Троянский катафалк - Ричард Пратер

Потом я услышал крики и вопли с другой стороны: справа ко мне бежало с десяток невероятно возбужденных людей, некоторые из них размахивали листами белой бумаги. Вне всякого сомнения, это были мои листовки. Впереди на двух электрокарах для гольфа подпрыгивали наиболее ретивые и шумные предводители этой группы. Конечно, такие кары за час делали всего шестнадцать миль, но мне и это казалось слишком быстрым.

Ярдах в двухстах за ними на холме возвышалось здание из красного кирпича — местный клуб. Откуда мне было знать, как настроены эти парни? Кто может поручиться, что это не убежденные дуерфисты, которые разорвут меня?

Я тоже подпрыгнул на месте, повернулся и побежал, не разбирая дороги, лишь бы подальше от этой толпы. К счастью, всюду торчали яркие столбы с указаниями дистанции. Несомненно, я установил мировой рекорд в беге по пересеченной местности.

Не посчитайте меня трусом. Одно дело умереть от пули, совсем другое — принять смерть от толпы с клюшками для гольфа!

— Куда все-таки бежать?

Мне представилась статья в газете:

«Разъяренные игроки догнали его у шестого прохода и забили клюшками до смерти».

Эта мысль придала крылья моим ногам. Нет, в гольф-карах у них нет ни единого шанса догнать меня. Да нет, они не догнали бы меня ни на лошадях, ни на горных козах, ни на страусах.

И на самом деле не догнали.

Глава 19

Когда такси подъехало к тротуару в четырех милях от Эллей Дайл Гольф и Кантри Клуба, я нырнул на заднее сидение и принялся разглаживать бородку. Да, на мне все еще была борода и шляпа. Во время полета я сунул их в карманы брюк. В тот момент я не предполагал, что они мне так быстро понадобятся.

Шофер не обращал на меня ни малейшего внимания. Он прилип к радио, которое распространяло дикие рассказы о Шелле Скотте. Это было ужасно. Я не сделал и половины вещей.

Большую часть я уже слышал до этого. После того, как я покинул территорию клуба, я нырял в кусты, прятался под какими-то строениями, проехал немного на другом такси, прежде чем сесть в это. До сих пор я двигался.

И знал, куда…

У меня появилась новая идея.

Возможно, последняя на некоторое время. Я на это надеялся. Я был сыт собственными идеями. Но сообщенные мною новости дошли до всех граждан и до многих людей.

«Вторжение с воздуха» началось в 16.40. Первым городом, подвергшимся нападению, был Голливуд. Затем случилось столпотворение на шоссе, что-то дикое в Лос-Анджелесе, смятение в полицейском управлении. Конгрессмены, сенаторы и губернатор сделали заявления, суть которых сводилась к следующему: «Сохраняйте спокойствие».

Одни называли меня коммунистом, другие — антикоммунистом, но чаще всего маньяком. Совершенно очевидно, что я был параноик, подстрекаемый человеконенавистническими идеями, мое ненормальное возмущение было направлено против всего штата Калифорния. Моя декларация ясно указывала, что я представляю собой несомненную опасность, как моральную, так и физическую для Юлисса Себастьяна. Через десять минут после тревоги вокруг всего квартала, где стоит здание Себастьяна, был установлен полицейский кордон.

Защита будет обеспечена также Гарри Бэрону и Мордехаю Витерсу, когда их разыщут. Пока их нигде не могут найти, возможно, Скотт с ними покончил. Ничего не говорилось о боссе мафии, Джо Рэйсе. Труп Тони Алгвина был найден в указанном мною месте. Тесты полицейских экспертов по баллистике уже доказали, что смертоносная пуля из моего кольта, зарегистрированного в полиции.

Надо сознаться, что я всего не предвидел. Фактически я не заглядывал слишком далеко вперед. В конце-то концов я считал, что делаю доброе дело, мне только хотелось оказаться полезным.

Так или иначе, но еще одна моя идея осталась нереализованной. Она была потрясающей… как все остальные. Моя задумка основывалась на трех известных мне фактах.

Во-первых, чему бы ни было посвящено «тайное совещание», о котором мне сообщил Тони Алгвин, об этом я ничего не написал в своей декларации, но и Юлисс Себастьян, и Джо Рэйс, несомненно, вместе с другими должны были там присутствовать.

Во-вторых, совещание должно было начаться в четыре часа дня и продолжаться, как минимум, час, возможно, больше.

В-третьих, в течение десяти минут после того, как я сбросил свои первые «бумажные бомбы», то есть уже в 16.40 был установлен полицейский кордон вокруг квартала, где возвышалось здание Себастьяна. А это означало, что с 16.50 никто не мог войти в него или выйти оттуда, не назвав себя полицейским офицерам.

Напрашивался вывод, что либо люди, присутствующие на совещании, к этому времени уже покинули здание, не опасаясь того, что будет установлена их личность, или же, если они предпочитали сохранить в тайне свое присутствие на этом совещании, они находились все еще там. Потому что полицейскую охрану никто не снимал.

Учитывая, что это был канун выборов, и ту шумиху, которую я поднял, мне очень хотелось выяснить, кто присутствовал на этом совещании.

Могу поспорить, что вам бы тоже захотелось!

Так что, когда водитель такси спросил меня, куда ехать, я ответил ему: «К зданию Себастьяна».

Или почти туда.

Я попросил отвезти меня до угла Сансет бульвара и Джинесс-авеню, то есть ровно за квартал до агентства Себастьяна, где я впервые побывал ровно два дня назад.

Как уже твердо вошло в мои привычки, я не имел ни малейшего представления, что стану делать, попав туда.

Но, возможно, этот «кордон из блюстителей порядка» был преувеличением. Газеты иногда прибегают к таким трюкам. Может быть, «кордон» состоял из двух человек, мимо которых мне удастся проскользнуть. Я не сомневался, что одно это заставит пуститься за мной вдогонку не только пару этих копов, но и сотню других. Лишь бы мне очутиться внутри здания Себастьяна!

Я всегда надеюсь на удачу, тут я тоже рассчитывал, что не я один выясняю, что это за встреча соучастников в кабинете достопочтенного мистера Себастьяна, и что добытая мною информация, при условии, что она мне полезна, станет достоянием широких кругов общественности.

Как я уже говорил, моя идея была замечательной. У нее имелся один недостаток: она была неосуществимой.

Часы показывали уже четверть восьмого, стемнело, что помогало. Не очень-то, но я был благодарен и за это малое.

И тем не менее, выйдя из такси, я сразу понял, что на этот раз «кордон» на самом деле был «кордоном». Находясь на расстоянии целого квартала, я отлично разглядел четырех полицейских в форме, кроме них наверняка было еще несколько в штатском платье. Полицейская радиофицированная машина проехала мимо такси, когда мы притормозили у обочины.

На этот раз я не колебался, время сомнений прошло. Я, как говорится, сжег мосты и развеял пепел по ветру. Нет, я пойду неудержимо вперед… пока не наткнусь на непреодолимую стену. Однако мне не верилось, что такие стены вообще существуют.

Я вылез из машины, положив на сиденье доллар сверх положенной платы, не слишком много, но вполне достаточно, чтобы он не вспоминал меня с подозрением.

Такси уехало, а я застыл на противоположной стороне улицы, в квартале, где несколько недель назад стояло здание Государственного банка. Теперь весь этот квартал превратился в руины… как моя жизнь. Повсюду лежали кучи камней.

Я перешел улицу и углубился в это царство разрухи.

Дело в том, что, пробираясь среди развалин, я мог избежать пустынных тротуаров, где каждого пешехода было хорошо видно издалека. В случае необходимости здесь можно было нырнуть, скажем, за будку банковского кассира, которая почему-то еще не была снесена.

Но ничего не случилось.

Никакой стражи не было выставлено у обломков толстых стен или остатков колонн. По всей вероятности, полиция не ожидала, что я могу находиться ближе, чем в нескольких милях от этого места, во всяком случае, так близко. Они делали свое дело, поскольку так было приказано, но не верили в серьезность возложенной на них задачи.

Кто мог ожидать того, что вскоре случилось?

Я пробирался вперед, перебегая от одного укрытия к другому, лавируя между кучами обломков и свалкой строительных отходов. И, когда я уже преодолел три четверти территории квартала, я увидел косую стальную стрелу, поднимающуюся к небу. Это был установленный на грузовике самоходный кран Джека Джексона. Решетчатая стрела чем-то походила на пожарную лестницу.

И тотчас же в глубинах серого вещества моего головного мозга что-то зашевелилось.

Теперь бы меня ничто не сумело остановить. Нет, голова у меня прекрасно соображала. Дальше и наверх. Между этими развалинами дальше будет видно, как я сумею реализовать свой план.

Я пробирался вперед и заметил — что это? Движение? Да, совершенно верно, кто-то шевелился в кабине крана. Вниз спускается человек…

Черт возьми, да это же Джексон!