ГКЧП: Следствием установлено - Валентин Георгиевич Степанков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фото МИА «Россия сегодня» ⁄ Б. Бабанов.
А на площади перед Белым домом уже приступили к сооружению баррикад. Не обращая внимания на занявшие свои позиции танки, люди деловито таскали прямо к парадному входу все, что потяжелее. И откуда только брались в центре Москвы, на Краснопресненской набережной, с ее чисто метенным асфальтом и ровно стриженными газонами, все эти здоровенные бревна и тяжелые металлические конструкции. А потом очередь дошла и до машин, которые депутаты Российского парламента оставляли в ту пору прямо у тротуара.
Я и несколько моих товарищей по депутатскому корпусу наблюдали эту картину из окна. «Пропали машинки», — сказал кто-то. И мы рассмеялись. Не от жестокосердия. А потому, что день был такой. Кстати, замечу в скобках, что ни один «жигуленок» не пропал. Когда все закончилось, машины вернулись к своим владельцам, разве что у некоторых был слегка помят капот…
Приехал Ельцин. Собрал всех у себя. Никаких мобилизующих речей он не произносил. Мне показалось, что ему было вполне достаточно самого факта нашего присутствия. Помню, я тогда подумал о том, что решение пораньше выйти из отпуска оказалось кстати. А ведь меня мои заместители, когда я в пятницу вернулся в Москву, корили: «Куда вы так торопились? Можно было еще дней десять отдыхать».
Не отдыхалось мне, понятное дело, не из-за каких-то тревожных предчувствий. Я просто был «молодым» Генеральным прокурором — Верховный Совет только в феврале избрал меня на эту должность — и, естественно, все мои мысли были о работе. Из санатория постоянно звонил в прокуратуру, а оттуда каждый день соединялись со мной. Вот в конце концов и решил, что лучше будет вернуться и работать.
Утром 19 августа в здании Верховного Совета РСФСР была удивительная атмосфера: никакого уныния, ни намека на панику. С группой парламентских правоведов, среди которых были такие специалисты, как Сергей Шахрай, я участвовал в редактировании обращения «К гражданам России» и подготовке первого в дни ЧП указа Президента РФ. Это был серьезный экзамен на профессионализм. И впоследствии эксперты не раз заключали, что «учитывая экстренность ситуации, необходимость дать самую резкую и определенную оценку факту создания Комитета и отсутствие возможности просчитывать вероятные варианты, стоит только удивляться корректности юридических формулировок “подпадают под действие” и “являются ничем иным, как”, а также ссылке на законную процедуру преследования. В этом самом первом указе, состоящем из трех пунктов, были заложены необходимые основы для дальнейшей правовой работы президента, принятия системы мер по восстановлению нарушенных интересов граждан России…»
Мне прочитать такое было особенно приятно, потому что именно я, прокурор, отвечал за «корректность юридических формулировок».
Когда Ельцин выступал с танка, меня в Белом доме уже не было. Я вернулся в прокуратуру с текстами «Обращения» и первого президентского указа. Наши телефоны трезвонили, факс работал. Одной из главных задач в то утро было информирование регионов о позиции Российского руководства.
Я еще не был тогда лично знаком с каждым прокурором края или области, и мне трудно было определить, как они поведут себя. Поэтому мои заместители получили от меня указание созваниваться с прокурорами на местах, разъяснять им ситуацию. В условиях информационной блокады мы использовали все свои возможности для распространения обращения Президента России и его указов по поводу неправомерных действий ГКЧП. Наряду со своими помощниками я отправлял по факсу всю появляющуюся по ходу дела документацию и свежие новости о событиях в прокуратуру Перми, которую еще совсем недавно возглавлял. Звонил туда, просил о содействии. И мои бывшие сотрудники делали всё, что могли, чтобы реакция руководства России в Москве дошла до людей.
Почему не арестовали Ельцина?
Из обвинительного заключения
Допрошенный в качестве обвиняемого Крючков В.А., придерживаясь избранной им тактики — признавать лишь установленные факты, трактовать их в своих интересах, показал, что на одном из совещаний действительно шла речь о возможной встрече Янаева, Павлова и Бакланова с Ельциным, но из-за болезни Павлова она не состоялась. На этой встрече предполагалось обсудить вопросы нормализации обстановки в стране. Вопрос о задержании Ельцина в случае его несогласия с предложением вышеуказанных лиц не рассматривался. Но если бы возникла такая необходимость, то возможности для этого были… Он также пояснил, что дал указание не препятствовать передвижению Ельцина как 18 августа при следовании на дачу в Архангельское, так и 19 августа — в Белый дом… Возможно, вопрос о посадке самолета Ельцина в Чкаловском и обсуждался на каком-то уровне, но об этом он ничего не знал.
Эти показания Крючкова расходятся с тем, что рассказали другие участники событий.
Свидетельствует начальник 7-го Управления КГБ СССР Евгений Расщепов:
— 17 августа, примерно в 11 часов дня, я был вызван к председателю Комитета государственной безопасности Крючкову, который сообщил мне, что Горбачев болен и обязанности президента переходят к Янаеву. Группе «Альфа», продолжил он, предстоит обеспечить безопасность переговоров Советского руководства с Борисом Ельциным.
В тот же день, чуть позже, детали предстоящей операции обсуждались на совещании у заместителя министра обороны Владислава Ачалова. Он проинформировал собравшихся, в числе которых были начальник группы «Альфа» Виктор Карпухин и командующий Воздушно-десантными войсками Павел Грачев, о том, что по возвращении из Алма-Аты в воскресенье, 18 августа, самолет Ельцина под благовидным предлогом будет посажен не во Внуково, а на военном аэродроме Чкаловский.
Командир особой дивизии КГБ должен был пригласить Ельцина в здание аэровокзала, где, как я понял из беседы, у него должен был состояться разговор с министром обороны Язовым.
Перед подразделением Воздушно-десантных войск и группой «Альфа» ставилась задача нейтрализовать охрану Ельцина…
Место для операции было выбрано идеальное. Чкаловский — военный аэродром. Ни один посторонний сюда не мог попасть. К тому же на Чкаловском «Альфа» проводила учебные занятия по освобождению самолетов от заложников и знала здесь каждый закуток.
Однако в ходе обсуждения было высказано опасение: вдруг Ельцин, человек весьма настороженно относящийся ко всякого рода неожиданностям, прикажет посадить самолет не на Чкаловский, а на какой-нибудь другой аэродром. Скажем, Быково. Что тогда?
Во избежание
