Славянская спарта - Евгений Марков

Это дало мнѣ случай полюбоваться на великолѣпные воинственные наряды многихъ воеводъ, на ихъ золоченыя, камнями украшенныя древнія брони, по-черногорски «токе»; на опоясывавшія ихъ дорогія шали тончайшаго полосатаго шолка, большею частью желтаго съ зеленымъ, синимъ и краснымъ, изъ-за которыхъ торчатъ богато обложенные серебромъ и перламутромъ огромные пистолеты, и больше всего, конечно, на ихъ суровыя и гордыя лица, съ сѣдыми длинными усами, съ чернымъ пламенемъ въ смѣлыхъ глазахъ, на ихъ могучіе торсы, напоминающіе богатырей древняго эпоса.

Впрочемъ, хотя я и принималъ за важныхъ людей черногорцевъ, одѣтыхъ побогаче другихъ, но это могла быть моя собственная иллюзія, потому что въ Черногоріи почти нѣтъ возможности отличить по наряду простого пандура отъ вліятельнаго сердаря, если не знаешь разныхъ мелкихъ значковъ и примѣтъ. Тутъ всякій вправѣ носить все, и всякій искренно считаетъ себя равнымъ всякому, — демократія самая абсолютная и самая естественная, безъ всякой искусственной натяжки и писанныхъ узаконеній, глубоко проникающая собою весь народъ отъ мала до велика, отъ послѣдняго свинопаса до предсѣдателя сената, и никого поэтому здѣсь не удивляющая и не возмущающая. Но на меня эта огульная роскошь нарядовъ цѣлой сплошной толпы, наполняющей городъ, сравнивавшая подъ одною и тою же народною одеждою богатаго и бѣднаго, рядового воина и знаменитаго воеводу, производила нѣсколько поражающее и вмѣстѣ утѣшительное впечатлѣніе.

Если не утѣшало, то зато не мало потѣшало меня наивное отношеніе этихъ непосредственныхъ сыновъ природы въ обрядамъ своей религія, въ церкви, въ празднику. Только сравнительно ничтожная горсточка народа, притомъ большею частью служащіе при князѣ, собрались въ церкви и около нея, въ маленькомъ дворикѣ-кладбищѣ. Все же огромное большинство, столпившееся на улицѣ, повидимому, не сознавало никакой необходимости слушать обѣдню въ церкви и молиться Богу въ великій народный праздникъ; достаточно было и того, что всѣ они пришли сюда, въ городъ владыки Петра, нарядились въ свое лучшее платье, пьютъ, поютъ, танцуютъ и играютъ въ его честь и память. Однако довольно большая толпа разсѣлась на зеленомъ выгонѣ противъ монастыря и, можетъ быть, этимъ сосѣдствомъ своимъ съ домомъ молитвы считаетъ себя нѣкотораго рода участницей въ богослуженіи. Стоящіе во внутреннемъ дворикѣ рыцари Черной-Горы тоже занимаютъ меня не мало; они оживленно бесѣдуютъ другъ съ другомъ, только изрѣдка осѣняя себя крестомъ, когда изнутри храма вдругъ донесется какой-нибудь отрывочный возгласъ пѣвчихъ; но тѣ, кто стоятъ ближе къ церкви, протягиваютъ къ стѣнѣ ея кто руку, кто голову, вѣроятно въ наивномъ убѣжденіи, что одно механическое прикосновеніе пальцевъ или лба къ зданію святого храма уже въ нѣкоторомъ смыслѣ пріобщаетъ человѣка къ совершающимся тамъ таинственнымъ священнодѣйствіямъ, все равно, видитъ ли онъ, слышитъ ли, понимаетъ ли ихъ, или нѣтъ. Иные сѣдоусые богомольцы пришли сюда съ чубуками, заткнутыми за поясъ, и, пожалуй, охотно бы закурили ихъ здѣсь.

Но вотъ въ толпѣ, наполняющей дворикъ, какое-то суетливое движеніе, и всѣ глаза оборачиваются назадъ, во входу; прибѣгаютъ вооруженные ятаганами перяники князя въ своихъ кроваво-красныхъ гуняхъ и прочищаютъ дорогу князю; толпа сама собою почтительно раздвигается, оставляя широкій проходъ по серединѣ.

Симпатичная, нѣсколько потучнѣвшая отъ лѣтъ, властительная и вмѣстѣ привѣтливая фигура князя Николая появляется во дворикѣ вмѣстѣ съ осанистою княгинею Миленою и дѣтьми, сопровождаемая залитою золотомъ свитою. Кажется, будто что-то веселое, сверкающее и огненное вдругъ вспыхнуло среди толпы при появленіи этого шумнаго и яркаго кортежа. Князь сіяетъ своимъ нарядомъ какъ солнце; золотой орелъ на шапкѣ, золотомъ залита грудь «джемадана», золотомъ убранъ малиновый бархатный «элекъ», надѣтый сверхъ бѣлой, расшитой золотомъ «гуни»; звѣзды и кресты блистаютъ среди этого золота и яркихъ красокъ бархата. Князь нынче безъ «доколѣнницъ», въ высокихъ военныхъ сапогахъ со шпорами.

Княгиня Милена, теперь уже довольно пожилая, еще сохранила бывшую замѣчательную красоту; она тоже въ звѣздѣ, въ бархатномъ «якетѣ», въ «коретѣ» блѣдно-голубаго цвѣта; съ нею три взрослыхъ красавицы дочери и четвертая еще дѣвочка, маленькій хорошенькій Петя, сегодняшній именинникъ, любимецъ всей семьи, одѣтый въ такую же, крошечную, бѣлую гуню и малиновый джемаданъ, въ такую же «капу» съ двуглавымъ орломъ, какъ и старый князь, и сзади всѣхъ еще безусый стройный юноша Мирко, — популярный среди народа будущій юнакъ. Нѣсколько грозныхъ сѣдоусыхъ главарей, молодыхъ придворныхъ и адъютантовъ, тоже въ бѣлыхъ раззолоченныхъ гуняхъ, въ золотомъ расшитыхъ «элекахъ», иные въ богатыхъ массивныхъ окладахъ, «токе», въ богатомъ оружіи, поспѣшно слѣдовали за княжеской семьей. Этотъ характерный торжественный входъ вождя рыцарскаго народа во главѣ своихъ витязей такъ и просился на картину талантливаго художника. Быстро прошумѣла сквозь толпу сверкающая княжеская процессія и исчезла подъ низкими сводами стараго храма, гдѣ перяники съ трудомъ расчищали узенькую дорожку. Князю подали при входѣ огромную восковую свѣчу, какія у насъ носятъ передъ Евангеліемъ, онъ преклонилъ колѣна передъ царскими вратами и отправился на отведенное ему мѣсто у гроба святопочившаго Петра, гдѣ все время службы стоялъ со свѣчою въ рукахъ, окруженный всею семьею. Очень скоро послѣ него явился въ церковь и наслѣдникъ княжескаго престола, молодой красавецъ князь Данила, такой же яркій и блестящій, какъ и отецъ его, сопровождаемый своею особою свитою, въ такихъ же богатыхъ и сверкающихъ нарядахъ, съ такимъ же шумомъ и бряцаньемъ оружія продвигаясь черезъ наполнявшую дворикъ толпу.

Оказалось, что я выбралъ очень удобное мѣсто для наблюденія, потому что внутри церкви, въ давкѣ и жарѣ, я не могъ бы такъ хорошо разсмотрѣть всѣхъ входившихъ и выходившихъ; хотя меня не разъ вызывались провести въ церковь познакомившіеся съ нами вліятельные черногорцы, но я настойчиво отказывался отъ этихъ приглашеній, и нисколько не раскаялся въ этомъ. Жена моя попала-было въ большую тѣсноту, но митрополитъ Митрофанъ, служившій обѣдню и уже намъ знакомый, замѣтилъ ее и выслалъ изъ алтаря священника, который помѣстилъ ее на сравнительно просторное мѣсто на солеѣ. Обѣдня продолжалась довольно долго, часа полтора или два; въ концѣ ея, по греческому обычаю, не соблюдаемому у насъ въ Россіи, митрополитъ раздавалъ всѣмъ молящимся кусочки артоса; подавая освященный хлѣбъ князю, княгинѣ и взрослымъ дочкамъ ихъ, онъ у всѣхъ у нихъ цѣловалъ руки, не подавая имъ цѣловать своей руки, что совсѣмъ не похоже на существующій у насъ для этихъ случаевъ обычай.

Я дождался обратнаго выхода князя и его семьи, чтобы еще подробнѣе вглядѣться въ нихъ и ихъ свиту, и, захвативъ жену, не безъ труда отыскалъ въ толпѣ нашего посланника. Оказалось, что вышло маленькое недоразумѣніе. Г. Аргиропуло испросилъ у князя аудіенцію на сегодняшній день не только для меня, но и для моей жены, между тѣмъ какъ она на это вовсе не разсчитывала, и, не имѣя съ собою въ дорогѣ платья, требуемаго этикетомъ княжескаго двора для представленія княгинѣ, тѣмъ болѣе въ такой торжественный національный праздникъ, даже лишена была возможности явиться въ княжескій дворецъ безъ явнаго нарушенія приличій. Хотя изъ этого выходила нѣкоторая неловкость и для меня, и для г. Аргиропуло, но поправить дѣло было нельзя, и мы отправились съ нимъ вдвоемъ, конечно, пѣшкомъ, какъ ходятъ всѣ въ Цетиньѣ, какъ шелъ, возвращаясь во дворецъ, самъ князь съ своею семьею и митрополитъ съ духовенствомъ. Митрополитъ, впрочемъ, шелъ церковною процессіею, съ крестами и хоругвями, въ придворную церковь, недавно построенную между монастыремъ и дворцомъ, не доходя до него нѣсколько десятковъ саженъ. Въ монастырѣ было отправлено общее богослуженіе по случаю національнаго и церковнаго праздника; въ придворной же церкви нужно было отслужить семейный молебенъ по случаю именинъ маленькаго князька. Поэтому въ эту церковь, тоже очень небольшую, вошла только княжеская семья да нѣкоторые изъ высшихъ сановниковъ княжества, особенно близкихъ ко двору. Посланникъ нашъ, пользовавшійся большимъ расположеніемъ и довѣріемъ князя и постоянно бывавшій въ его семействѣ какъ частный знакомый, тоже счелъ себя обязаннымъ присутствовать на этой семейной молитвѣ и ввелъ съ собою въ княжескую церковь и меня. Митрополитъ служилъ очень чинно, хоръ пѣлъ весьма изрядно, и моему русскому сердцу было отрадно слышать здѣсь, на далекихъ берегахъ Адріатики, съ дѣтства знакомые звуки православныхъ молитвъ на томъ же языкѣ, на которомъ поютъ ихъ у насъ въ сельскихъ церквахъ щигровскаго и тимскаго уѣзда. Князь все время стоялъ у аналоя, молча слѣдя за службою по лежавшей на немъ книгѣ. Молебенъ кончился скоро, и когда всѣ подошли поздравлять именинника-ребенка и его родителей, я удалился изъ церкви. Во дворецъ мы отправились съ посланникомъ тотчасъ же, какъ пошелъ туда и князь съ своимъ семействомъ. Огромныя входныя сѣни около лѣстницы, ведущей на второй этажъ, служатъ общею пріемною дворца. Здѣсь обыкновенно толпятся просители и придворные. При входѣ нашемъ тутъ стоялъ молодой наслѣдникъ престола, князь Данила, и съ нимъ нѣкоторые изъ черногорскихъ министровъ. Посланникъ представилъ меня и тѣмъ, и другимъ. Князь Датилъ любезно разспрашивалъ меня о моемъ путешествіи и о томъ, какое впечатлѣніе произвелъ на меня ихъ народный праздникъ. Познакомили меня также съ Божидаромъ Петровичемъ Нѣгошемъ, двоюроднымъ братомъ князя Николая, предсѣдателемъ сената; этотъ знаменитый, ни разу не побѣжденный побѣдитель турокъ во многихъ битвахъ, по виду совсѣмъ не похожъ на богатыря; онъ небольшого роста, сухой, порывистый въ движеніяхъ; несокрушимый духъ и быстрая рѣшимость свѣтятся въ его черныхъ оживленныхъ глазахъ. Изъ другихъ бывшихъ здѣсь лицъ свиты, которымъ представлялъ меня г. Аргиропуло, я запомнилъ только министра иностранныхъ дѣлъ Вуковича, министра финансовъ Матановича, да огромнаго швейцарца-воспитателя наслѣдника, котораго я встрѣтилъ еще ранѣе въ гостинницѣ, въ обществѣ французскаго посланника и котораго громоздкая красивая фигура въ черногорскомъ костюмѣ гораздо болѣе напоминала подлиннаго черногорскаго юнака, чѣмъ педагога европейца.