про то, что главное сейчас – учеба.

– Ну гляди, – мать неодобрительно качала головой. – Да только как же это? Сперва учеба, а до тех пор так в девках, что ли, и будешь ходить? Так и женихов приличных разберут уже, и вовсе в перестарках остаться можно. Диплом-то – оно, конечно, дело хорошее, да только замуж-то по морде берут, а не по диплому. Кому ты нужна-то будешь, пересидевшая, когда вокруг молоденьких полно?!

Ох, что б она понимала! Вот что у матери за характер такой? Всю жизнь и то ей не так, и это не эдак. То юбка слишком короткая, то за учебниками нечего столько сидеть, потому что замуж срочно надо. Наверное, думала Кристина, даже если бы я получила не диплом, а целую Нобелевскую премию и вдобавок вышла замуж за короля Бельгии, мать и тут нашла бы миллион минусов. И староват жених, и не красавец, и вообще сколько там той Бельгии, маловато будет, надо было посолиднее короля подыскать. Тут уж ничего не поделаешь, только молчать и не нарываться.

Хотя насчет того, чтобы пойти замуж, Кристина, собственно, не возражала. И вовсе не обязательно для этого ждать получения диплома. Уже с первого семестра ей стало ясно, что вписать свою фамилию на какую-нибудь там доску вряд ли удастся. Не по скудоумию – соображала она неплохо, и учеба давалась ей легко, скорее – по… нежеланию. Совсем ей не хотелось карабкаться к научным вершинам, да и место чиновника от фармацевтики, большого аптечного начальника тоже как-то не прельщало. Неинтересно.

Вот «приводить себя в порядок» (только в столице она поняла, что это такое, и сколько к тому есть возможностей), «чистить перышки» – вот это ей нравилось. Это делало ее как будто лучше. Чище как будто…

Нет, ей не приходилось ежиться, заслышав за спиной шипящее «порченая». Никто ни о чем не догадался. И не о чем догадываться – не было ничего. Не было! И какая ж она «порченая»?! Совсем даже наоборот – получше многих. Достаточно в зеркало взглянуть. А можно и не в зеркало – вон как парни ей вслед смотрят, прямо головы сворачивают.

Но хотелось быть – еще лучше! Чтобы один взгляд в зеркало говорил: ты никакой не «второй сорт», ты – экстра-класс! И Кристина – в меру доступных возможностей – усердно занималась, так сказать, самоусовершенствованием.

Самосовершенствование – оно, знаете ли, тоже разное бывает. Смотря к какому совершенству стремиться. Нам вдалбливали, что красота – не профессия? И все это было – вранье. Знаете, сколько сил надо приложить, чтобы и брови, и ногти, и волосы, и тело выглядели безупречно? Вот то-то же.

Нет-нет, красота как работа виделась Кристине совсем не в «том» смысле. Ни подиум, ни журнальные обложки ее не манили. Ей вообще не нравилось находиться в перекрестье слишком обильных взглядов. Быть центром и объектом восхищения в кругу «своих» – приятно. А среди незнакомых – страшно. И даже противно. Как будто… грязно.

В общем, замуж – это была идеальная перспектива.

Ни про какую любовь Кристина, разумеется, и не думала. Она и книжек-то про любовь с тех пор ни одной не прочитала. Брехня все это, презрительно думала девушка. Что-то в ней сломал тот последний школьный сентябрь. Какие-то надежды, что ли. И оказалось, что жить без этих «надежд» можно очень даже неплохо. Жизнь, в сущности, весьма приятная штука. Если на нее здраво посмотреть. Оценить, что действительно важно, а что – шелуха. Вот любовь-морковь или, скажем, гонка к научному Олимпу – это шелуха. А выйти замуж и наслаждаться стабильностью – очень даже неплохо.

Оставалось подыскать подходящую кандидатуру.

Внимание на Кристину обращали многие. Да что там многие – практически все лица мужского пола, от свистевших вслед сопливых подростков до почтенных старичков.

В общем, выбор имелся богатый. Главное было – не промахнуться. Брак – это серьезно. Не хотелось бы вместо удовольствия получить каторгу. Но, в конце концов, у нее кроме восхитительной фигуры и «волшебного» (как выразился один из пожилых преподавателей) лица имелись еще и мозги. Это давало дополнительные преимущества, но в то же время создавало своего рода неудобства, поскольку поднимало планку гипотетических требований к будущему супругу. Нет, Кристина не ждала от замужества молочных рек с кисельными берегами, не мечтала о килограммах бриллиантов, не грезила кругосветными круизами на собственной яхте. Ее запросы были куда скромнее: теплое семейное гнездышко, где тобой восхищаются и к тому же не возражают, чтобы ты тратила время и деньги на уход за собой. Светские развлечения не помешают (надо же где-то демонстрировать собственное совершенство), но и без них жизнь достаточно приятна. Дети? Почему бы и нет? Если тебя принимают за старшую сестру собственной дочери – или за девушку твоего же сына – это приятно. О том, что до этого предстоят еще пеленки, режущиеся зубки и школьные родительские собрания, Кристина не то что бы не задумывалась – никакие «детские проблемы» ее просто не пугали. Действительно, после их-то поселковой жизни, с удобствами в углу сада, прожорливой печкой и уличной водяной колонкой, ухаживать за симпатичным карапузиком в теплой городской квартире, где вода (даже горячая!) льется прямо из крана, а чистоту белья обеспечивает стиральная машина, – да это же чистое удовольствие.