Славянская спарта - Евгений Марков

И князь Даніилъ, и министры князя по-русски не говорятъ, но свободно объясняются по-французски, потому что большинство изъ нихъ училось въ Парижѣ, по распоряженію предшественника князя Николая — Даніила, большого сторонника Франціи и всего французскаго.

Изъ нижней пріемной насъ ввели въ залъ второго этажа, украшенный прекрасными портретами князя Даніила, Мирка Петровича и другихъ членовъ княжеской фамиліи. Отсюда адъютантъ князя попросилъ насъ пройти во внутренніе покои. Князь Николай встрѣтилъ насъ во второй гостиной, стоя, и подалъ намъ руку, любезно пригласивъ въ третью гостиную, гдѣ на креслахъ сидѣла княгиня Милена съ своими тремя дочками. Тутъ же стоялъ стройный юноша Мирво и маленькій хорошенькій княжичъ Петръ, сегодняшній именинникъ. Княгиня указала мнѣ на кресло рядомъ съ нею и княземъ, а посланникъ нашъ, бывшій здѣсь совсѣмъ домашнимъ человѣкомъ, подсѣлъ къ молодымъ княжнамъ.

Расположеніе и убранство комнатъ княжескаго дворца ничѣмъ не напоминаетъ Востока, а вполнѣ европейское; особенной роскоши ни въ чемъ незамѣтно, но все хорошо и прилично, какъ въ любомъ достаточномъ домѣ Москвы или Петербурга.

Повидимому, г. Аргиропуло заранѣе разсказалъ княгинѣ и князю о моихъ дальнихъ путешествіяхъ, потому что княгиня съ этого и начала разговоръ; и она, и князь спросили меня, отчего жена моя не захотѣла представиться имъ, и чтобы не обнаружить происшедшей путаницы, я долженъ былъ выдумать, что ей сдѣлалось дурно въ тѣснотѣ церкви, и она чувствуетъ себя слабой. Князь сообщилъ намъ, что ѣдетъ на дняхъ въ Никшичъ закладывать новый храмъ и скажетъ тамъ политическую рѣчь, едва ли пріятную его сосѣдкѣ Австріи. Насъ онъ звалъ туда же, а кстати назвалъ мнѣ болѣе интересныя. мѣста Черногоріи, совѣтуя непремѣнно проѣхать туда и вообще пожить подольше въ его княжествѣ, чтобы основательно познакомиться со всѣмъ. Княгиня очень много вспоминала и, кажется, искренно восхищалась Россіей, Петербургомъ, Москвою, и разспрашивала меня о разныхъ русскихъ дѣлахъ, ее, видимо, интересовавшихъ. И князь, и княгиня говорили по-французски; князь Николай, кажется, понимаетъ по-русски, только стѣсняется говорить; по-французски же онъ выражается вполнѣ свободно, такъ какъ учился въ Парижѣ, а княгиня Милена выучилась этому языку уже будучи взрослою и сдѣлавшись владѣтельною княгинею. Любезная простота и ласковость обращенія князя и княгини по истинѣ очаровали меня; оба они еще вполнѣ сохранили не только бодрость силъ, во и своего рода красоту, зрѣлую и величественную. Рѣдкій по живописности мѣстный нарядъ ихъ дѣлаетъ эту могучую пару супруговъ типическими представителями настоящаго черногорскаго мужа и настоящей черногорской женщины…

Несмотря на мягкія цивилизованныя манеры князя и на его европейскую рѣчь, въ этой богатырской груди, широкой какъ стѣна, въ этихъ изъ бронзы отлитыхъ плечахъ и смѣло глядящихъ очахъ сидитъ еще безстрашный черногорскій юнакъ, лично водившій свои побѣдоносныя четы на турецкіе баталіоны. Но этотъ юнакъ и вождь еще народный поэтъ, какъ его предокъ владыка Радо; горы и ущелья его пустынной родины вдохновляютъ его не только громомъ битвъ, но и тихими радостями творчества. Князь Николай — одинъ изъ самыхъ талантливыхъ и популярныхъ поэтовъ своего народа; красоты черногорской природы, какъ красоты черногорской души, умирающей за свою бѣдную родину, нашли въ князѣ Николаѣ своего нѣжнаго и страстнаго пѣвца.

На прощаніе князь выразилъ мнѣ сожалѣніе, что мы талъ скоро уѣзжаемъ изъ Цетинья и не можемъ дождаться его отъѣзда въ Никшичъ, чтобы въ одно съ нимъ время отправиться туда на предполагаемое празднество, на которое соберется все выдающееся въ Черногоріи.

IX

Русскія симпатіи черногорцевъ

Мы были приглашены завтракать къ посланнику нашему, у котораго собралось все крошечное русское общество, имѣвшееся на лицо въ Цетиньѣ. Здѣсь мы познакомились, кромѣ секретаря посольства, г. Вурцеля, съ С. Н. Мертваго, директрисою русскаго цетинскаго института для дѣвицъ, который она съумѣла въ короткій срокъ поставить на блестящую ногу послѣ большого упадка его при прежней начальницѣ, когда во всемъ институтѣ едва оставалось 8 ученицъ, и князь Николай только изъ уваженія къ русской императрицѣ, давшей институту имя свое, не рѣшался окончательно Закрыть его, какъ совершенно безполезный. Помощница г-жи Мертваго, М. А. Матренинская, оказалась даже изъ нашихъ мѣстъ, такъ что у насъ нашлось много общихъ знакомыхъ. Много разспрашивали мы у своихъ гостепріимныхъ земляковъ о Черногоріи и черногорцахъ, и они сообщили намъ много полезнаго. Г. Аргиропуло знаетъ отлично и страну, и народъ, и пользуется здѣсь вполнѣ заслуженною любовью и авторитетомъ. Онъ самъ любитъ Черногорію какъ вторую родину свою, а это — огромное условіе для того, чтобы приносить пользу народу, среди котораго дѣйствуешь. Къ сожалѣнію, далеко не всегда это дорогое условіе встрѣчается среди дипломатовъ нашихъ, имѣющихъ дѣло съ маленькими скромными государствами.

Женскій институтъ въ Цетиньѣ содержится почти исключительно на русскія средства.

Вѣдомство императрицы Маріи вмѣстѣ съ святѣйшимъ синодомъ даютъ жалованье директрисѣ, министерство народнаго просвѣщенія отпускаетъ 10.000 флориновъ на содержаніе института; кромѣ русской директрисы, двѣ учительницы института тоже русскія; остальные учителя выбираются изъ лучшихъ черногорскихъ профессоровъ. Институтъ успѣлъ уже выпустить 46 хорошо подготовленныхъ дѣвушекъ, свободно говорящихъ по-русски. Исторія, географія, русскій языкъ преподаются въ институтѣ на русскомъ языкѣ, кое-что преподается по-французски, а остальные предметы — по-сербски. Въ числѣ ученицъ есть 20 дѣвочекъ изъ австрійской Сербіи, и если бы не строгія запретительныя мѣры Австріи, ихъ было бы значительно больше; можно сказать, всѣ бы потянули сюда. Нельзя не сочувствовать глубоко такой мудрой политической и патріотической мѣрѣ, какъ учрежденіе русскаго учебнаго заведенія среди родственнаго намъ и всегда дружественнаго племени. За бокалами шампанскаго, которое любезный хозяинъ предложилъ выпить за наше здоровье, и за оживленною бесѣдою мы просидѣли часовъ до пяти, когда посланнику нужно было ѣхать на оффиціальный обѣдъ къ князю. Мы унесли самое теплое воспоминаніе о нашихъ милыхъ цетинскихъ землякахъ, такъ радушно принявшихъ подъ своимъ кровомъ скромныхъ странниковъ изъ далекой родины. Въ этотъ же день всѣ мы, полною русскою колоніею, проводили на морскія купанья въ Ульцинъ (Дульциньо) глубоко любимаго и уважаемаго всѣми Ровинскаго, — «Павла Русса», какъ зовутъ его черногорцы. Мы усадили его въ красный четырехъ-мѣстный дилижансъ, какіе уже теперь рѣдко встрѣтишь въ Европѣ. Мѣсто внутри стоитъ до Ульцина всего 2 флорина. Загудѣлъ рогъ кондуктора на подобіе трубы іерихонской, и красная колымага, гремя колесами и цѣпями, какъ колесница Ильи пророка, покатилась по мостовымъ Цетинья тою же дорогою, что недавно продѣлали и мы, направляясь въ Рѣку Черноевича.

У насъ въ Цетиньѣ, благодаря Ровинскому и меру города, нашему хозяину, скоро набралось довольно много знакомыхъ. Всякій, кто сколько-нибудь могъ объясняться по-русски, интересовался познакомиться съ русскими путешественниками, которые очень рѣдко заглядываютъ сюда. Мой титулъ писателя тоже отчасти помогалъ этому. Познакомились мы такимъ образомъ съ редакторомъ «Гласа Черногорца», единственной газеты этой маленькой страны, съ нѣсколькими врачами, учившимися въ Россіи, въ Вѣнѣ, въ Парижѣ, съ аптекаремъ Дречемъ, большимъ руссофиломъ, пятнадцать лѣтъ прожившимъ въ Россіи, и съ многими другими, наиболѣе интеллигентными черногорцами; образованная молодежь уже, повидимому, не вдохновляется старыми боевыми идеалами и суровою простотою быта черногорскихъ юнаковъ, невольно отодвигаемыми теперь назадъ ходомъ исторіи. Они вздыхаютъ по недостатку культурной дѣятельности, культурныхъ развлеченій, и съ сочувственною завистью сравниваютъ счастливое положеніе русскаго культурнаго человѣка — съ своимъ тяжелымъ жребіемъ.

Но эти отдѣльныя единицы, отрываемыя отъ родной почвы неодолимымъ движеніемъ цивилизаціи, еще тонутъ пока, какъ щепки въ морѣ, въ сплошной массѣ непочатаго черногорскаго рыцарства. Одного изъ такихъ колоссальныхъ сѣдоусыхъ витязей остановилъ гулявшій съ нами знакомый черногорецъ, чтобы спросить, за что получилъ онъ русскій георгіевскій крестъ и множество другихъ орденовъ, украшавшихъ его могучую грудь.

— А не знаю, за коя и за колико битковъ! доста ихъ было! — добродушно разсмѣявшись, отвѣчалъ воинъ.

Утромъ нужно было намъ отправляться въ предположенное путешествіе по Черногоріи. Мы намѣтили себѣ путь на Подгорицу, Спужъ, потомъ по долинѣ Зеты черезъ Даниловъ-градъ и землю Бѣлопавличей въ Орью-Луку и Никшичъ; изъ Никшича намъ хотѣлось заѣхать еще въ имѣнье Божидара Петровича, къ женѣ котораго мы имѣли письмо отъ г-жи Мертваго, а потомъ въ знаменитый монастырь Острогъ, гдѣ покоятся мощи св. Василія, — эта глубоко почитаемая народная святыня Черной-Горы.