Первое дело Матильды - Оливер Шлик

Положив мне блинчик с корицей (пахнет он божественно), она садится за стол напротив меня и, сверля строгим взглядом, принимается выпытывать про сегодняшний день.

Я преподношу ей вольную импровизацию на тему событий в аквазоопарке, включая вымышленное рождение тюленя и столь же вымышленный неприятный случай у бассейна с пингвинами.

– А, кстати, – говорю я как бы совершенно между прочим. – Завтра я снова целый день с Каролиной и её родителями.

– Опять? – удивлённо наморщив лоб, спрашивает госпожа Цайглер. – И что вы собираетесь делать?

– На весь день – посещение пуговичной фабрики, – не моргнув глазом заявляю я.

– Пуговичной фабрики? – она смотрит на меня так, словно у меня не все дома. – Это кому же такое в голову пришло? Или… что, в этой религии пуговицам придают какое-то особое значение?

– Да, – подтверждаю я, – пуговица означает у них мир и просветление.

– Ну, в общем, я даже не знаю, подходящая ли для тебя компания эта Каролина, – бормочет госпожа Цайглер и провозглашает: – На пуговичную фабрику завтра, так и быть, поезжай. Но послезавтра останешься здесь! Твоим родителям не понравилось бы, что ты постоянно где-то мотаешься. Твоя подружка Каролина может ведь и сюда заглянуть. Тогда я хоть составлю себе впечатление о ней.

– К сожалению, это невозможно, – скорбным тоном говорю я.

– Это почему? – спрашивает госпожа Цайглер. – Что, её вера запрещает ходить в гости к подруге?

– Нет. Но вы же знаете, какой номер у этого дома.

– Тридцать семь. И что?

– Членам секты Каролины разрешается входить только в дома с чётными номерами, – информирую я её, придав лицу выражение «тут уж ничего не поделаешь». – Большое спасибо за блинчик. Было очень вкусно!

Я встаю и, поставив тарелку в посудомойку, марширую к двери:

– Спокойной ночи, госпожа Цайглер!

– Чётные номера, – бормочет она себе под нос. – Совсем спятили!

Тому, что мне не спится, есть сразу две причины. Одна из них – Доктор Херкенрат, который, устроившись на матрасе у меня в ногах, каждые несколько секунд блаженно посвистывает во сне. Очевидно, ему снится мир без белок. Или романтический выгул с Шарлоттой.

Другая причина в том, что я просто не могу отключиться: постоянно вижу перед собой лица встреченных сегодня людей. Они преследуют меня, даже когда я наконец забываюсь беспокойным сном, где вместе с Доктором Херкенратом и белым кроликом прыгаю вокруг снежного ангела в парке Шпруделей. Шарлотта, стоя чуть поодаль за мольбертом, рисует эту сцену, в то время как Дориан Шпрудель в ярко-розовом гимнастическом костюме скачет по подъездной дорожке. «Уж я этому парню показал!» – вопит он. Между тем Лана Берг бродит босиком среди деревьев в поисках своих туфель. Наполовину спрятавшись за заснеженным кустом, Рори сосредоточенно лижет голубую жемчужину размером с мяч для фитнеса, а Геральд Шедель кричит ему через весь парк: «Крепкий кофе! Вам нужен крепкий кофе, мой мальчик!» В это время дворецкий Торвальд катит по снегу сервировочный столик, предлагая всем присутствующим тёплый ополаскиватель для рта. Но не успеваю я сделать глоток, как на парк ни с того ни с сего обрушивается мощная снежная буря. Снежинки такие большие, что закрывают мне весь обзор. От кружащихся по воздуху маленьких льдинок коже больно как от тысячи уколов иголкой. «Рори!» – в испуге кричу я, но слышу только где-то далеко тихое покашливание, которое вскоре заглушается рёвом резкого холодного ветра. Затем рядом со мной раздаётся оглушительный треск, как если бы откололся кусок от огромного айсберга: снежный ангел разламывается пополам, и из него выскакивает белка ростом с человека, одним длинным прыжком подпрыгивает ко мне и, шмыгнув носом, рычит голосом комиссара Фалько: «Закончи фразу: «Мягкий в обращении… Ну же! Давай! Мягкий в обращении… Говори уже. Или тебе есть что скрывать? Отвечай – или отправишься в тюрьму. Вперёд! Закончи фразу! Мягкий в обращении…»

«…твёрдый в делах!» – хриплю я – и с бьющимся сердцем подскакиваю в постели. Несколько секунд я абсолютно не ориентируюсь в пространстве, пока не замечаю мирно спящего в изножье кровати Доктора Херкенрата и тогда понимаю: это всего лишь сон. Но какой… Господибожемой! Гигантская белка с голосом комиссара. И тёплый ополаскиватель для рта. Бр-р-р!

Внезапно почувствовав себя совершенно обессиленной, я снова падаю на подушки и спустя десять секунд засыпаю глубоко и без всяких снов.

17

Крюмпельман и заносчивый дворецкий

Следующим утром ни свет ни заря я на ногах. Важна каждая минута! Если сегодня мы решающим образом не продвинемся в нашем расследовании, возникнут сложности, потому что завтра я однозначно не смогу помогать Рори – из-за наложенного госпожой Цайглер запрета выходить на улицу. Конечно, я могла бы просто незаметно выскользнуть из дома – тогда по возвращении меня будет ожидать крутая взбучка по-цайглеровски, но этого я не боюсь. Проблема в другом: в следующем же телефонном разговоре с мамой госпожа Цайглер пространно нажалуется на моё поведение, и мама с её интуицией тут же захочет знать, что происходит. Из неё тоже мог бы выйти хороший сыщик. Стоит ей что-то учуять – она ведёт себя как ищейка. Таким жалким отговоркам, как аквазоопарк или пуговичная фабрика, госпожа Цайглер, возможно, и поверит – но к маме с этим даже приближаться не стоит. А уж с какой-то вымышленной Каролиной так точно. Она мгновенно почует неладное и будет допытываться, пока не поймёт, в чём дело. Против моих расследований в округе мама не возражает, но узнай она, что с недавних пор я охочусь за настоящими преступниками, – придёт в ужас. И моя многообещающая детективная карьера очень быстро закончится.

Но для спешки есть и другая причина: комиссар Фалько вознамерился отправить Шарлотту за решётку. И по его словам, он располагает доказательствами. Он сделает всё, чтобы убедить судью подписать приказ об аресте Шарлотты. А как только он его получит – сразу же заключит наследницу под стражу. Этого ни за что нельзя допустить!

В четверть восьмого я, выскочив из душа, быстро влезаю в джинсы и сапоги. Затем натягиваю свой любимый свитер – чёрный с принтом в виде неоново-зелёных молний на груди – и пытаюсь успокоить вовсю разошедшегося Доктора Херкенрата. Догадываясь, что я опять еду к Шарлотте, он прыгает по комнате так, что уши взлетают над головой, и, нетерпеливо повизгивая, царапает дверь.

Госпожа Цайглер всё же очень удивляется, что посещение пуговичной фабрики начинается в такую рань, и, кажется, обижена, что я не присаживаюсь к ней за накрытый к завтраку стол, а второпях сооружаю себе бутерброд в дорогу.

– Боишься, что пуговицы от тебя сбегут? –