Блокада. Запах смерти - Алексей Сухаренко

– А я сразу подумал, что Цыган в деревню едет, чтобы Деду с Федулей показать большую дулю. – Шкет на радостях разразился стихотворной рифмой.

– Ага, а то мне деда с бабкой кормить нечем, – кивнул Чеснок.

– У тебя дед с бабкой, а у меня малые начинают с голоду пухнуть. У сестренки зубы стали крошиться, – высказался о своих бедах Шкет.

– Для начала вы должны отследить, когда Дед и его кодла приезжает к хранилищу, сколько там охраны и совершает ли она обход территории, – стал инструктировать подельников Цыган, настраивая их на дело.

– А рыть будем с оврага? – поинтересовался нетерпеливый Шкет.

– Да, лаз будем делать под конец хранилища, прямо в склад с бакалеей и консервами. – Видно было, что мысль ограбить склад у Ваньки созрела уже давно.

После детального обсуждения плана все разошлись по своим делам. Цыган взял на себя задачу раздобыть лопаты и пробойник для проделывания дыры в бетонном полу складского помещения. Эта часть подготовки была ему особенно приятна, так как давала возможность увидеться с любимой девушкой.

В квартире Петраковых из-за откомандировывания Алексея Матвеевича к новому месту службы царила грустная атмосфера. Комендантский истребительный батальон был создан для того, чтобы нести службу, дислоцируясь в непосредственной близости от линии фронта в целях предотвращения проникновения на территорию Ленинграда немецких диверсионных групп. Он как бы являлся резервом на случай прорыва противника и обязан был сдерживать врага до прихода основных сил. Тем самым весь личный состав батальона находился на казарменном положении, и родные Алексея понимали, что смогут его увидеть не скоро. Батальон был мобильным и перемещался на те участки, которые находились в самом критическом состоянии, а кроме того должен был по тревоге прибывать в место высадки парашютного десанта противника. Анастасия интуитивно чувствовала: в том, что отца направили практически на фронт, есть доля ее вины, и, потупившись боялась поднять глаза на родных, словно они могли ее обвинить. Из всех Петраковых только дочь тети Марии и семилетний Андрей были в приподнятом настроении, гордясь тем, что их дядя и отец идет воевать с фашистами.

– Ну, что ж, сын, – старший Петраков откупорил припрятанную от Анны Ефимовны бутылку водки, – будь там поосторожнее, на рожон не лезь.

– Вообще из окопов не высовывайся, – добавила мать.

– Без нужды, – поправил ее Матвей Порфириевич, разливая водку.

– Да вообще нужно было отказаться, – не сдержалась жена Лариса. – Тебя же ценили как специалиста, и к тому же у тебя трое детей.

– Ты что говоришь, мама? – не выдержал ее старший сын. – Как отец может отказаться? Война же!

– Не надо сильно волноваться, мои дорогие. Вот блокаду снимут, и меня опять отзовут в управление, – успокаивал своих близких Алексей.

– Я тоже на фронт пойду, – опять подал голос Вячеслав. – Через год-полтора.

– Тебя там не хватало! – не выдержала долгого молчания Анастасия. – Это ж не по зоосадам ночью лазить!

Вячеслав зло посмотрел на сестру, но не стал с ней спорить, поскольку считал себя мужчиной, добытчиком и не хотел опускаться до спора с девчонкой.

– Ты хоть дай нам знать, как расположишься на месте, – склонила голову на плечо мужа Лариса.

– Вот и твоего забирают… – вспомнила про своего воюющего мужа Мария. – А от моего уже месяц весточки нет…

– Брат воюет по-настоящему, по сравнению с ним я на отдых еду, – решил поддержать жену брата Алексей. – У него просто нет времени на письма.

Расставание не обошлось без слез. Плакали мать, жена и даже охваченная общим настроением пятилетняя племянница.

– Не годится так провожать, – ворчал старый портной, который, казалось, в один день постарел лет на десять.

В назначенное время под окнами раздался автомобильный гудок. В машине уже сидели сослуживцы Петракова.

– Товарищ капитан, опять вместе! – радостно приветствовал Алексея лейтенант Мышкин, который, как говорили в управлении, сам напросился на это назначение.

Второго, старшего лейтенанта Соловьева, Петраков тоже знал – тот работал в кадрах управления и особой общительностью с коллегами не отличался. Через полчаса машина въехала в деревню Каменка, где должно было происходить формирование батальона. Командир его, майор Хрипунов Сергей Сергеевич, и замполит, капитан Земнов Юрий Андреевич, встретили вновь прибывших в штабе, который располагался в здании деревенского клуба.

– Это здорово, что офицерским составом батальон уже укомплектован. И самое главное, что оперативниками, у которых есть опыт борьбы с преступностью. – Хрипунов приветливо оглядел вновь прибывших. – А то ведь могли прислать ребят из училища, которые даже с подчиненными не смогли бы найти контакт.

– Я хоть и офицер милиции, но занимался кадровой работой, – заявил о своем неполном соответствии ожиданиям командира Соловьев.

– Тоже неплохо, – вступил в беседу замполит, – как раз поможете мне с новым пополнением разобраться.

– Основной опорой нашего батальона станут командиры взводов, опытные сержанты и старшины, имеющие боевой опыт и прошедшие специальную подготовку, – продолжил командир. – Личный состав формируется из ленинградцев, которые по состоянию здоровья и возрасту подходят для выполнения поставленной перед нами задачи. Они же займутся подготовкой новобранцев, проведут с ними учебные стрельбы и ознакомят с приемами рукопашного боя. Ваши группы будут состоять из двух взводов и размещаться на второй линии Северо-Западного фронта. Задача – бороться с диверсиями в прифронтовой полосе.

После инструктажа и разъяснений командиры групп пошли знакомиться с личным составом. Петракова сопровождал замполит Земнов. Группа размещалась на первом этаже бывшей школы. И занималась подгонкой обмундирования. Увидев офицеров, усатый старшина с выглядывающей в вороте гимнастерки тельняшкой скомандовал построение, после чего доложил о том, что личный состав в количестве сорока пяти человек на месте. Капитан Петраков пробежался глазами по лицам подчиненных, и ему показалось, что один из рядовых кого-то ему напоминает. После ухода Земнова Петраков пригласил командиров взводов: старшину Хоменко и сержанта Царева в кабинет географии для знакомства. В результате выяснилось, что старшина Артем Хоменко, угрюмый тридцатипятилетний здоровяк, был откомандирован во вновь формируемое подразделение с Балтийского флота, поскольку имел звание мастера спорта по самбо. Второй взводный, двадцатитрехлетний ленинградец, бывший лейтенант-пограничник, встретивший войну в первые дни на советско-финской границе и еще недавно командир этой группы, несколько дней назад был разжалован в сержанты за самовольную отлучку в город к своей семье.

– Жена написала, что семья голодает. Я не выдержал, собрал что есть из нехитрого пайка – и к ним. А на обратном пути попался патрулю, – объяснил он причину проступка.

– Эх, Владимир Петрович, ну какой же вы, на хрен, пограничник тогда! – воскликнул старшина.

– Да не привык я от своих прятаться. – Царев виновато улыбнулся. Зато неделю сплю спокойно, зная, что моим есть что пожевать.

«Как там мое семейство?» – озабоченно подумал Петраков и спросил:

– Личный состав боеспособен?

– Да что вы, товарищ капитан, – досадливо махнул рукой старшина. – С полтора десятка только и наберется стоящих ребят, а остальные – просто штатные единицы.

– Да, очень много людей, впервые увидевших винтовку только здесь, – поддержал его Царев. – Даже бывших оперных певцов сюда присылают.

– Певцов? – удивился Алексей. И тут же вспомнил, кого ему напомнило мелькнувшее на построении группы лицо. – Уж не Христофорова ли Бронислава Петровича мобилизовали к нам?

– Точно, – удивились подчиненные. – А вы откуда его знаете?

– До войны я с женой частенько хаживал в театры, – уклонился от признания в личном знакомстве Петраков. – Ну и как он проходит службу?

– Как все гражданские – то ногу натрет, то с уборкой у него проблемы, – усмехнулся старшина. – Ничего, пообвыкнется.

Когда младшие командиры вышли, Алексей задумался. В Волковой деревне среди украденных и сброшенных там с грузовика вещей Христофорова он нашел и письма на его имя. Ознакомившись с их содержанием, Петраков, к своему удивлению, узнал в авторе родную сестру Марию. Самым неприятным для него было узнать, что отцом его пятилетней племяшки был не муж ее Владимир, а любовник, Бронислав Петрович Христофоров. Петраков делал вид, что ничего не знает, поскольку не мог решиться на откровенный разговор с сестрой. «Это ее личное дело», – подумал он.

Проводив сына, Матвей Порфириевич еще долго не мог успокоиться. Он позвал жену и попросил ее налить ему сто граммов водки, хотя Анна Ефимовна сразу же убрала бутылку со стола. На удивление, жена, не говоря ни слова, выполнила его просьбу.

Едва Петраков-старший успел зажевать выпитое корочкой хлеба, как объявили воздушную тревогу, уже седьмую за день. И каждый раз бомбы падали совсем в других районах города. Женщины начали наспех одевать детей.