Марк Бернес в воспоминаниях современников - Коллектив авторов Биографии и мемуары

Потом мы шли ко мне или к нему, сидели до рассвета, говорили — все о том же, о ней. О песне…

Или по два часа подряд спорили по телефону — на ту же тему.

Это может показаться придуманным, причем «задним числом». Но это было так.

Более того, многих песен, в том числе и совсем не «бернесовских», вообще не появилось бы, если бы не одержимость Марка песней. И не просто песней, а выражением и изображением времени через песню. Дружа с поэтами и композиторами, он держал нас как бы под током: нужно найти, нужно сказать, нужно выразить в песне…

Пустые и бездумные песни существуют всегда в отличие от мудрых и глубоких, появляющихся очень редко.

Для пустых песен у Бернеса просто не было времени. Одержимый песней, он вкладывал в нее всего себя…

Где-то в пятидесятых годах киноартист Марк Бернес сознательно и, наверное, не без мучений и переживаний поставил для себя кино на второй план.

На первый план вышла песня.

Марк отказывался от многих ролей резко и четко. И не по причине, что в фильме не было песни. (В определенный момент возникло противостояние песне в кино. Считалось, что песня устарела. Ее заменили длинными переходами героев и ложно многозначительными диалогами. Песня раскрывает все. А мода была на недосказанность.) Артисту претило пустословие. Он оставался верен своей задаче: создавать образ современника.

Выступление на эстраде Бернес считал не концертом, а именно авторским выступлением. Волновался каждый раз ужасно, выкладывался, что называется, весь. Так легко отщелкиваемые некоторыми исполнителями два-три концерта в один вечер были для него делом невозможным.

Выступление с песней, исполнение песни перед широкой аудиторией стало для Бернеса кульминационным пунктом, выполнением высшего долга.

Но было и еще одно священнодействие в повседневности моего старого товарища. Он был повивальной бабкой многих песен, и не каких-нибудь, а заглавных.

Посмотрев фильм «Если бы парни всего мира…», Марк сказал, что он прекрасен, но был бы стократ прекраснее, будь в нем песня. Бернесу пришла идея — вдогонку уже вышедшему, к тому же иностранному фильму запустить песню.

Я нисколько не удивился, когда Марк явился ко мне среди ночи, без звонка и предупреждения.

Бросив мне идею «Парней», Бернес не стал придумывать песню за меня. Наступили тяжелые времена: я поднимался чуть свет по телефонному звонку Бернеса, в течение дня он непременно раз, а то и два наведывался ко мне собственной персоной; поздней ночью я не мог заснуть — знал, скоро будет звонить заказчик-мучитель.

Я попытался скрыться от атак Бернеса в подмосковном доме отдыха и там тихо поработать. Кончалась зима 1957 года, были сильные снегопады, дороги замело настолько, что разладилось снабжение дома отдыха, и директор объявил, что отдыхающим предстоит зимовка. Одна лишь машина пробилась сквозь сугробы. Конечно, за рулем ее был Бернес.

Сорок пятый вариант песни показался мне более или менее удачным. Мы с Марком решили вдвоем поехать в Ленинград к В. Соловьеву-Седому, но композитор как раз объявился в Москве{39}.

Он только что закончил работу над музыкой к двум фильмам и собирался отдыхать. Но Бернес взялся за него. Он не давал бедному Василию Павловичу выйти из номера гостиницы, тянул к пианино.

Соловьев-Седой написал два варианта музыки и увез их в Ленинград. Бернес преследовал композитора, спел у него дома на Мойке оба варианта, выбрал один и буквально вырвал его у Василия Павловича, еще не выяснившего для себя, какой вариант более удачен.

Бернес спел «Парней» впервые во время Московского фестиваля молодежи и сразу сделал песню знаменитой.

Если собрать все песни, пущенные в жизнь Марком Бернесом, убедишься в четкости его линии. Он искал себя в стихах товарищей. Он пел о главном.

Из моих песен Бернес пел «Воспоминание об эскадрилье „Нормандия“» на музыку М. Фрадкина, «Воспоминание об Алжире» В. Мурадели и другие…{40}

И каждый раз на подготовку уже сочиненной поэтом и композитором песни уходили недели и месяцы.

Манеру исполнения песен, отсутствие у Бернеса привычных вокальных данных не раз атаковали — главным образом администраторы от искусства. Любая расколоратуренная пошлость была им ближе этого честного, почти речитативного рассказа о жизни, который обманчиво утешал аудиторию: все так могут петь. Сейчас этот жанр уже перегнут в другую сторону, и о бернесовском исполнении вспоминают, как о высшем благе, как о золотых временах исполнения песни.

А как его любила публика!

Его узнавали в лицо и улыбались. Он принадлежал людям, и они радовались, что он у них есть.

Милые Лиля, Наташа и Жан{41}, я на днях вернулся из Югославии. Я видел там, как многие, очень разные люди, переживали нашу общую потерю.

Во многих газетах, как мне сказали, были напечатаны портреты Марка и статьи о нем.

Я уже не мог достать этих газет, за исключением одной («Политика», это — как наши «Известия»), которую сохранил хороший друг Марка Сережа Буденный, работающий в посольстве{42}.

Посылаю Вам эту вырезку.

Ваш Евг. ДОЛМАТОВСКИЙ

14 сентября 1969 г.

Священная война

ВИКТОР ВОЛКОВ

И песня его в бой звала[11]

Мне, участнику Великой Отечественной войны, хочется поделиться своими воспоминаниями о творчестве замечательного советского певца Марка Наумовича Бернеса, чьи песни помогали нам на фронте бить ненавистного врага. Задача моя и проста, и трудна. Проста, потому что голос этого чудесного певца без перевода долетает до сердец миллионов слушателей в нашей стране и за рубежом, а трудна тем, что Марк Наумович и в жизни, и в творчестве своем был необычайно скромен, обаятелен и прост.

Первый раз я услышал его в августе 1941 года. Он приехал в нашу эскадрилью с концертом в составе группы артистов.

Помню, как он поднялся на сбитую из досок сцену и запел:

Любимый город может спать спокойно,И видеть сны, и зеленеть среди весны…

Песня летела над головами летчиков, звенела в вечернем воздухе, заставляла сильнее биться сердце, звала в бой.

«Любимый город должен спать спокойно, — думал каждый из нас, слушая песни Бернеса, — мы обязаны обеспечить любимому городу спокойный сон и мирный труд».

Гитлеровский фашизм… И сейчас невозможно вспоминать эту войну без содрогания. Мне, бывшему военному летчику, довелось сражаться с хорошо обученными, натренированными асами гитлеровской армии, оберегать от бомб и снарядов родную столицу. Летал и над донскими степями, сражался на Курско-Орловской дуге. И всюду со мной была песня Марка Бернеса. Встречал я его и на Воронежском фронте.