Троянский катафалк - Ричард Пратер

Я не был с ним знаком. Отыскал его имя на желтых страницах в разделе, озаглавленном «Воздушный транспорт». Он поместил там небольшое объявление, в котором было сказано, что он пилот-виртуоз, плюс еще несколько строчек о том, что его услугами можно воспользоваться для доставки товаров на сельские ярмарки, для обработки полей химикатами, для телевизионных съемок, увеселительных прогулок и так далее. А заканчивалось все это одним словом, напечатанным крупными буквами: ДЖЕКВО.

Я решил, что человек, который берется за столько различных операций, к тому же дорого не запрашивает, не будет слишком придирчив. В своем стремлении как можно скорее договориться и все организовать, а я это делал по телефону, я не подумал, что слово «дешево» значит «паршиво».

Но в моем положении я был счастлив, что сумел хоть что-то отыскать. Я надеялся, что и дальше мне будет везти. Я оставил Тони в «Браун-мотеле», забрал все свои вещи, которые притащил туда вечером. Затем нашел машину Тони, которая была припаркована у обочины, недалеко от мотеля. Это был тот самый черный «седан», который я видел уже раньше.

На голову я «водрузил» шляпу, с помощью туши и косметического набора затемнил брови, теперь они у меня стали красновато-коричневыми. Не потому, что мне по душе пришелся такой цвет, а потому, что именно такого оттенка была у меня борода. Впрочем, какая это борода? Кусок пакли и все. В итоге я выглядел все тем же Шеллом Скоттом с насурмленными бровями и дурацкой бородкой.

Но я спокойно ехал в потоке других машин, меня не задерживали, в меня не стреляли, я не вызывал сумятицы и паники. Сделав по пути одну-единственную остановку, я поехал прямиком на ферму. Часы показывали шестнадцать часов двадцать минут. Та единственная остановка заняла у меня почти три часа. Я попросил Вейнада по телефону быть готовым в четыре часа, но предупредил, что могу немного опоздать. Он явно был не готов, и мне это не понравилось. Не понравился и он сам.

Ферма выглядела так, как будто она была предназначена для сбора мусора. Это была ровная, голая равнина коричневой земли с одноэтажным домом, выстроенным примерно в 1929 году, это было трудное время, как известно, и небольшим гаражом рядом. Взлетная полоса представляла собой просто более гладкий участок на той же земле, протянувшийся от дома и гаража на несколько сот ярдов.

Виктора Вейнада не было видно, когда я проезжал мимо столба с его указателем, но когда я остановился и вытащил свой мешок из багажника, он вышел, запинаясь и спотыкаясь, из дома.

У меня начались серьезные опасения. До этого никаких дурных предчувствий я не испытывал, но они сразу же появились, как только я увидел «пилота-виртуоза». Он совсем не походил на Виктора, то есть победителя. Скорее на неудачника. С виду ему было лет шестьдесят, не меньше, да и наружность у него была еще более странной, чем у меня. На нем были джинсовые штаны с заплатками на коленях, заправленные в высокие сапоги на шнурках, красная рубашка, поверх которой был повязан выцветший шейный платок. На носу защитные очки, которые надевают мотоциклисты. Он вытащил пару объемистых пакетов.

— Хэй, здорово! — прохрипел он. — Вы Скотт?

— Да, это я. А вы? Вы не мистер Вейнад?

— Да, сэр. Это я. Готовы отправляться? Вот, наденьте-ка вот это.

Он протянул мне один из пакетов, который походил на парашют.

— Постойте, — крикнул я, — что это?

— Старый шют, — ответил он высоким дрожащим голосом. — Лучше наденьте это сразу же.

— Парашют? Но мы еще и с земли-то не поднялись. Где самолет?

— В ангаре, — он ткнул пальцем.

— Там? В этом маленьком гараже?

— Это не гараж. Ангар. Пошли.

— О'кей, но вообще-то я ожидал… Вы сказали… старый шют?

— Пошли.

Мы прошли к гаражу, он открыл дверь, вошел внутрь и вытолкнул оттуда аэроплан. Да, да, все правильно, вы не ослышались. Ему было самое меньшее лет восемьдесят, он приподнял его за хвост и сильно пихнул вперед.

— Что это… что это такое? — закричал я в недоумении.

— Такое теперь не часто удается увидеть, верно? — проскрипел он с гордостью.

— Да, конечно, но… что это, «Спэд»?

Он хихикнул, но ничего не ответил. Возможно, просто не знал. Или скорее, это чудовище было собрано из остатков нескольких аэропланов.

— Очень удобен на сельских ярмарках, — объяснил он, — доставляет всех назад.

— У-гу.

— У меня был второй. Поновее. Но я его разбил.

— Разбили второй? А что случилось с этим?

— Ничего… Пока.

Кажется, подошло самое время обсудить мой план с кем-нибудь из скептически настроенных оппонентов. Предполагалось, что полет будет в нем самой простой операцией. Небольшой эпизодик в моей блестящей задумке. Мне она казалась великолепной. Во всяком случае не такой уж безнадежно глупой. Но в этот момент я был воодушевлен речью Дэвида Эмерсона. Мне и вправду казалось, что нет предела человеческим возможностям. Оказалось, что имеется.

Я произнес вслух:

— Вот предел.

Вейнад не слышал меня, или же не понял. Возможно, просто не хотел об этом думать. Оглядывая своего доисторического красавца, он горделиво спросил:

— Ну, и как вы его находите?

— Он ни за что не оторвется от земли.

Вейнад рассмеялся.

— Ну, пошли… упс.

— Что значит «упс»?

— Вы взяли свой парашют, олл-райт, но лучше, если вы защелкнете вон ту пряжку заранее.

— Здесь? Вот эту?

— Да. Защелкнете ее… вот так. Будет скверно, если вы дернете за вытяжной корт, парашют раскроется, а потом вы вывалитесь.

У меня потемнело в глазах, я буквально увидел, как лечу вниз рядом с Вейнадом. Я дергаю за кольцо и — пуф, мой парашют раскрывается и улетает вверх, далеко от меня, все выше и выше, а Вейнад продолжает хихикать:

— Вот так… вот так…

Голос его делается все слабее и слабее, пока…

— Что случилось? — спросил Вейнад. — Вы больны?

— Да.

— Вы плохо себя чувствуете?

— Да. Но это не имеет значения. Я должен это выполнить. Теперь уже нельзя отступать.

— О'кей, подождите, пока я не заберусь в кабину. А вы сможете раскрутить пропеллер?

— Раскрутить пропеллер?

Он поднялся на место пилота с резвостью восьмидесятилетнего инвалида, а я окинул придирчивым взглядом нашу птичку. У нее было два крыла, одно над другим, точнее, почти над другим, хвостовая часть, два колеса и пропеллер. В верхушке тела аэроплана — два отверстия. Кабины. Вейнад уже сидел в передней, что-то мудря с ручками управления.

— Контакт! — завопил он.

— Ох, что там еще?

Он махнул мне сверху на пропеллер и объяснил, как его повернуть, потом дал толчок.

Я спросил:

— Что там у вас, большая пружина? Или…

— Контакт!

Я запустил пропеллер со второй попытки, потом отступил в сторону. Он «заговорил». Хикети-хок-хокет… Ппшоу.

Я стоял, анализируя ситуацию. «Ппшоу» меня не устраивало.

Но Вейнад заорал, чтобы я садился.

— Живо! Живо!

Я бросил свой мешок в заднюю кабину и забрался сам, в полном смысле слова посинев от паники. Теперь я знал, почему у него заплаты на коленях: он очень много молился.

Потом мы двигались, переваливаясь с боку на бок по колдобинам «летной полосы». Бланк-кланк. Затем это «кланканье» прекратилось. Мы находились в воздухе. Уже была половина пятого. Вейнад дал мне тоже защитные очки, и я сразу же надел их. Через пару минут все вроде бы стабилизировалось. Стук и грохот был ужасный, но мы летели вперед. Высоко над землей. Я снова начал думать, что на свете нет ничего невозможного.

Это должно было быть правдой. Если моя затея не удастся, то вдобавок ко всем тем преступлениям, в которых меня подозревали, мне добавят еще пару десятков. Возможно, наказанием будет немедленная казнь.

Я открыл молнию на своем мешке и бросил последний взгляд на плоды своего труда. Выслушав выступление Эмерсона, у меня внезапно открылось «второе дыхание». Мне помогли слова Эмерсона о том, что каждый человек должен говорить только то, что он на самом деле думает или чувствует. И что то, что вчера было мнением одного человека, но искренним и обоснованным, сегодня может стать мнением большинства.

Большинство — вот в чем «зарыта собака». Я должен убедить большинство людей в своей правоте. Задача ясна, и единственное, что для этого требуется, это сказать правду.

Поэтому я сел и все записал.

Как меня наняли, о разговоре с Себастьяном, Мордехаем Витерсом про Джонни Троя. Даты пребывания Фрэнсиса Бойла в тюрьме и дату создания пластинки «Аннабел Ли», Признание Тони Алгвина. Заявление Джо Рэйса, что он пожертвовал двести тысяч долларов для проведения кампании за Хэмбла. Я обвинил Юлисса Себастьяна, Морд екая Витерса и Гарри Бэрона в том, что они сделали лживые заявления, преднамеренно исказив факты. Я включил только те факты, которые были мне доподлинно известны. Материала было более, чем достаточно.