Лишь небеса знают - Элайн Кофман

Тэвис отправился вниз, лег на койку и, подложив руки под голову, стал вспоминать, как Элизабет стояла перед ним как ни в чем не бывало с распущенными волосами. Ничего, он заставит ее заметить. Тэвис сцепил зубы. «Она еще узнает меня, Роберта Тэвиса Маккинона!» Чем дольше он лежал, тем отчетливей понимал, что она не просто задела его гордость, но отвергла его как любовника. Она! Женщина, которая вообще не понимает, что такое заниматься любовью! «Значит, я недостаточно хорош?» — спросил он у раскачивавшейся над головой лампы. Поражение или победа — вот о чем речь. «Теперь ты меня узнаешь!» Через секунду он вскочил с постели. «Как там писал Байрон… Что-то вроде: „Любая женщина проявляет покорность, когда ее соблазняет уверенный в себе негодяй“». Или Лиззи сдастся, или он умрет, соблазняя ее.

Опасайтесь уксуса, сладкого вина и ярости незлобивого человека.

На палубе Элизабет все еще сушила голову, думая о том, что они попали в совершенно безвыходное положение. Очень скоро, так и не увидев суши, они умрут. Впрочем, ничего страшного. Быть вместе они уже все равно никогда не смогут. Так к чему ей жить? Жить ли, умереть ли — он для нее все равно потерян. Но раз ей суждено умереть, а скорее всего это именно так, то будет лучше, если Тэвис перестанет на нее злиться. Перед концом они хотя бы смогут поддержать друг друга.

Тут ей пришло в голову, что у нее и Тэвиса кроме душеспасительных бесед остается еще один способ скоротать время. «Но разве не я потушила вспыхнувшее пламя любви?» — спросила себя Элизабет. В который раз отгоняя эту мысль, убеждала она себя, что хочет быть любимой, а не просто вступить в любовную связь. Прекрасная идея, ничего не скажешь, если бы только у них оставалось побольше времени.

В общем, все идет к тому, что она либо умрет девицей, либо пусть и не любимой, но женщиной, испытавшей близость мужчины. Настало время проявить здравый смысл. Качество, необходимое мореплавателю не меньше, чем умение видеть скалы и отмели и находить Полярную звезду.

«Лиззи, тебе ведь не хочется умереть, так и не изведав любви», — нашептывал внутренний голос. Да, она хотела узнать, что значит заниматься любовью. А разве это может быть не интересно? Смерть неизбежна. Конечно же, Господь милосерден и не должен покарать за то, что ей очень хочется, чтобы это последнее ее желание — умереть в объятиях Тэвиса Маккинона — осуществилось.

Правда, Тэвис перестал обращать на нее внимание, после того как она обвинила его в распущенности, и даже почти не разговаривает с ней. Едва ли он захочет заняться с ней любовью. Впрочем, надо узнать, что еще остается? А если не получится? «Тогда я соблазню его, — подумала Элизабет. — Я не хочу умереть девственницей. Не хочу и все!»

Элизабет полагала, что умереть невинной девушкой, все равно что построить колокольню без колокола. Пускай Тэвис ее не любит, но он хочет ее, и в следующий раз она не только не станет его останавливать, а, наоборот, даст полную свободу.

Элизабет, как человек практичный, старалась во всем найти логику, но порой забывала слова деда, любившего повторять: «Запомни, логика враг хитрости». Тем не менее, поразмыслив еще немного, она пришла к заключению, что два обстоятельства безусловно говорят в ее пользу. Во-первых, Тэвис, как он сам сказал, мужчина со всеми присущими его полу желаниями, а во-вторых, чем еще он может потешить себя, болтаясь в посудине с поломанной мачтой посреди океана. Она сумеет внушить ему то, что нужно, — в этом Элизабет не сомневалась. Она сумеет окружить Тэвиса Маккинона такой заботой и лаской, что он и оглянуться не успеет, как попадется в ее сети.

Тэвис мерил шагами палубу у нее над головой. Он решил, что отомстит, значит, надо только все тщательно обдумать. У хладнокровного соблазнителя должен быть холодный рассудок.

Он услышал, как Элизабет зовет его, но не пошел в каюту. Лучше он поголодает — важнее уязвить ее, чем поесть. Тэвис снова услышал, как она громко произносит его имя. Когда он досчитает до трех, она, наверняка, начнет злиться. «Раз… два… три…»

— Вы идете есть или нет? — снова раздался ее голос.

С довольной ухмылкой Тэвис посмотрел на часы и, прежде чем пойти вниз, выждал ровно пятнадцать минут.

Элизабет сидела за маленьким столиком, барабаня по нему пальцами, и изо всех сил старалась не показывать, что сердится.

— Я жду вас, — прощебетала она сладким голосом, явно не соответствующим ее настроению.

— Напрасно, — ответил Тэвис, не понимая, зачем она ломает комедию, и сел.

— Вот, — она подвинула ему тарелку. — Ешьте, — и на лице ее снова появилась улыбка.

Тэвис нахмурился. Ее не так легко разозлить. Надо постараться. Он положил в рот кусок и тут же бросил вилку.

— Что-нибудь не так? — удивилась Элизабет.

— Это крысиный яд? Вы чем меня кормите?

Он увидел, что губы ее побелели. Явный признак того, что она разозлилась.

«Кажется, я попал в точку», — ехидно подумал Тэвис.

— Консервированным мясом, — с безмятежной улыбкой отвечала Элизабет.

— По вкусу напоминает коровью лепешку, — не унимался Тэвис, понимая, что нарушает границы дозволенного.

По выражению лица Элизабет было ясно, что ей хочется стукнуть его или по крайней мере узнать, откуда ему известно, какова на вкус коровья лепешка, но она сдержалась.

— Если вам не нравится мясо, то у нас осталось еще немного колбасы и крекеров, — единым духом выпалила Элизабет. Похоже было, что из ее рта вылетают не слова, а пули.

Тэвис откинулся на спинку стула, руки на животе, и важно спросил:

— А что еще вы могли бы мне предложить?

Элизабет до того сильно сжала кулаки, что костяшки на ее пальцах побелели, но все так же вежливо ответила:

— Увы, выбор невелик — немного сыра или фрукты в сиропе.

Тэвис был озадачен. Что с ней случилось? Неужели она не понимает, что он валяет дурака? Куда подевалась ее гордость? Неужели у нее нет желания обругать его или швырнуть в него что-нибудь? Он сердито посмотрел на нее, встал и холодно произнес:

— Ничего, я не голоден.

В ответ он услышал:

— Может быть, тогда немного поболтаем?

— Не сейчас.

— Тогда погуляем по палубе.

— Именно это я и собирался сделать.

Облегченно вздохнув, Элизабет двинулась за ним.

— Я хочу остаться один.

На мгновение ему показалось, что она вот-вот расплачется.

— За что вы меня ненавидите? — с грустью в глазах спросила она.

Если бы Тэвиса спросили сейчас, почему он продолжает так вести себя, он бы не знал, что ответить. Но вместо того, чтобы признать, что он не прав, Тэвис, чуть склонив голову на бок, произнес: