Первое дело Матильды - Оливер Шлик

неврологу – я же, удивительным образом, именно в этот момент убеждаюсь, что он говорит правду. Потому что о своей сверхспособности он рассказывает, не подчёркивая, что она делает его кем-то выдающимся, а так, будто ему от этого стыдно и неприятно. И кроме того, всё это мне кое-что напоминает: несколько недель назад мы с госпожой Цайглер смотрели по телевизору один репортаж. Речь шла об англичанке, которая в результате аварии получила тяжёлые травмы головы. Она полностью поправилась, но случилось нечто загадочное: эта женщина внезапно заговорила не только на английском, но и на безупречном французском. И это при том, что она за всю жизнь ни разу не была во Франции и не учила французский в школе. Для её врачей и семьи эта история осталась абсолютной загадкой. И для самой женщины тоже. Если случаются такие чудеса – разве не мог этот удар по голове что-то изменить в мозгу у Рори? И разве не мог он из-за удара приобрести способность, которая кажется невероятной лишь потому, что она есть только у него?

Проходит какое-то время, пока я обретаю дар речи:

– Значит, вам нужно дотронуться до какого-то предмета, и тогда…

– Нет-нет, – говорит Рори, нервно почёсывая голову. – Одного предмета недостаточно. В каждом деле, чтобы выйти на след, я должен прикоснуться к трём-четырём. В деле смертоносных снежных шаров их было даже одиннадцать. И сложность в том, чтобы установить взаимосвязь между тем, что тебе показывают разные предметы. Тогда, в деле хихикающей мадонны, мне пришлось выяснять, как связаны между собой молитвенник, лимонный йогурт, число «семь» и звук слива воды в унитазе. Нужно научиться сопоставлять, иначе все отдельно взятые факты ничем не помогут, – застенчивый детектив обессиленно обводит рукой разложенные в комнате пожитки: вазы, скульптуры, карнавальные ордена, формы для выпечки, кухонную технику… – Каждый их этих предметов каким-то образом связан с тем или иным преступлением, – тихим голосом поясняет он. – Но все с разными. Я наталкивался на них случайно. Так сказать, между делом. Они что-то вроде архива нераскрытых дел. Я занимаюсь ими, когда у меня нет заказов. Например, китайской вазой, там, впереди, – закрыв глаза, сыщик проводит пальцами по тонкому фарфору. – Я чувствую, что она связана с каким-то преступлением. Каждый раз, когда я дотрагиваюсь до неё, у меня перед глазами появляется дом в болотистой местности. Но без другого предмета, как-то относящегося к тому же преступлению, она для меня бесполезна. Но кто знает: возможно, когда-нибудь мне попадётся такой предмет, и я установлю взаимосвязи.

– А заплесневевшая лазанья в большом холодильнике? – с чувством лёгкой гадливости спрашиваю я. – Она тоже из вашего архива преступлений?

– …Э-э-эм… да, – смущённо подтверждает Рори. Он медленно поднимает голову, и вид у него печальнее, чем у Доктора Херкенрата, когда госпожа Цайглер отказывает ему во вкусняшках. – Понимаешь теперь, почему я хотел, чтобы никто не знал о моём методе? – срывающимся голосом спрашивает он. – Мне… мне так стыдно. Никакой я не детектив. Я не умею ничего из того, что должен уметь сыщик. Никого не могу толком опросить, не говоря уж о том, чтобы провести допрос. Я слишком благопристоен, чтобы взламывать компьютеры, не вожу машину и даже не держу пистолета. Потому что считаю слишком ужасным в кого-то стрелять. Я кажусь самому себе каким-то проходимцем… – Совсем сникнув, Рори шепчет: – Я просто обманщик, а не сыщик.

15

Эликсир для полости рта и прочие тайны

– Чушь несусветная! – вырывается у меня. Да так громко, что в стеллаже дребезжат карнавальные ордена, а из кухни с боязливым взглядом в кабинет прокрадывается разбуженный Доктор Херкенрат.

С не менее испуганным видом Рори только тихо бормочет:

– Э-э-э… что?

– Ну подумайте хорошенько! – говорю я. – Конечно, вы сыщик! Вы же сами сказали: все факты ничего не дают, если не можешь их сопоставить. Если не способен обнаружить модели поведения и взаимосвязи. Но как раз в этом-то вы и круты. И какая разница, от кого получать информацию – от свидетеля или от железной трубы? И ещё: вы говорите об этой способности словно о какой-то ужасной болезни. А на самом деле это ведь классно! Вам радоваться надо: вы не просто сыщик – вы сыщик, обладающий суперсилой. Вы застенчивый сыщик-супергерой!

Рори печально улыбается:

– Очень мило с твоей стороны, Матильда, что ты видишь эту ситуацию таким образом. Но… – он опускает голову. – Теперь это всё равно не имеет никакого значения, потому что сегодня моя способность меня подвела. Именно сейчас, когда Шарлотте нужна моя помощь.

– Вы предполагаете, что могло случиться? – спрашиваю я, вопросительно глядя на него.

Сыщик, подавленно покачав головой, пытается объяснить:

– Сила сигнала, посылаемого мне предметом, и то, что он мне показывает, зависят от многих факторов. Не всегда это предметы, напрямую связанные с преступлением, как оружие или какое-то орудие преступления, – бывает, я получаю информацию от пары старых ботинок, надетых преступником в тот день, когда он замыслил преступление. В деле смертоносных снежных шаров таким предметом оказался шпиль рождественской ёлки, купленный преступницей в день первого убийства. Но самые сильные сигналы и самую чёткую информацию всегда дают предметы с места преступления, которые… – Рори прерывается с извиняющейся улыбкой, – м-да… это наверняка прозвучит очень странно… но самую важную информацию я получаю от предметов, которые… э-э-э… стали жертвой преступления.

– Предметы, ставшие жертвой? – ошарашенно повторяю я. – Что вы имеете в виду? Взломанную шкатулку для украшений? Или угнанный велосипед?

– Хотя бы, – кивает Рори. – При взломах это часто окна или двери, которые взломщик вскрыл или разбил, чтобы проникнуть в дом. Они ведь тоже в определённой степени оказываются жертвами этого преступления. То же самое касается и сломанного замка или вскрытого сейфа. – Откашлявшись, сыщик робко смотрит мне в глаза. – От сейфа, откуда похитили бесценную жемчужину, я вообще-то должен был получить мощный сигнал. Но не уловил… ничего. Так… словно… словно никакого преступления и не было. Ощупывая сейф двадцать минут, я не получил ни одной зацепки. Даже после того, как… – внезапно замолчав, Рори сильно краснеет.

– Даже после того, как – что? – спрашиваю я.

– Э-э-эм… вероятно, тебе следует знать… кхм… ещё об одной детали, – говорит застенчивый детектив, вытаскивая из-под кресла и водружая на середину стола… бутылочку с ополаскивателем для полости рта!

Я таращусь на него, ничего не понимая.

– Как я уже говорил, когда я касаюсь предмета руками, в голове у меня вспыхивают картинки, – объясняет Рори. – Но иногда они очень нечёткие. Словно за какой-то дымкой. И вот я… я выяснил, что могу в этом случае получить более чёткое изображение,