Славянская спарта - Евгений Марков

Въ прежнее время и съ самимъ владыкою обращались такъ же просто, но со временъ князя Даніила, усвоившаго многіе европейскіе взгляды и обычаи, эта трогательная патріархальная простота уже мало-по-малу стала исчезать.

Послѣ ужина, за которымъ пріятельски бесѣдовалъ съ нами хозяинъ, онъ уговорилъ насъ пройтись по улицамъ Подгорицы; ему, очевидно, не терпѣлось похвастаться передъ своими просвѣщенными братьями-русскими новѣйшею цивилизаціею его родного городка! Онъ съ увлеченіемъ восхвалялъ богатство, многолюдство, благоустройство Подгорицы, ея магазины, ея улицы, ея дома, и хотя дѣйствительность, какъ мы уже заранѣе предвидѣли, опровергла довольно грубо его патріотическія похвальбы, но тѣмъ не менѣе было такъ понятно, что недавнему дикарю, жившему столько лѣтъ въ какой-нибудь полутемной и тѣсной «кучѣ» горнаго ущелья, дешевая роскошь мало-мальски торговаго и люднаго городка съ фонарями и мощеною улицею должна была казаться чуть не Парижемъ своего рода.

Луна взошла уже довольно высоко, и прогулка въ тихую ночь по безмолвнымъ улицамъ незнакомаго городка, послѣ долгаго сидѣнья въ экипажѣ, была не лишняя.

Смотрѣть собственно въ городѣ было рѣшительно нечего; лавки были уже заперты, и только въ нѣсколькихъ кофейняхъ свѣтились гостепріимные огоньки, около которыхъ кучки запоздалыхъ посѣтителей, въ характерныхъ воинственныхъ одеждахъ обоихъ и характерныхъ воинственныхъ позахъ, курили трубки и играли въ карты, освѣщенные красноватымъ отблескомъ огня, и кидая отъ себя рѣзкія, какъ чернила черныя тѣни, точно живыя картины какого-нибудь Рембрандта.

Новый пріятель нашъ настоялъ, чтобы и мы съ нимъ зашли въ одну изъ такихъ кофеенъ и выпили съ нимъ по стаканчику вина, за которое онъ ни за что не позволилъ намъ платить. Вино было прескверное, но отъ угощенья пріятеля отказываться было неловко, и пришлось, скрѣпя сердце, проглотить кислятину.

— Ристо всѣ русскіе любятъ, у Ристо всѣ русскіе останавливаются! И самъ Аргиропуло, посланникъ, и Вурцель, и Павло Ровинскій… Даже по нѣскольку дней живутъ у меня!.. — хвастался добродушный черногорецъ, обращаясь столько же къ намъ, сколько къ толстому, сѣдоусому земляку, хозяину кофейни, сидѣвшему съ нами, какъ и онъ, въ одной бѣлой рубашкѣ. — Л уже знаю, какъ принять хорошихъ людей. Только напиши мнѣ или телеграмму пришли… Все будетъ готово, что нужно… Русскіе меня любятъ, а я русскихъ люблю… — прибавилъ онъ, протягивая во мнѣ свой стаканчикъ, чтобы чокнуться.

Рано утромъ, пользуясь холодкомъ, пока еще не разгорѣлся зноемъ ясный синій день, — мы пошли бродить по Подгорицѣ. Новая Подгорица, черногорская, подобно новымъ русскимъ городамъ Средней Азіи, составляетъ совершенно отдѣльный поселокъ отъ старой, турецкой Подгорицы, присоединенной къ Черногоріи только по берлинскому трактату. Черногорскій городокъ отгородился отъ турецкаго и просторнымъ выгономъ, и глубокою пропастью рѣчного русла Рыбницы, черезъ которую построенъ хорошій каменный мостъ. Воды въ этой рѣкѣ теперь очень немного, но зато все длинное ущелье ея русла заросло высокими итальянскими тополями, которыхъ и макушекъ не видно, пока не подойдешь къ самому краю крутого, обрывистаго берега. За рѣкою сильная, хотя изрядно обветшавшая, крѣпость въ старинномъ вкусѣ: маленькія зубчатыя стѣны съ узкими бойницами, круглыя и четырехугольныя башни, совсѣмъ какъ въ какой-нибудь древней Византіи. И крѣпость, и старый городокъ, ютящійся подъ ея стѣнами, смотрятъ рѣшительно по-турецки; мы еще издали насчитали пять минаретовъ, а ихъ, навѣрное, гораздо больше. Впрочемъ, среди магометанскихъ мечетей высится и высокое зданіе католическаго костела.

Въ Подгорицѣ жили не одни турки и албанцы-мусульмане, но еще и албанцы-католики изъ племени миридитовъ. По присоединеніи Подгорицы къ княжеству, и мусульмане, и католики спокойно остались на своихъ мѣстахъ, зная по долгому сосѣдскому опыту, что подъ черногорскою властью больше свободы, безопасности и равноправія, чѣмъ подъ произволомъ скутарійскяхъ пашей. Народъ, который толпами двигается изъ стараго городка въ новый, еще больше усиливаетъ иллюзію. Все это высокія красныя фески съ характерными синими кистями, висящими до самой спины, по которымъ съ перваго взгляда узнаешь турка. Но не меньше тутъ бѣлыхъ фесокъ и живописныхъ накрахмаленныхъ фустанеллъ албанцевъ. По спокойному и довольному виду этой толпы нельзя сомнѣваться, что этимъ недавнимъ заклятымъ врагамъ Черной-Горы живется въ своемъ новомъ отечествѣ нисколько не хуже, чѣмъ прежде. Напротивъ, теперь торговля и богатство Подгорицы сильно поднялись. Въ дни турецкаго владычества Подгорица представляла изъ себя своего рода главный вооруженный лагерь турецкихъ силъ, воевавшихъ Черную-Гору. Здѣсь, можно сказать, не прекращалась вѣчная пограничная война, если не велась война формальная, отъ имени султана и Высокой Порты, то все-таки продолжалась такъ-называемая негласная или «малая война» черногорскихъ племенъ съ племенами албанскими, или гайдучество отдѣльныхъ «четъ», которыя выростали сами собою въ здѣшней воинственной, полудикой жизни въ глухихъ ущельяхъ недоступныхъ горъ то Черногоріи, то Албаніи; если не было «четъ», то шла не менѣе ожесточенная борьба также никогда не прекращавшейся кровавой мести. Изъ Подгорицы обыкновенно направлялись всѣ турецкіе походы въ долину Зеты, въ Кучи, въ Мартыничи, къ Рѣкѣ и Детинью. На Подгорицу и на сосѣднія съ нею крѣпостцы, Спужъ и Жаблякъ, прежде всего обрушивались отчаянныя нападенія черногорскихъ юнаковъ. Многія села, когда-то окружавшія торговую Подгорицу, или вовсе стерты съ лица земли этими частыми боями, или переселены въ ущелья Черной-Горы. Оттого теперешняя «нахія Подгорицы и Зеты», примыкающая въ Скадрскому озеру и заключающая въ себѣ низовья довольно значительныхъ рѣкъ, какъ Морача, Цѣвня и пр., сравнительно безлюдна и пустынна.

Подгорица стоитъ какъ бы у входа въ ту узкую долину нижней Зеты, клиномъ врывающуюся въ горы вольнаго княжества, между племенемъ кучей съ востока и лѣшанской нахіей съ запада, въ концѣ которой, на крайнемъ рубежѣ бывшей турецкой земли, стоитъ крѣпость Спужъ, и по которой обыкновенно турецкіе паши вторгались внутрь Черной-Горы.

Бродя по старой Подгорицѣ, въ тѣни ея крѣпостныхъ стѣнъ, нельзя не вспомнить недавняго геройскаго боя въ ея ближайшей окрестности того самаго, ни разу не побѣжденнаго турками, воеводы Божо Петровича Нѣгоша, съ которымъ я только-что познакомился во дворцѣ князя и въ деревню котораго мы имѣли въ виду проѣхать, будучи въ Никшичѣ.

Это было въ 1876 году, въ разгаръ сербско-черногорской войны противъ туровъ, когда Мухтаръ-паша съ своею арміею, претерпѣвъ рядъ позорныхъ пораженій въ Герцеговинѣ и Бердѣ отъ князя Николая и усташей Пево Павловича, былъ запертъ ими въ Требиньѣ, а Махмудъ-паша, присланный на выручку его, также неудачно пытался пробиться въ нему изъ Подгорицы черезъ Зетсвую долину и Никшичъ.

26-го августа, въ день нашего Бородинскаго боя, Божидаръ Петровичъ съ 5.000 своихъ юнаковъ на голову разбилъ между Подгорицей и Медуномъ въ жестокой рукопашной сѣчѣ 20-титысячную регулярную армію Махмуда. 10.000 турокъ пали на полѣ битвы, остальные едва успѣли добѣжать и скрыться въ стѣнахъ Подгорицы. Каждый черногорскій батальонъ изрубилъ ханджарами болѣе 1.000 враговъ, а батальонъ мартыничей, особенно страшныхъ туркамъ своею неистовою храбростью и своею заклятою ненавистью къ нимъ, изрубилъ до 2.000; на иного юнака приходилось не менѣе десяти убитыхъ турокъ, а байрактаръ князя Николая, Милошъ Новакъ, собственноручно изрубилъ 17 человѣкъ… Черезъ пять дней Мухтаръ еще разъ пытался ринуться изъ Подгорицы въ Медуну, но отрядъ его, оттѣсненный яростною аттакою черногорцевъ въ отвѣсному обрыву скалы, погибъ почти весь. 3.500 турокъ остались на мѣстѣ.

Ужасъ туровъ послѣ медунскаго разгрома былъ такъ великъ, что на другой день черногорцы нашли 240 туровъ, безпомощно забившихся въ скалы. И даже когда на смѣну посрамленнаго Махмуда явился храбрый Дервишъ-паша, старый боецъ съ Черною-Горою, то войска его при первомъ появленіи черногорскихъ юнаковъ впадали въ паническій страхъ и бѣжали назадъ въ Подгорицу, подъ защиту ея стѣнъ и пушекъ, не слушая никакихъ угрозъ и приказовъ паши.

Замѣчательно, что всѣ турки, бѣжавшіе отъ черногорцевъ съ поля сраженія, закрывали обѣими руками заднюю часть шеи, — до того ихъ поражала ужасомъ привычка черногорскихъ богатырей сразу сносить ударомъ ханджара турецкія головы…

Новая Подгорица мало интересна: небольшіе одноэтажные дома какъ въ любомъ селеньѣ, мелкія лавчонки и кофейни, но улицы широкія, хорошо обсаженныя бѣлою акаціею. Народъ тутъ, кажется, не совсѣмъ чистаго черногорскаго племени, а скорѣе помѣсь; и языкъ здѣшній много испорченъ примѣсью турецкихъ и албанскихъ словъ. Даже сидятъ здѣсь по-турецки, поджавъ ноги, а ужъ бездѣльничаютъ во всякомъ случаѣ по-мусульмански. Куда ни взглянешь, вездѣ шатается или безпечно посиживаетъ праздный народъ.